Читать «Артур и месть Урдалака»

Глава 1

Свершилось!

Наконец-то легкий ветерок привел в движение ветряной двигатель, которому давно надоело торчать без дела. Летнее марево давило на него своей обволакивающей тяжестью. И вот теперь ветряк с удовольствием поскрипывает и покряхтывает, словно рассохшаяся дверь на ржавых петлях, неожиданно распахнувшаяся под действием сквозняка. Лопасти, медленно разгоняющие горячий воздух, напоминают ложки, размешивающие картофельное пюре. Разморенные жарой птицы разленились и решили продлить себе сиесту на целый день, наотрез отказавшись сражаться с раскаленным тяжелым воздухом. Немелодичный скрип ветряного двигателя становится долгожданным сигналом к пробуждению. Жизнерадостные ласточки, не столь ленивые, как их пернатые собратья, первыми покидают насиженные места на проводах. Чтобы набрать нужную скорость, они камнем летят к земле и в ту самую секунду, когда кажется, что они вот-вот разобьются, вновь взмывают ввысь и дальше летят на бреющем полете, поддерживаемые воздухом, густым, словно взбитые сливки.

Все ждали этого сигнала. «Если ласточки могут летать, значит, мы тоже сможем!» — думают стрекозы, жуки и прочая летающая мелочь. И вот уже крылатый мирок начинает шебуршиться, расправлять крылышки и перебираться с ветки на ветку, готовясь заняться отложенными по причине жары делами.

Великолепная пчела в роскошном полосатом платье также принимается за работу — кружит над садом в поисках цветка, с которого еще не успела собрать сладкий нектар.

Задача ее не из легких, так как лето уже на исходе. На носу сентябрь, поэтому не осталось практически ни одного цветка, который бы она не посетила. Но трудолюбивая пчела методично прочесывает сад, внимательно приглядываясь к ромашкам, маку и прочим дикорастущим цветочкам.

Добыча не велика, а так как о том, чтобы вернуться в улей с пустыми лапками, и речи быть не может, наша пчела решает подлететь к дому. Ей сто раз говорили, что это опасная зона и лучше избегать ее, однако, когда задета ее честь, пчела всегда готова пойти на риск.

И вот наша знакомая пчелка робко, словно речь идет о проклятом святилище, приближается к дому. Она даже не подозревает, что этот деревенский дом является, прежде всего, храмом любви, благополучия, радости и хорошего настроения, потому что в нем живет Артур.

Длинный балкон с деревянной решеткой заново выкрашен краской такого нежного голубого цвета, что никто не удивляется, когда к нему пристают облачка, желающие немного отдохнуть. Сам дом освежили прежней светлой краской, и теперь он ослепительно сверкает на солнце. Просто изумительно.

Наша пчела влетела в крытое патио. Там по так жарко и стоит слабый запах свежей, не до конца просохшей краски. Этот запах дурманит маленькую пчелку, и она, отдаваясь на волю воздушных течений, в ритме плавного танца движется вдоль стены дома. Она проплывает над огромным шерстяным ворохом, не обладающим ни малейшим намеком на какие-либо конечности. Однако, когда пчелка адресует ему приветливое жужжание, из вороха появляются хвост и два острых уха. Ворох превращается в нечто оформленное, а точнее, в спящего пса. Разбуженный неожиданными звуками, пес открывает один глаз, затем другой и, заметив пчелу, приветливо стучит хвостом. У пса в меру лукавый взор и добродушная морда. Ошибиться трудно: это Альфред, собака Артура.

Пчела проследовала дальше, и Альфред, тяжело вздохнув, закрывает глаза и мгновенно засыпает, вновь превратившись в бесформенный ворох шерсти.

Наша пчелка завернула за угол дома, предоставив Альфреду и дальше изображать из себя скорее коврик, нежели охотничью собаку. Дурманящий запах свежей краски пьянит насекомое все больше и больше. Стены дома сверкают, словно льдины, и воздух скользит по ним, будто тоббоган по трассе. Пчела не понимает, почему это место пользуется дурной славой, ведь здесь все устроено так, чтобы вам было хорошо! Впрочем, недостатки есть: к примеру, на горизонте не видно ни одного цветка. Но пчела, кажется, начала забывать о цели своего полета.

Неожиданно она обнаруживает настоящее сокровище.

На широких перилах деревянной балюстрады стоит блюдце, посреди которого сверкает на солнце небольшой желеобразный холмик, с виду ужасно аппетитный. Пчелка подлетает к холмику, садится рядом и вперивает в него взор своих фасеточных глаз. И не верит ни одной из тысяч своих фасеток. Рядом с ней высится сладкая гора, полностью готовая к транспортировке. У нее дома такую гору назвали бы чудом. У нас она называется гораздо более прозаично: варенье на блюдечке.

Юная пчелка, загипнотизированная сокровищем, упирается всеми шестью лапками в блюдце, запускает в гору хоботок и начинает всасывать сладость с мощью хорошего пылесоса. Щеки у нее раздуваются. Брюшко ходит ходуном, пытаясь разместить как можно больше сокровищ. Чтобы принести в улей столько нектара, ей пришлось бы облететь сотню цветов. Она улетала утром на работу как простая рабочая пчела, а вернется национальной героиней. Она совершает подвиг, избавляя свой народ от целого дня упорной работы. Ее будут славить, она станет настоящим триумфатором. Ее поздравит сама королева, хотя королева и не любит, когда кому-нибудь из пчел удается выделиться.

«Незапланированные действия индивида нарушают равновесие в коллективе», — любит повторять эта огромная королева, чьи мозги заняты исключительно проблемой продолжения рода для поддержания равновесия.

Но наша пчела, опьяненная изобилием сладкого, знает только одно: она будет королевой, пусть даже на один день. И эта мысль ободряет ее и заставляет качать сладость еще и еще. Разве можно называть это место проклятым святилищем, когда здесь такая красота и такое изобилие?

Маленькая беззащитная пчелка полностью окунулась в свои мечты. Она так гордится сделанным ею открытием! Невообразимое счастье наполняет ее до краев, и она не замечает, как на безоблачном до сей поры небе возникает гигантская сумрачная тень. Тень имеет форму круга, слишком правильного, чтобы быть тенью от облачка. Постепенно наползая на беспечную пчелку, тень внезапно увеличивается. Не дожидаясь, пока пчела сообразит, что пора улетать, сверху на нее обрушивается стакан и с дьявольским дребезжанием стукается о блюдце.

Пчела мгновенно взлетает, однако стеклянные стенки преграждают ей дорогу. Улететь невозможно. Но ведь вот он, воздух, вот он, свет, у нее перед глазами, она их видит! Видит и судорожно пытается отыскать выход. И везде натыкается на прозрачные стенки. Из этой ловушки нет выхода, сколько ни облетай ее. Надо сказать, брюшко ее, отягощенное вареньем, предоставляет ей не слишком много возможностей для маневров. Вскоре ей начинает не хватать воздуха. Ее рай постепенно превращается в ад.

А ведь ее предупреждали: не летай туда! Теперь-то ей понятно, почему это место называют гибельным. Впрочем, о том, что «гибельное» тут не место, а те, кто в нем обитают, ее вряд ли предупреждали. Обитатели дома называются «люди». И у нашей пчелы нет ни единого шанса на спасение, ибо она столкнулась с самым глупым из людей, а именно с Арманом-Франсуа, отцом Артура.

При взгляде на бьющуюся за стеклом пчелу, Арман испускает радостный вопль, словно ему на удочку попался карп весом в тонну. Пес Альфред моментально просыпается. Любой звук, издаваемый Арманом, далее вопль восторга, не сулит ничего хорошего. Стряхнув с себя остатки сна, Альфред потягивается и трусит за угол дома. Там он находит возбужденного отца Артура, который, ритмично вскрикивая, исполняет замысловатый танец, чем-то напоминающий ритуальную индейскую пляску. Пожалуй, это победная пляска. Однако знаки, которые этот человек вычерчивает руками в воздухе, не очень понятны, и Альфред дает свое объяснение его прыжкам: пес уверен, что Арман наступил на гвоздь. Да, сомнений нет. Хотя, конечно, для человека, испытывающего боль от впивающегося в пятку гвоздя, он слишком широко улыбается.

— Дорогая! Быстрее, сюда! Я поймал ее! — вопит Арман в пространство.

Из-за противоположного угла дома появляется его супруга. Она пряталась там, терпеливо ожидая, когда муж позовет ее.

Альфред приветствует ее появление громким лаем. Нет, молодая женщина отнюдь не уродлива, скорее наоборот, пес просто не узнал ее. В том нелепом наряде, в котором она сейчас предстала, ее может узнать только муж.

Больше всего она напоминает огородное пугало, обрядившееся к зимним холодам. Ее голова потонула в огромном шлеме с частой сеткой, предназначенной для защиты от пчел и прочих шестиногих, летающих в воздухе. Сетка такая густая, что даже ветерок вряд ли сумеет сквозь нее пробраться.

Поэтому, делая очередной шаг вперед, ей приходится быть особенно осторожной и время от времени приподнимать громоздкое сооружение, скрывающее ее голову. А это, согласитесь, нелегко, особенно когда на ногах у тебя вместо тапочек кухонные рукавицы для горячего.

— Замечательно, дорогой! Где же она? Где? — скандирует жена под частой сеткой, при взгляде сквозь которую и человек, и пес выглядят совершенно одинаково.

И женщина немедленно наступает на хвост собаки.

Альфред громко визжит, словно на хвост ему наступил слон, и делает гигантский прыжок в сторону.

— О! Прошу прощения, дорогой! Я наступила тебе на ногу? — обеспокоено спрашивает она своего мужа.

— Нет, нет, ничего! Это был всего лишь хвост собаки, — небрежно отвечает Арман, не привыкший замечать неприятности, не касающиеся его лично. — Лучше посмотри сюда, дорогая: моя ловушка сработала безупречно!

Обеими руками зафиксировав на голове шлем, жена приближает лицо к стакану. Внутри стакана несчастная пчелка продолжает биться о прозрачные стенки. Но постепенно и силы, и надежда покидают ее. Мать Артура испытывает некоторую неловкость, видя, как бьется несчастное маленькое создание, угодившее в коварно подстроенную ловушку.

— Ты видишь?! Я поймал ее, — заявляет Арман с горделивой улыбкой, словно он отловил злейшего врага человечества и теперь ждет всеобщих похвал.

— Да… конечно… конечно, ты молодец, — запинается жена, — но… она, наверное, страдает, а?

Супруг пожимает плечами.

— У насекомых нет нервов! Они ничего не чувствуют. К тому же у них совсем нет мозгов! А значит, они не понимают, что для них хорошо, а что плохо!

«Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь интересовался, есть ли мозги у него самого?!» — размышляет Альфред, окончательно сраженный глупостью этого представителя двуногих. «И как ему только удается передвигаться на задних ногах?!» — продолжает вопрошать себя пес, который, впрочем, и сам не отличается излишней сообразительностью.

— Ты действительно уверен, что она не страдает? — на всякий случай переспрашивает жена, глядя, как под стеклянным колпаком пчела пытается вытащить увязшую в паренье лапку.

— Не беспокойся! Если она и страдает, то страдать ей осталось недолго! Иди и принеси мне аэрозольный инсектицид.

От такого приказа женщина содрогается. Альфред тоже. О, это страшный человек, он шутить не любит! Он уже обеими ногами стоит на тропе, ведущей к геноциду. Его жена приготовилась встать на защиту бедной пчелки, но, заметив, с какой лютой ненавистью взирает супруг на насекомое, решает не вмешиваться. И идет в дом — искать аэрозоль.

Альфред не может сидеть и смотреть, как гибнет бедная пчелка. Он чувствует себя обязанным спасти несчастное насекомое! Речь идет о его достоинстве, о солидарности животного мира, в конце концов. И Альфред с изяществом, которого от него никто не ожидает, перепрыгивает через балюстраду и мчится прочь. Те, кто видели его спящим, никогда бы не подумали, что у этого пса в дальних родственниках кенгуру; скорее уж они бы причислили его к семейству сурковых. Но, как бы там ни было, Альфред в несколько прыжков пересекает сад и мчится дальше в лес, растущий на границе усадьбы.

Он бежит за помощью к единственному человеку, способному разрешить конфликт такого масштаба. К совершенно необыкновенному человеку, готовому найти выход из любой ситуации. К настоящему искателю приключений, совершившему тысячу и один подвиг, к тому, кто снискал горячую любовь друзей и лютую ненависть врагов.

Короче говоря, он мчится на поиски своего хозяина Артура.

Глава 2

Внутри шатра, сооруженного согласно древним традициям племени бонго-матассалаи, царит полумрак. Сквозь занавешенный куском ткани проем, служащий одновременно и входом, и выходом, проникает всего лишь один луч света. Шатер бонго-матассалаи представляет собой гигантское полотно, натянутое на пять высоченных жердин, воткнутых по кругу в землю и соединенных вверху. Больше всего он напоминает индейский вигвам. Полотно, если приглядеться к нему поближе, сшито из шкур множества мелких животных. И нет сомнений, что шкурки эти были сняты с животных, умерших естественной смертью. Верхняя часть полотнища состоит из шкуры зебу Забо, верного спутника племени, сопровождавшего его более тридцати лет. Но сегодня племя далеко, и шатер служит пристанищем всего пятерым воинам.

Воины бонго-матассалаи во главе с вождем собрались вокруг огня. Мы уже знаем, что все пятеро ужасно высокие (два метра тридцать сантиметров, никак не меньше) и ужасно красивые. Только в роскошных прическах поубавилось перьев и ракушек. Но такова традиция. С приближением осени листья с деревьев начинают опадать. Расставание с листьями огорчает деревья, и, выражая свою солидарность с деревьями, матассалаи вытаскивают из своих причесок перья и ракушки. Они уверены, что, глядя на них, деревья легче переносят утрату листьев.

Взявшись за руки, пятеро матассалаи образуют круг.

— Ох! А нельзя ли нагнуться пониже? Пожалуйста! — шепотом произносит человечек, сидящий тут же на корточках.

У маленького человечка на лице боевая раскраска матассалаи, а макушку его увенчивает странноватый головной убор из огромной ракушки с торчащими из нее тремя перьями. Любой мальчишка может нанести себе на лицо боевую раскраску и нацепить на голову гигантскую раковину. Но только у одного мальчика непослушные веснушки будут проступать под любой раскраской, даже если краску станет наносить сам вождь матассалаи. Эти крохотные веснушки можно узнать среди тысячи других веснушек.

— Прости нас, Артур, мы задумались, — оправдывается вождь племени.

Улыбнувшись мальчику, воины берут его за руки и таким образом расширяют круг. Некоторое время составившие круг люди долго и глубоко дышат, а потом, дружно вдохнув, разом освобождают легкие, выдувая из них воздух прямо на костер, который тотчас разгорается еще ярче. В этом упражнении Артуру явно не угнаться за своими друзьями: пока те делают один вдох и выдох, он успевает проделать то же самое трижды. Можно сказать, что, пока они справляются с большой кислородной конфетой, он успевает проглотить целую кучу мелких кислородных леденцов.

— Отлично, просто замечательно, — довольно улыбается вождь, вполне удовлетворенный таким началом. — А теперь Большую книгу сюда.

— Сегодня у нас сто тридцать седьмой день по селенельному календарю, цветок дня — маргаритка, и мы сейчас воздадим ей подобающие почести.

Не дожидаясь нового знака, каждый из воинов, включая Артура, вытягивает руки и бросает зажатые в них цветки маргариток в стоящий на огне глиняный горшок. Вода в горшке кипит, и маргаритки быстро раскисают.

Глядя, как булькает вода с лепестками маргариток, Артур испытывает одновременно и любопытство, и отвращение. Он знает: в горшке варится «маргаритковый суп». Но, похоже, что, несмотря на красивое название, суп этот не относится к его любимым блюдам.

С помощью самодельной деревянной ложки вождь наполняет вырезанную из дерева плошку «супчиком дня» и протягивает ее Артуру. Мальчик морщится, но благодарит — еле слышно.

— Изречение дня! — провозглашает вождь, раскрывая лежащую перед ним Большую книгу на нужной странице: «Природа питает тебя каждый день. Но настанет время, когда ты станешь питать природу. Так устроен великий круг жизни».

Артур молчит, занятый больше созерцанием содержимого своей плошки, нежели осмыслением «изречения дня». В принципе он не против в урочный час отдать свое тело природе, только он всегда был уверен, что этот час настанет не скоро. Но сейчас вид маргариткового супчика явно поколебал его уверенность. И пахнет этот супчик как-то странно… «Интересно, почему, ведь в нем нет ничего, кроме маргариток», — размышляет Артур.

— Что ж, начинай! Пей! — ласково обращается к мальчику вождь.

«Отчего вдруг он заговорил так ласково? И почему они сами не пьют?» — продолжает вопрошать самого себя Артур, и внезапно в душу его закрадывается подозрение. Но лица окружающих его воинов по-прежнему бесстрастны, и ответов на свои вопросы он не получает.

— Еще слишком горячо, — отвечает мальчик, всегда готовый слукавить.

Вождь чувствует его сомнения. И вновь улыбается — еще более ласково. Он понимает, что обряды взрослых воинов могут быть непонятны маленькому мальчику, пусть даже такому сообразительному, как Артур. Значит, надо подать ему пример. И, налив себе полную плошку, вождь единым духом опустошает ее. Четверо воинов немедленно следуют его примеру. Не моргнув глазом и не дрогнув ни единым мускулом, они проглатывают маргаритковый супчик. Артур только хлопает глазами, и лицо его выражает живейшее удивление. Наконец взоры воинов устремляются на мальчика.

Воины молчат, но и без слов ясно, что теперь отказ выпить отвар будет воспринят как обида или — еще хуже! — как оскорбление, А оскорбить высокого воина матассалай — это наилучший способ полюбоваться собственной кожей на потолке шатра, где она будет аккуратно пришита к шкуре зебу Забо. Следовательно, у Артура нет выбора. Лучше умереть достойно, чем умереть со стыда. И, задержав дыхание, Артур залпом выпивает жидкость.

Когда он был маленьким, точно так же ему приходилось пить сироп от кашля, бурое месиво, словно специально созданное для того, чтобы вызывать отвращение у детей. Хотя мама с доктором в один голос утверждали, что он прекрасно излечивает бронхит. Внутри у Артура становится так горячо, что воздух, вылетающий у него изо рта, превращается в маленькое пушистое облачко. Если эта смесь предназначена для того, чтобы его самого превратить в супчик, то цель достигнута. По крайней мере, в желудке у него все кипит. И, широко раскрыв рот, Артур часто-часто дышит, пытаясь избавиться от паров растения, представляющего семейство сложноцветных.

— И как тебе супчик? На что это похоже? — спрашивает мальчика вождь, однако на этот раз улыбка его не ласковая, а скорее ехидная.

— На… ну… можно сказать… на маргаритку!

Услышав столь краткий и честный ответ, воины хохочут.

— Совершенно точно! Точнее некуда! — сквозь смех соглашается вождь.

В ответ Артур улыбается. Все его страхи позади, теперь они кажутся ему смешными.

— Устами младенца глаголет истина! — изрекает вождь.

Но Артур прекрасно знает, что эта пословица извлечена не из сокровищницы мудростей матассалаи.

Воины пребывают в прекрасном расположении духа. Они так развеселились, что никак не могут успокоиться, и то один, то другой взрываются гомерическим хохотом.

— Какими свойствами обладает маргаритковый суп? — с любопытством спрашивает Артур, всегда готовый узнать что-нибудь новенькое.

— Абсолютно никакими! — со смехом отвечает вождь и продолжает хохотать так заразительно, что все, словно получив его сигнал, начинают смеяться уже без остановки, сгибаясь от хохота в три погибели.

— Это еще одна традиция! Мы просто выполнили предписания, изложенные в Большой книге! — икая от смеха, выдавливает из себя вождь.

— В… ик!.. поваренной книге! — добавляет один из матассалаи, и все принимаются хохотать еще громче.

Артур смотрит на корчащихся от смеха воинов.

Сейчас они напоминают ребятишек, сидящих на спектакле кукольного театра. А может, маргаритки и вправду обладают веселящими свойствами, просто об этом пока еще никто не знает? Или же, сваренные в кипятке, они начинают выделять веселящий газ, бодрящие пары, способные превратить здоровенных мужчин в расшалившихся младенцев?

— Странно, — задумчиво произносит Артур, — ведь маргаритка, вернее, Маргарита зовут мою бабушку!

При этих словах всеобщее веселье становится еще более буйным. Ну разве можно не веселиться, представив себе бабулечку, кипящую на дне кастрюльки?!

И тут, посреди всеобщего веселья, появляется Альфред. Откинув ткань, загораживающую вход, он просовывает голову в шатер и громко лает.

— А-а, тебе тоже хочется немного супчику? — громко вопрошает один из воинов, и все вновь заливаются смехом.

Воины держатся за животы, потому что от такого громогласного и долгого хохота действительно начинает болеть живот. Даже Артур попадает под заразительное влияние громоподобных, оглушительных раскатов.

Однако Альфред примчался сюда вовсе не для веселья. Теперь, когда жизни Артура ничто не угрожает, он должен позаботиться о той, над чьей жизнью внезапно нависла страшная угроза. Альфред продолжает лаять и наконец, исхитрившись, хватает Артура за рукав и тянет прочь.

— Это вкусно, Альфред! Погоди еще пару минут, я сейчас подогрею тебе супчик! — всхлипывая от смеха, произносит мальчик.

Воины перегнулись пополам, силы их на исходе, им уже больно смеяться, изо рта вместо звуков вылетают только сдавленные бульканья. Тем не менее, совершенно ясно, что это бульканье является не чем иным, как смехом.

Альфред в негодовании. Выпустив рукав Артура, он выскакивает из шатра и продолжает лаять снаружи. Быть может, так хозяин лучше поймет, что он хочет сказать.

Наконец-то! Сработало! Артур прекращает смеяться, мотает головой, словно стряхивая с себя смеховые чары, вскакивает с места и выбегает из шатра. При виде хозяина пес принимается крутиться вокруг собственной оси, словно волчок, хмурит брови, прижимает уши. Сомнений нет, дома что-то произошло.

— Эй! Ты куда, Артур? — доносится до мальчика прерывистый от смеха голос вождя племени.

Но Артур вряд ли слышит его. Точнее, слышит, но он уже успел отбежать так далеко, что отвечать смысла не имеет: все равно его голос не долетит до шатра. Да, собственно, и вопрос вождя он толком не разобрал.

— Он отправился собирать маргаритки! — вместо мальчика выговаривает воин, которому кое-как удалось разогнуться и вобрать в себя немного воздуха.

Его слова вызывают у остальных членов племени новый приступ истерического хохота, и шатер снова сотрясается от громовых раскатов, хихикающих всхлипов и возгласов вроде: «Ой, больше не могу!» Интересно, всегда ли приготовление супа из маргариток завершается бурным весельем? И знал ли о веселящих свойствах вареных маргариток вождь?

Глава 3

Выбежав из леса, Артур направляется к поджидавшему его на опушке самокату. Понимая, что в лесу он будет ему только помехой, мальчик оставил его здесь, прислонив к дереву. Альфред лает и вьется вокруг хозяина, словно назойливая муха.

— Молодец, Альфред! Я понял тебя! Лечу! — скороговоркой отвечает другу Артур, вскакивая на своего верного «коня».

Выскочив на тропинку, он несколько раз с силой отталкивается ногой от земли, придавая самокату желательную скорость, и стремительно несется к дому. Мальчик прекрасно знает дорогу, ему нет нужды тормозить, и он в курсе, где можно срезать угол, не свалившись при этом в яму и не налетев на дерево. На первый взгляд самокат устроен очень просто, однако, чтобы управлять им, необходимы и длительная тренировка, и смекалка. Смекалки Артуру не занимать, и ездит на самокате он уже давно.

Последний вираж. Артур пригибается, стремясь уменьшить сопротивление ветра. Альфред высовывает язык, но аэродинамические свойства пса от этого нисколько не страдают. Он бежит следом за мальчиком, но, завидев впереди дом, делает рывок и первым подбегает к крыльцу. Там он ждет, пока Артур соскочит со своего «коня», а потом ведет его к месту, где продолжает разыгрываться ужасная драма.

Пчела по-прежнему под стеклом, она лежит на спине, лапками кверху, и с усилием, словно у нее уже началась агония, царапает ими невидимую землю. Лапки пчелы густо покрыты липким вареньем.

Артур глазам своим не верит. Кто способен на такую жестокость?

Мальчик озирается по сторонам. Виновник, совершенно очевидно, испарился. Однако всем известно, что преступник всегда возвращается на место преступления — И Артур обещает себе дождаться его. Он станет ждать сто лет, если понадобится. Но сейчас надо спасать пчелу.

Артур осторожно поднимает стакан. Свежий воздух мгновенно обдувает насекомое. Пчела едва реагирует — по-видимому, она уже на пути к своему сахарному раю. Мальчик умеет откачивать утонувших, знает, как действуют спасатели.

Прошлым летом отец отправил его в лагерь к скаутам, где он научился многим полезным вещам. Но пчела слишком маленькая, и у него вряд ли получится вдувать ей воздух изо рта в рот.

Поэтому Артур всего лишь осторожно дует на пчелку. От направленного ветерка ее тоненькие крылышки слегка подрагивают, однако, похоже, она все еще пребывает в состоянии, близком к обмороку. Мальчик в растерянности. Быть может, сначала надо помыть ей лапки, перепачканные вареньем, а потом перевернуть ее на живот?

Тем временем отец Артура, опустившись на все четыре конечности, из которых в настоящий момент видна только одна пара, забрался в самый дальний угол шкафа, расположенного под раковиной. Разбив и опрокинув на своем пути все, что можно было разбить и опрокинуть, Арман вылезает, победоносно потрясая баллончиком с инсектицидом.

— Вот видишь! Я же говорил, что там остался еще один! — радостно сообщает он жене, которая, наоборот, отнюдь не радуется этой новости.

— Я его не заметила, — неловко пытаясь скрыть замешательство, отвечает она, очевидно, неискренне.

Супруг ее, конечно, не семи пядей во лбу, но даже он слышит неуверенность в ее голосе.

— Дорогая, неужели мне надо тебе напоминать, что я делаю это в интересах всех, а главное, в интересах Артура? — многозначительно произносит он, нежно обнимая ее за плечи.

Жена покорно кивает. Супруг же продолжает усердно посыпать солью раны своей половины.

— Ты разве не помнишь, что сказал доктор?

Жена снова покорно кивает. Однако Арман еще не достиг своей цели, то есть не поверг жену в ужас, близкий к умопомешательству.

— Он ясно сказал, что укус пчелы, даже самой крохотной, может стать для него роковым. А ты хочешь, чтобы я позволил этим зверюгам летать вокруг дома? Чтобы мы увидели, как в самый разгар игры в прятки наш маленький Артур вдруг вскрикнет от боли и упадет на землю? Хочешь, чтобы веселый смех нашего мальчика сменился жалобными стонами?

Отец выиграл. Жена заливается слезами.

— Ах, мой маленький Артур! Я так его люблю! — рыдает она.

Желая приободрить жену, супруг — как ему кажется, ободряюще — хлопает ее по плечу.

— Тогда у нас нет иного решения. Она… или он!

После долгих поисков Артур, наконец, нашел обломок спички. Теперь он может счистить варенье с лапок пчелы. Сосредоточившись, словно офтальмолог перед пересадкой хрусталика или микрохирург перед пересадкой сердца, он осторожно, одну за другой, очищает пчелиные лапки от липкого варенья. Пчела, полузадушенная, в полуобморочном состоянии, инстинктивно выпускает жало, как обычно делают пчелы в случае нападения. Пчелиное жало, шип, полный яда, медленно раскачивается в поисках врага. Похоже, пчела даже не подозревает, что маленький палец, резво снующий рядом с ней, принадлежит руке, владелец которой мечтает только о том, как бы ее спасти. А знает ли Артур, что каждый раз, когда ему удается удалить с лапки пчелы еще одну капельку варенья, он рискует своей жизнью?

Разумеется, знает. Доктор битый час твердил мальчику, какую опасность для него представляют пчелы. Он даже хотел запретить ему вообще выходить на улицу. Но смысла в его наставлениях было не больше, чем если бы он приказал цикаде не петь все лето.

Любовь к природе была у Артура в крови, а сердце его было отдано животным. Только когда его легкие полнятся чистым воздухом лугов и полей, он чувствует себя счастливым — Мальчик совершенно не понимает, откуда у него взялась эта аллергия. В глубине души он убежден, что подслеповатый старичок доктор просто ошибся диагнозом. Или перепутал его амбулаторную карту с картой какого-нибудь другого мальчика. Например, с картой его школьного приятеля Бобби Паспуаля, толстого, как рахат-лукум, белого, как рахат-лукум, и рыхлого, как… как рахат-лукум. Довершить однообразное описание Бобби можно, только сообщив, что любимой едой его является все тот же рахат-лукум. Бобби выходит из дома только для того, чтобы сходить в школу. Он боится всего, а главное, боится, что ему станет страшно. Ему достаточно заметить пчелу, как он уже начинает стонать так, словно пчела его уже укусила. Он утверждает, что природа наделила его сверхчувствительностью. Одноклассники же говорят, что он просто труслив как заяц — но сравнить Артура с зайцем никому даже в голову не приходило. Наконец мальчик очищает последнюю лапку пчелки.

Насекомые славятся своим безошибочным инстинктом, и, следовательно, инстинкт этого крошечного создания тоже должен работать превосходно. Тысячу раз пчела имела возможность ужалить мальчика, и тысячу раз какая-то сила, какая-то набегавшая на нее волна не позволяла ей сделать это. Она наверняка почувствовала, что этот человечек не способен обидеть даже муху. А значит, продолжая логическую цепочку, пчелу он тем более не обидит.

По телу насекомого пробегает дрожь, пчелка потягивается, словно проверяет, на месте ли все ее конечности, долгое время остававшиеся в сладком плену. Затем она несколько раз сводит и разводит крылышки и с удовольствием констатирует, что они нисколько не повреждены.

— Мне очень жаль, что так случилось. Я сделаю все, чтобы этого больше не повторилось! — с жаром восклицает Артур, полагая своей обязанностью извиниться перед пчелой за поступок отца.

Несколько минут пчела смотрит на него своими фасеточными глазами, словно пытается сфотографировать.

Затем поводит крыльями в разные стороны, готовясь к полету. И, наконец, с трудом отрывается от блюдца.

Видно, что лететь ей тяжело — прежде всего потому, что живот у нее наполнен вареньем, возможно, даже целой тонной варенья. Помахав крылышками перед самым носом Артура, она сворачивает в сторону, набирает высоту и летит прочь со всей возможной в ее положении скоростью. Мальчик провожает взглядом пчелу до тех пор, пока она не скрывается в лесу.

— Это невозможно! — в двадцатый раз повторяет отец, вертя в руках стакан.

Для него ускользнувшая из-под стакана пчела является не менее загадочным животным, чем кролик, которого фокусник вытаскивает из шляпы. А значит, и здесь тоже есть какой-то фокус.

— Все хорошо, что хорошо кончается! — радуется его жена, и улыбка на ее лице расползается буквально до ушей. — Артура никто не укусил, а мерзкая зверюга вернулась к себе домой, — добавляет она, пытаясь закрыть колпачок баллончика с инсектицидом.

Но супруг ее ужасно недоволен. Арман не любит пчел, не любит волшебства, а главное, не любит, когда нарушают его планы. И он подозрительно смотрит на жену, продолжающую сражаться с колпачком от баллончика.

— Если у нее хватит дерзости вернуться сюда, в следующий раз я ее не упущу! — бросает он, хмуря брови. В нем явно взыграло уязвленное мужское самолюбие.

Похоже, пчела специально ждала, когда он произнесет эти слова. Хотя, скорее всего, это была другая пчела, решившая вступиться за свою обиженную соплеменницу. Легкая и маневренная, она с неимоверной скоростью, наверное, целых сто километров в час, летит, выставив вперед свой разящий меч. Цель, которую она готовится поразить, — ягодица, напоминающая большое спелое яблоко. Оружие на изготовку, подлет, поворот, укол — в десятку, в центр, в яблочко.

Ужаленный супруг испускает нечеловеческий вопль, напоминающий рев обезумевшего мамонта. Подпрыгивая и размахивая руками, Арман сшибает сетку с головы жены, и та тоже принимается вопить — возможно, желая показать, что она разделяет его боль.

К сожалению, у его жены есть не слишком удобная для других привычка: стоит ей издать крик, как руки ее сами тянутся что-нибудь схватить и судорожно сжать схваченное в пальцах. Сейчас у нее в руках находится баллончик с инсектицидом. Одно нажатие — и жгучая струя звучно вырывается наружу. Наверно, такой звук издает слон, когда чихает. Не успев оправиться от укола в ягодицу, Арман получает в лицо пенящуюся струю аэрозольного инсектицида. Боль такая сильная, что он даже не вскрикивает. Впрочем, не вскрикивает он скорее потому, что пенная струя аэрозоля наполнила ему рот. Умолкает и его жена. Катастрофа, случившаяся по ее вине, сразила ее. Воцаряется тишина, напоминающая затишье между молнией и громом. Слышен даже шелест волосинок в усах, тлеющих под воздействием сверхмощного химиката.

И тут отец испускает еще один вопль, звук неизвестной природы, почти сверхъестественный и такой пронзительный, что никакой музыкальный инструмент не смог бы его воспроизвести. Звук настолько мощный, что с головы жены, оказавшейся поблизости, падают три бигуди. Вдобавок вопль этот насыщен микрочастицами инсектицида, которые устремляются прямо в лицо жене, и ее накладные ресницы летят вслед за бигуди.

Ни один клей не устоит перед таким напором.

Вопль летит дальше, эхом перекатываясь с холма на холм, включает сигнализацию во всех окрестных машинах и постепенно замирает.

— Сколько мне еще держать этот дурацкий компресс? — с нетерпением восклицает, как всегда недовольный, Арман.

Интересно, этому человеку уже почти сорок, а он все еще не понял, что именно из-за своего нетерпения постоянно совершает глупости.

— Еще десять минут. Так написано в листовке, — отвечает ему жена.

Отложив в сторону упаковку от лекарства, она берет пузырек с лаком для ногтей.

Лежа на канапе с мокрым полотенцем на глазах, отец размахивает руками, словно младенец, не желающий спать.

— Нет, нет и нет. Эта пчела не могла выбраться самостоятельно. Скорее всего, у нее были сообщники на воле, они помогли ей, — не успокаивается пострадавший.

— Ты же знаешь, эти насекомые такие умные! А некоторые даже очень сильные! — уверяет его мать, аккуратно нанося лак на ногти левой руки и растопыривая пальцы, чтобы его не смазать.

— Не говори, чего не знаешь! Охота тебе чушь пороть! Неужели ты в самом деле считаешь, что пчела закатала рукава, схватила своими мускулистыми лапами край стакана, приподняла его и выбралась наружу? — возмущается отец, дергаясь во все стороны под своим компрессом.

Достойная супруга слегка пожимает плечами. Она ничего такого не говорила. В наше время часто случаются необъяснимые вещи. Вот, например, недавно по телевизору показывали, как питон проглотил целую козу.

— Но это совсем другое дело! — раздраженно возражает отец, буквально дымясь от гнева: во всяком случае, от компресса его явно идет пар. — Питон, глотающий целиком козу, — это совершенно нормально! Ненормально — это когда коза глотает питона!

Жена погружается в размышления. Порывшись в памяти и не вспомнив ни одной телепередачи, где бы она и вправду видела что-нибудь подобное, она уже почти готова согласиться с мужем. Но тут ее посещает другая мысль: человек каждый день совершает разные новые открытия, и наверняка телевизионщики когда-нибудь непременно заснимут козу, глотающую питона… или даже гиппопотама! Но чтобы лишний раз не раздражать супруга, она решает промолчать и оставить свое несогласие при себе.

Шевеля вытянутыми пальцами, жена смотрит на свои ногти и любуется сверкающим лаком. Довольная результатом своих трудов, она принимается покрывать лаком ногти на правой руке и неожиданно замечает, что по ее цветастой юбке ползет муравей. Конечно, рисунок превосходно отпечатался на ткани, нарисованные цветы выглядят как живые, однако от качественно нарисованных маков до настоящего макового поля огромное расстояние. Гигантская дистанция. И мать намерена заставить муравья сохранять и уважать эту дистанцию.

— Пошел вон! Возвращайся в сад! — шепчет она, угрожая муравью кончиком кисточки для лака.

Она говорит шепотом, потому что, если супруг узнает, что в доме есть животное, пусть даже самое крошечное, он вновь пустит в ход баллончик с инсектицидом. Но муравей ничего не слышит, так как слишком занят своими изысканиями: он пытается понять, почему эти великолепные маки такие плоские и безвкусные.

— Будь осторожен! Ты оставил мое предупреждение без внимания, и я вынуждена защищаться! — по-прежнему шепотом произносит мать.

Убедившись, что муравей повиноваться отказывается, она решает, что руки у нее развязаны, и приступает к действиям: кисточкой смахивает муравья с юбки. Взлетев в воздух, муравей камнем падает на пол. Вслед ему летит капля блестящего лака. Жидкость обрушивается на него сверху, придавливает его к полу, и очумелый муравей долго барахтается, счищая с себя противные липкие пятна. Кое-как приведя себя в порядок, он со всех ног бежит по одному ему видимой тропе, а на спине его сверкают розовые точечки лака.

Провожая муравья довольным взглядом, мать хочет убедиться, что насекомое вернулось в сад. Однако муравей, остановившись у невидимой развилки, медлит… и бежит в противоположном направлении. Заинтригованная женщина встает и легкой походкой слона, выслеживающего мышь, идет следом. Добежав до лестницы, муравей резко сворачивает и бежит к стене, отделенной от пола высоким резным плинтусом. Плинтус, исполняющий также роль украшения, опоясывает комнату по периметру. И, как обнаруживает мать, одновременно служит торной дорогой для огромного количества муравьев, снующих навстречу друг другу. Похоже, сейчас у них самый час пик. Утратив от изумления не только дар речи, но и голос, молодая женщина потихоньку садится на корточки, чтобы рассмотреть, откуда взялся здесь этот крошечный народец.

— Да что там говорить, ясно, что насекомые не умеют думать! Возьмем, к примеру, муху. Ты ее отгоняешь от стола, а она все летит на него и летит, даже когда видит, что ты поджидаешь ее с газетой или мухобойкой. И будет лететь, пока ты ее не прихлопнешь. Нет, больших тупиц, чем насекомые, надо поискать! — бормочет отец.

Ему не лежится спокойно на своем канапе, он все время порывается встать, но компресс на лице мешает ему. А ослушаться предписания он не решается.

— А телефон, телевизор? Кто их изобрел? Пчела? Или, быть может, комар? — риторически вопрошает он, горделиво выгибая торс и расправляя плечи.

Арман явно хочет показать, что лично он принадлежит к племени изобретателей.

В это время его жена наблюдает за окружной муравьиной автострадой, проложенной вдоль стены. Муравьи бегут по ней в несколько раз быстрее, чем люди, спешащие на работу. Добравншсь до угла, мать в изумлении останавливается: между двумя стенами перекинут великолепный подвесной мост, сооруженный из мельчайших кусочков дерева и тонюсеньких пластинок бамбука, скрепленных жилками листьев. Все детали моста тщательно обработаны и аккуратно подогнаны. Открыв рот от удивления, мать надолго застывает в таком виде. Постройка действительно великолепная! Молодая женщина даже не подозревала, что такие крохотные создания, как муравьи, обладают великими строительными талантами!

— А Нотр-Дам? А Танкарвильский мост? Кто, интересно, построил мост в Танкарвиле? Быть может, муравьи? — никак не может успокоиться отец, ослепленный не столько компрессом, сколько собственным самодовольством.

Мать смотрит на великолепный мост, гигантский по меркам муравьев и миниатюрный по людским меркам, и понимает, что он ни в чем не уступает мосту в Танкарвиле.

— Дорогой, мне кажется, твои слова не совсем правильны, — произносит мать, когда к ней, наконец, возвращается способность говорить. — Тут как раз имеется мост, построенный муравьями, и я никак не могу понять, как они сумели так искусно соорудить его!

Компресс приходит в движение: Арман не может остаться равнодушным к словам жены.

— Ну, эти муравьи наверняка направили заявку в муравьиное инженерное бюро, оно связалось с муравьиным архитектурным бюро. У муравьев же очень много учебных заведений, где готовят архитекторов! После долгих споров муравьиный парламент проголосовал за кредиты, муравьиный банк изыскал средства, и муравьи-строители построили мост! — ехидным тоном отвечает он, решив, что жена оценит его чувство юмора.

Он совершенно забыл, что именно этим чувством его супруга не обладала никогда, и нет оснований полагать, что оно проснулось в ней от созерцания муравьиной беготни.

— Ах, неужели?! Невероятно! — изумляется мать с потрясающим простодушием, — Никогда бы не подумала, что у муравьев общество устроено так же, как у нас!

От компресса поднимается пар: отец дымится, словно котлета, брошенная на раскаленную сковородку.

— А ты вообще когда-нибудь думаешь? Как муравьи могут построить мост?! — кипит от гнева отец. — Муравей весит всего два грамма! А чтобы взвесить его мозг, даже весов не подберешь! Подумай хотя бы две секунды, прежде чем пороть чушь!

Жена всегда верит своему супругу, особенно когда он кричит. Но так как мост по-прежнему у нее перед глазами, она решается ему возразить:

— Но, дорогой, тут действительно построен мост! А, судя по тому, какая тьма муравьев им пользуется, это не временное сооружение!

Отец испускает нарочито долгий вздох, ясно свидетельствующий о величайшей степени его разочарования.

— Замечательно! Почему бы и нет? Муравьиный мост прямо посреди дома! И муравьи интенсивно пользуются этим мостом. Что ж, в добрый час! Я за них рад! — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, произносит отец. — Однако со-вер-шен-но-не-воз-мож-но-что-бы-э-ти-му-ра-вьи-са-ми-сде-ла-ли-э-тот-чер-тов-мост! Понятно?!

Он срывается на крик, но голос его звучит глухо, как если бы рот у него был заткнут кляпом. От возмущения он начал жевать компресс.

Жена соглашается. Всем известно, что в гневе мужчина перестает слышать обращенную к нему речь.

— Согласна, это не муравьи, — покорно уступает она.

И супруг, удовлетворившись тем, что сумел вразумить жену, расслабленно вытягивается на канапе.

— Но, если не муравьи… тогда кто же? — спрашивает жена, когда никто уже не ожидает от нее никаких вопросов.

И Арман незамедлительно спускает на нее всех собак.

Глава 4

Выбежав из леса, Артур направляется к поджидавшему его на опушке самокату. Понимая, что в лесу он будет ему только помехой, мальчик оставил его здесь, прислонив к дереву. Альфред лает и вьется вокруг хозяина, словно назойливая муха.

— Молодец, Альфред! Я понял тебя! Лечу! — скороговоркой отвечает другу Артур, вскакивая на своего верного «коня».

Выскочив на тропинку, он несколько раз с силой отталкивается ногой от земли, придавая самокату желательную скорость, и стремительно несется к дому. Мальчик прекрасно знает дорогу, ему нет нужды тормозить, и он в курсе, где можно срезать угол, не свалившись при этом в яму и не налетев на дерево. На первый взгляд самокат устроен очень просто, однако, чтобы управлять им, необходимы и длительная тренировка, и смекалка. Смекалки Артуру не занимать, и ездит на самокате он уже давно.

Последний вираж. Артур пригибается, стремясь уменьшить сопротивление ветра. Альфред высовывает язык, но аэродинамические свойства пса от этого нисколько не страдают. Он бежит следом за мальчиком, но, завидев впереди дом, делает рывок и первым подбегает к крыльцу. Там он ждет, пока Артур соскочит со своего «коня», а потом ведет его к месту, где продолжает разыгрываться ужасная драма.

Пчела по-прежнему под стеклом, она лежит на спине, лапками кверху, и с усилием, словно у нее уже началась агония, царапает ими невидимую землю. Лапки пчелы густо покрыты липким вареньем.

Артур глазам своим не верит. Кто способен на такую жестокость?

Мальчик озирается по сторонам. Виновник, совершенно очевидно, испарился. Однако всем известно, что преступник всегда возвращается на место преступления — И Артур обещает себе дождаться его. Он станет ждать сто лет, если понадобится. Но сейчас надо спасать пчелу.

Артур осторожно поднимает стакан. Свежий воздух мгновенно обдувает насекомое. Пчела едва реагирует — по-видимому, она уже на пути к своему сахарному раю. Мальчик умеет откачивать утонувших, знает, как действуют спасатели.

Прошлым летом отец отправил его в лагерь к скаутам, где он научился многим полезным вещам. Но пчела слишком маленькая, и у него вряд ли получится вдувать ей воздух изо рта в рот.

Поэтому Артур всего лишь осторожно дует на пчелку. От направленного ветерка ее тоненькие крылышки слегка подрагивают, однако, похоже, она все еще пребывает в состоянии, близком к обмороку. Мальчик в растерянности. Быть может, сначала надо помыть ей лапки, перепачканные вареньем, а потом перевернуть ее на живот?

Тем временем отец Артура, опустившись на все четыре конечности, из которых в настоящий момент видна только одна пара, забрался в самый дальний угол шкафа, расположенного под раковиной. Разбив и опрокинув на своем пути все, что можно было разбить и опрокинуть, Арман вылезает, победоносно потрясая баллончиком с инсектицидом.

— Вот видишь! Я же говорил, что там остался еще один! — радостно сообщает он жене, которая, наоборот, отнюдь не радуется этой новости.

— Я его не заметила, — неловко пытаясь скрыть замешательство, отвечает она, очевидно, неискренне.

Супруг ее, конечно, не семи пядей во лбу, но даже он слышит неуверенность в ее голосе.

— Дорогая, неужели мне надо тебе напоминать, что я делаю это в интересах всех, а главное, в интересах Артура? — многозначительно произносит он, нежно обнимая ее за плечи.

Жена покорно кивает. Супруг же продолжает усердно посыпать солью раны своей половины.

— Ты разве не помнишь, что сказал доктор?

Жена снова покорно кивает. Однако Арман еще не достиг своей цели, то есть не поверг жену в ужас, близкий к умопомешательству.

— Он ясно сказал, что укус пчелы, даже самой крохотной, может стать для него роковым. А ты хочешь, чтобы я позволил этим зверюгам летать вокруг дома? Чтобы мы увидели, как в самый разгар игры в прятки наш маленький Артур вдруг вскрикнет от боли и упадет на землю? Хочешь, чтобы веселый смех нашего мальчика сменился жалобными стонами?

Отец выиграл. Жена заливается слезами.

— Ах, мой маленький Артур! Я так его люблю! — рыдает она.

Желая приободрить жену, супруг — как ему кажется, ободряюще — хлопает ее по плечу.

— Тогда у нас нет иного решения. Она… или он!

После долгих поисков Артур, наконец, нашел обломок спички. Теперь он может счистить варенье с лапок пчелы. Сосредоточившись, словно офтальмолог перед пересадкой хрусталика или микрохирург перед пересадкой сердца, он осторожно, одну за другой, очищает пчелиные лапки от липкого варенья. Пчела, полузадушенная, в полуобморочном состоянии, инстинктивно выпускает жало, как обычно делают пчелы в случае нападения. Пчелиное жало, шип, полный яда, медленно раскачивается в поисках врага. Похоже, пчела даже не подозревает, что маленький палец, резво снующий рядом с ней, принадлежит руке, владелец которой мечтает только о том, как бы ее спасти. А знает ли Артур, что каждый раз, когда ему удается удалить с лапки пчелы еще одну капельку варенья, он рискует своей жизнью?

Разумеется, знает. Доктор битый час твердил мальчику, какую опасность для него представляют пчелы. Он даже хотел запретить ему вообще выходить на улицу. Но смысла в его наставлениях было не больше, чем если бы он приказал цикаде не петь все лето.

Любовь к природе была у Артура в крови, а сердце его было отдано животным. Только когда его легкие полнятся чистым воздухом лугов и полей, он чувствует себя счастливым — Мальчик совершенно не понимает, откуда у него взялась эта аллергия. В глубине души он убежден, что подслеповатый старичок доктор просто ошибся диагнозом. Или перепутал его амбулаторную карту с картой какого-нибудь другого мальчика. Например, с картой его школьного приятеля Бобби Паспуаля, толстого, как рахат-лукум, белого, как рахат-лукум, и рыхлого, как… как рахат-лукум. Довершить однообразное описание Бобби можно, только сообщив, что любимой едой его является все тот же рахат-лукум. Бобби выходит из дома только для того, чтобы сходить в школу. Он боится всего, а главное, боится, что ему станет страшно. Ему достаточно заметить пчелу, как он уже начинает стонать так, словно пчела его уже укусила. Он утверждает, что природа наделила его сверхчувствительностью. Одноклассники же говорят, что он просто труслив как заяц — но сравнить Артура с зайцем никому даже в голову не приходило. Наконец мальчик очищает последнюю лапку пчелки.

Насекомые славятся своим безошибочным инстинктом, и, следовательно, инстинкт этого крошечного создания тоже должен работать превосходно. Тысячу раз пчела имела возможность ужалить мальчика, и тысячу раз какая-то сила, какая-то набегавшая на нее волна не позволяла ей сделать это. Она наверняка почувствовала, что этот человечек не способен обидеть даже муху. А значит, продолжая логическую цепочку, пчелу он тем более не обидит.

По телу насекомого пробегает дрожь, пчелка потягивается, словно проверяет, на месте ли все ее конечности, долгое время остававшиеся в сладком плену. Затем она несколько раз сводит и разводит крылышки и с удовольствием констатирует, что они нисколько не повреждены.

— Мне очень жаль, что так случилось. Я сделаю все, чтобы этого больше не повторилось! — с жаром восклицает Артур, полагая своей обязанностью извиниться перед пчелой за поступок отца.

Несколько минут пчела смотрит на него своими фасеточными глазами, словно пытается сфотографировать.

Затем поводит крыльями в разные стороны, готовясь к полету. И, наконец, с трудом отрывается от блюдца.

Видно, что лететь ей тяжело — прежде всего потому, что живот у нее наполнен вареньем, возможно, даже целой тонной варенья. Помахав крылышками перед самым носом Артура, она сворачивает в сторону, набирает высоту и летит прочь со всей возможной в ее положении скоростью. Мальчик провожает взглядом пчелу до тех пор, пока она не скрывается в лесу.

— Это невозможно! — в двадцатый раз повторяет отец, вертя в руках стакан.

Для него ускользнувшая из-под стакана пчела является не менее загадочным животным, чем кролик, которого фокусник вытаскивает из шляпы. А значит, и здесь тоже есть какой-то фокус.

— Все хорошо, что хорошо кончается! — радуется его жена, и улыбка на ее лице расползается буквально до ушей. — Артура никто не укусил, а мерзкая зверюга вернулась к себе домой, — добавляет она, пытаясь закрыть колпачок баллончика с инсектицидом.

Но супруг ее ужасно недоволен. Арман не любит пчел, не любит волшебства, а главное, не любит, когда нарушают его планы. И он подозрительно смотрит на жену, продолжающую сражаться с колпачком от баллончика.

— Если у нее хватит дерзости вернуться сюда, в следующий раз я ее не упущу! — бросает он, хмуря брови. В нем явно взыграло уязвленное мужское самолюбие.

Похоже, пчела специально ждала, когда он произнесет эти слова. Хотя, скорее всего, это была другая пчела, решившая вступиться за свою обиженную соплеменницу. Легкая и маневренная, она с неимоверной скоростью, наверное, целых сто километров в час, летит, выставив вперед свой разящий меч. Цель, которую она готовится поразить, — ягодица, напоминающая большое спелое яблоко. Оружие на изготовку, подлет, поворот, укол — в десятку, в центр, в яблочко.

Ужаленный супруг испускает нечеловеческий вопль, напоминающий рев обезумевшего мамонта. Подпрыгивая и размахивая руками, Арман сшибает сетку с головы жены, и та тоже принимается вопить — возможно, желая показать, что она разделяет его боль.

К сожалению, у его жены есть не слишком удобная для других привычка: стоит ей издать крик, как руки ее сами тянутся что-нибудь схватить и судорожно сжать схваченное в пальцах. Сейчас у нее в руках находится баллончик с инсектицидом. Одно нажатие — и жгучая струя звучно вырывается наружу. Наверно, такой звук издает слон, когда чихает. Не успев оправиться от укола в ягодицу, Арман получает в лицо пенящуюся струю аэрозольного инсектицида. Боль такая сильная, что он даже не вскрикивает. Впрочем, не вскрикивает он скорее потому, что пенная струя аэрозоля наполнила ему рот. Умолкает и его жена. Катастрофа, случившаяся по ее вине, сразила ее. Воцаряется тишина, напоминающая затишье между молнией и громом. Слышен даже шелест волосинок в усах, тлеющих под воздействием сверхмощного химиката.

И тут отец испускает еще один вопль, звук неизвестной природы, почти сверхъестественный и такой пронзительный, что никакой музыкальный инструмент не смог бы его воспроизвести. Звук настолько мощный, что с головы жены, оказавшейся поблизости, падают три бигуди. Вдобавок вопль этот насыщен микрочастицами инсектицида, которые устремляются прямо в лицо жене, и ее накладные ресницы летят вслед за бигуди.

Ни один клей не устоит перед таким напором.

Вопль летит дальше, эхом перекатываясь с холма на холм, включает сигнализацию во всех окрестных машинах и постепенно замирает.

— Сколько мне еще держать этот дурацкий компресс? — с нетерпением восклицает, как всегда недовольный, Арман.

Интересно, этому человеку уже почти сорок, а он все еще не понял, что именно из-за своего нетерпения постоянно совершает глупости.

— Еще десять минут. Так написано в листовке, — отвечает ему жена.

Отложив в сторону упаковку от лекарства, она берет пузырек с лаком для ногтей.

Лежа на канапе с мокрым полотенцем на глазах, отец размахивает руками, словно младенец, не желающий спать.

— Нет, нет и нет. Эта пчела не могла выбраться самостоятельно. Скорее всего, у нее были сообщники на воле, они помогли ей, — не успокаивается пострадавший.

— Ты же знаешь, эти насекомые такие умные! А некоторые даже очень сильные! — уверяет его мать, аккуратно нанося лак на ногти левой руки и растопыривая пальцы, чтобы его не смазать.

— Не говори, чего не знаешь! Охота тебе чушь пороть! Неужели ты в самом деле считаешь, что пчела закатала рукава, схватила своими мускулистыми лапами край стакана, приподняла его и выбралась наружу? — возмущается отец, дергаясь во все стороны под своим компрессом.

Достойная супруга слегка пожимает плечами. Она ничего такого не говорила. В наше время часто случаются необъяснимые вещи. Вот, например, недавно по телевизору показывали, как питон проглотил целую козу.

— Но это совсем другое дело! — раздраженно возражает отец, буквально дымясь от гнева: во всяком случае, от компресса его явно идет пар. — Питон, глотающий целиком козу, — это совершенно нормально! Ненормально — это когда коза глотает питона!

Жена погружается в размышления. Порывшись в памяти и не вспомнив ни одной телепередачи, где бы она и вправду видела что-нибудь подобное, она уже почти готова согласиться с мужем. Но тут ее посещает другая мысль: человек каждый день совершает разные новые открытия, и наверняка телевизионщики когда-нибудь непременно заснимут козу, глотающую питона… или даже гиппопотама! Но чтобы лишний раз не раздражать супруга, она решает промолчать и оставить свое несогласие при себе.

Шевеля вытянутыми пальцами, жена смотрит на свои ногти и любуется сверкающим лаком. Довольная результатом своих трудов, она принимается покрывать лаком ногти на правой руке и неожиданно замечает, что по ее цветастой юбке ползет муравей. Конечно, рисунок превосходно отпечатался на ткани, нарисованные цветы выглядят как живые, однако от качественно нарисованных маков до настоящего макового поля огромное расстояние. Гигантская дистанция. И мать намерена заставить муравья сохранять и уважать эту дистанцию.

— Пошел вон! Возвращайся в сад! — шепчет она, угрожая муравью кончиком кисточки для лака.

Она говорит шепотом, потому что, если супруг узнает, что в доме есть животное, пусть даже самое крошечное, он вновь пустит в ход баллончик с инсектицидом. Но муравей ничего не слышит, так как слишком занят своими изысканиями: он пытается понять, почему эти великолепные маки такие плоские и безвкусные.

— Будь осторожен! Ты оставил мое предупреждение без внимания, и я вынуждена защищаться! — по-прежнему шепотом произносит мать.

Убедившись, что муравей повиноваться отказывается, она решает, что руки у нее развязаны, и приступает к действиям: кисточкой смахивает муравья с юбки. Взлетев в воздух, муравей камнем падает на пол. Вслед ему летит капля блестящего лака. Жидкость обрушивается на него сверху, придавливает его к полу, и очумелый муравей долго барахтается, счищая с себя противные липкие пятна. Кое-как приведя себя в порядок, он со всех ног бежит по одному ему видимой тропе, а на спине его сверкают розовые точечки лака.

Провожая муравья довольным взглядом, мать хочет убедиться, что насекомое вернулось в сад. Однако муравей, остановившись у невидимой развилки, медлит… и бежит в противоположном направлении. Заинтригованная женщина встает и легкой походкой слона, выслеживающего мышь, идет следом. Добежав до лестницы, муравей резко сворачивает и бежит к стене, отделенной от пола высоким резным плинтусом. Плинтус, исполняющий также роль украшения, опоясывает комнату по периметру. И, как обнаруживает мать, одновременно служит торной дорогой для огромного количества муравьев, снующих навстречу друг другу. Похоже, сейчас у них самый час пик. Утратив от изумления не только дар речи, но и голос, молодая женщина потихоньку садится на корточки, чтобы рассмотреть, откуда взялся здесь этот крошечный народец.

— Да что там говорить, ясно, что насекомые не умеют думать! Возьмем, к примеру, муху. Ты ее отгоняешь от стола, а она все летит на него и летит, даже когда видит, что ты поджидаешь ее с газетой или мухобойкой. И будет лететь, пока ты ее не прихлопнешь. Нет, больших тупиц, чем насекомые, надо поискать! — бормочет отец.

Ему не лежится спокойно на своем канапе, он все время порывается встать, но компресс на лице мешает ему. А ослушаться предписания он не решается.

— А телефон, телевизор? Кто их изобрел? Пчела? Или, быть может, комар? — риторически вопрошает он, горделиво выгибая торс и расправляя плечи.

Арман явно хочет показать, что лично он принадлежит к племени изобретателей.

В это время его жена наблюдает за окружной муравьиной автострадой, проложенной вдоль стены. Муравьи бегут по ней в несколько раз быстрее, чем люди, спешащие на работу. Добравншсь до угла, мать в изумлении останавливается: между двумя стенами перекинут великолепный подвесной мост, сооруженный из мельчайших кусочков дерева и тонюсеньких пластинок бамбука, скрепленных жилками листьев. Все детали моста тщательно обработаны и аккуратно подогнаны. Открыв рот от удивления, мать надолго застывает в таком виде. Постройка действительно великолепная! Молодая женщина даже не подозревала, что такие крохотные создания, как муравьи, обладают великими строительными талантами!

— А Нотр-Дам? А Танкарвильский мост? Кто, интересно, построил мост в Танкарвиле? Быть может, муравьи? — никак не может успокоиться отец, ослепленный не столько компрессом, сколько собственным самодовольством.

Мать смотрит на великолепный мост, гигантский по меркам муравьев и миниатюрный по людским меркам, и понимает, что он ни в чем не уступает мосту в Танкарвиле.

— Дорогой, мне кажется, твои слова не совсем правильны, — произносит мать, когда к ней, наконец, возвращается способность говорить. — Тут как раз имеется мост, построенный муравьями, и я никак не могу понять, как они сумели так искусно соорудить его!

Компресс приходит в движение: Арман не может остаться равнодушным к словам жены.

— Ну, эти муравьи наверняка направили заявку в муравьиное инженерное бюро, оно связалось с муравьиным архитектурным бюро. У муравьев же очень много учебных заведений, где готовят архитекторов! После долгих споров муравьиный парламент проголосовал за кредиты, муравьиный банк изыскал средства, и муравьи-строители построили мост! — ехидным тоном отвечает он, решив, что жена оценит его чувство юмора.

Он совершенно забыл, что именно этим чувством его супруга не обладала никогда, и нет оснований полагать, что оно проснулось в ней от созерцания муравьиной беготни.

— Ах, неужели?! Невероятно! — изумляется мать с потрясающим простодушием, — Никогда бы не подумала, что у муравьев общество устроено так же, как у нас!

От компресса поднимается пар: отец дымится, словно котлета, брошенная на раскаленную сковородку.

— А ты вообще когда-нибудь думаешь? Как муравьи могут построить мост?! — кипит от гнева отец. — Муравей весит всего два грамма! А чтобы взвесить его мозг, даже весов не подберешь! Подумай хотя бы две секунды, прежде чем пороть чушь!

Жена всегда верит своему супругу, особенно когда он кричит. Но так как мост по-прежнему у нее перед глазами, она решается ему возразить:

— Но, дорогой, тут действительно построен мост! А, судя по тому, какая тьма муравьев им пользуется, это не временное сооружение!

Отец испускает нарочито долгий вздох, ясно свидетельствующий о величайшей степени его разочарования.

— Замечательно! Почему бы и нет? Муравьиный мост прямо посреди дома! И муравьи интенсивно пользуются этим мостом. Что ж, в добрый час! Я за них рад! — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, произносит отец. — Однако со-вер-шен-но-не-воз-мож-но-что-бы-э-ти-му-ра-вьи-са-ми-сде-ла-ли-э-тот-чер-тов-мост! Понятно?!

Он срывается на крик, но голос его звучит глухо, как если бы рот у него был заткнут кляпом. От возмущения он начал жевать компресс.

Жена соглашается. Всем известно, что в гневе мужчина перестает слышать обращенную к нему речь.

— Согласна, это не муравьи, — покорно уступает она.

И супруг, удовлетворившись тем, что сумел вразумить жену, расслабленно вытягивается на канапе.

— Но, если не муравьи… тогда кто же? — спрашивает жена, когда никто уже не ожидает от нее никаких вопросов.

И Арман незамедлительно спускает на нее всех собак.

Глава 5

Гостиная погружена в тишину. Арман, наконец, покинул ее. Только на канапе осталось лежать скомканное полотенце.

Отец направился в сад. Несмотря на компресс, опухоль не спала, и лицо его по-прежнему напоминает подушку. Если бы он сунул голову в улей с пчелами, он, наверное, выглядел бы лучше. Как известно, пчелиный яд используется как лекарственное средство.

Нервно шагая по саду, отец ищет улей. Гнездо пчел. Место, где они живут. Но ищет, разумеется, не затем, чтобы сунуть туда голову. Прошло то время, когда он намеревался всего лишь защитить дом, окружив его ловушками с вареньем. Пора переходить к решительным действиям. Довольно истреблять пчел поодиночке. И хотя благодаря стараниям Артура отец пока еще не уничтожил ни одной пчелы, он по-прежнему пылает ненавистью к этим трудолюбивым насекомым. И хочет уничтожить их всех разом. Устроить пчелоцид. Подбросить атомную бомбу в страну пчел.

Черная злоба заслонила все прочие стороны его натуры. Он думает только об одном: найти пчелиный рой и уничтожить его. Не просто уничтожить, а заставить пчел помучиться, как сейчас мучается он. Только когда целый рой пчел отдаст концы, месть его свершится. Эти гнусные насекомые унизили его, и он обязан наказать их.

Он выследил пчелу и теперь прыжками передвигается по саду, пытаясь не упустить из виду свою будущую жертву. Насекомое уже нагрузилось нектаром и пыльцой и наверняка скоро полетит домой, в улей. А отец последует за ним.

Стараясь стать как можно более незаметным, отец втягивает голову в плечи. Но эта уловка мало что меняет, ибо его желтая рубашка такая яркая, что при взгляде на нее жмурятся даже птицы. Подгибая хобот, слон тоже полагает, что теперь его никто не видит. А отягощенная добычей пчела, не замечая, что за ней следят, летит в лес. За ней по пятам движется охотник, такой же незаметный, как огородное пугало посреди чистого поля.

В лесу на поляне растет могучий дуб. На вид ему никак не меньше двух сотен лет. Это мощное дерево старше всех окружающих его деревьев, и потому здесь оно диктует свои законы. На уровне нижних ветвей в стволе дуба виднеется дупло. В этом дупле королева пчел устроила свое королевство. Уже несколько зим толстые дубовые стены ограждают ее подданных от врагов. Пчела, выслеженная отцом, набирает высоту и присоединяется к соплеменницам, роящимся возле входа в дупло. Глагол «роиться» не относится к любимым словам пчел, ибо синонимом его является столь же несимпатичный пчелам глагол «толпиться». А ведь каждая пчела — это тонкая натура, ярко выраженная индивидуальность! Но пчелиная королева не желает с этим считаться, поэтому приказ номер один по улью гласит: «Не высовываться!» Что ждет нарушителей приказа, неизвестно, ибо пока еще никто не осмелился его нарушить. Но в глубине души каждая пчела чувствует себя свободной, как птица! Поэтому пчелам гораздо больше нравится, когда про них говорят «порхают». Пчелки, словно птички, порхают с цветочка на цветочек. Произнеся такую фразу, вы сразу же завоюете симпатии пчел. А если вдобавок сделаете комплимент их великолепным полосатым платьицам, считайте, они ваши друзья навек. Итак, пчелы порхают перед входом в дупло и, завидев летящую с добычей приятельницу, приветственно машут ей крылышками.

Под раскидистым кустом стоит отец со зловещей макиавеллевской усмешкой на лице. Сейчас он напоминает лисицу из басни «Ворона и лисица». И, судя по улыбке, он уверен, что расправиться с пчелами будет столь же просто, как лисе из вышеуказанной басни заполучить кусок сыра. Когда Арман улыбается, его распухшее лицо приобретает сходство с головой поросенка, только что вынутого из духовки. Не хватает только яблока в зубах. Но сейчас ему явно нет дела до собственной внешности. Уже давно вынашивает он свою страшную месть. И вот теперь он расквитается за все оскорбления, за все те фокусы, которые за его спиной проделывали эти мелкие сатанинские твари. О-о-о, берегитесь, крыложужжащие и полосатобрюхие! Но страшная месть — это в будущем, а сейчас ему не терпится взять реванш, пусть даже самый ничтожный.

И щелочки-глазки, лихорадочно поблескивающие на лице-подушке, в поисках камня вперяются в густую траву. Камень желательно найти поувесистее, чтобы пчелам мало не показалось, чтобы эти мерзкие жужжалки сразу поняли, что ждет их впереди. К сожалению, хотя камней в траве целая куча, все они очень маленькие. Наконец поиски увенчиваются успехом: поодаль отец замечает здоровенный булыжник. Рот его искривляется в сардонической усмешке, чрезвычайно гармонирующей с его распухшей физиономией. Схватив булыжник, он гордо потрясает им, словно первобытный предок человека, только что освоивший прямохождение. Встав на изготовку, он выбрасывает вперед руку, издает боевой клич… и сталкивается нос к носу с воином племени бонго-матассалаи. Боевой клич сменяется воплем ужаса. Впрочем, выражение «нос к носу» в данном случае не соответствует действительности, так как отец достает великану матассалаи только до пупа. Поэтому столкнуться носами они никак не рискуют!

Высоченный воин стоит на пути камня к дуплу, и это не может быть случайным совпадением.

— Уходите отсюда… я… мне… мне надо свести счеты кое с кем! — бормочет отец, пытаясь скрыть свой страх за излишней говорливостью.

Воин молча смотрит на него своими большими черными глазами. Молчание продолжается так долго, что отец окончательно теряется и понимает, что очутился не в своей тарелке. Взгляд воина совершенно бесстрастен, в его зрачках отражается бескрайняя саванна, где он жил и охотился. Он не боялся никого, даже львов, так что низенькое пугало в канареечного цвета рубашке, пусть даже и с булыжником в руке, никак не может его испугать.

— Вон отсюда! Эти насекомные твари уже целую неделю действуют мне на нервы! Но сегодня настал мой черед! — заглушая страх, писклявым голосом выкрикивает отец.

Величественным жестом воин отводит руку и, указывая пальцем на дерево, торжественно произносит:

— Этому дубу более двух сотен лет. Он видел рождение отца твоего отца. Он является старейшиной этого леса, и, если он решил дать пристанище рою пчел, нам остается только склониться перед его волей и желанием.

Отец оторопел. Ему даже в голову не приходило, что в лесу существует своя иерархия.

— Но здесь я у себя дома, и не деревьям диктовать мне свои условия! — возмущенно заявляет он, выпячивая грудь.

— Ваши рассуждения неправильны. Должен вам напомнить, что здесь вы не у себя дома, а у Арчибальда, и камень, который вы держите в руке, тем более не является вашим, потому что это мой камень, — нарочито медленно растолковывает воин.

Отец в изумлении смотрит на булыжник. Он не думал, что у булыжников тоже есть владельцы. Что может быть тупее и бессмысленнее булыжника, валяющегося на дороге? Он вертит камень в руках и быстро убеждается, что на одном из его боков действительно вырезаны африканские письмена.

Воин протягивает руку — забрать свое имущество. Отец растерян. Трудно оспаривать принадлежность камня, украшенного такой резьбой. И он, помявшись, в конце концов кладет камень в протянутую к нему гигантскую ладонь.

— Что ж, пусть пока полетают! Но я еще вернусь! — ворчит отец, грозя пальцем улью. — Вернусь — и мста моя будет страшна! — самодовольно прибавляет он, пытаясь изобразить супермена.

С высоты своего роста (два метра тридцать сантиметров) воин смотрит на него, словно цапля на ползущую по дорожке букашку. Арман разворачивается на сто восемьдесят градусов, расправляет плечи и вышагивает к дому, покидать который ему явно не рекомендуется.

Воин матассалаи устало вздыхает и задается вопросом, сколько глупости может помещаться в таком тщедушном теле.

Глава 6

Войдя в гостиную, отец направляется к телефону и начинает набирать номер. Это занимает у него не слишком много времени, ибо номер состоит всего из двух цифр: единицы и восьмерки.

— Алло! Пожарники? — вопит он в трубку, давая понять всем, что ему крайне редко приходится пользоваться телефоном. — Я звоню вам из дома Арчибальда, да, того самого, что стоит на дороге, ведущей к аббатству… Да, да, у него все в порядке, благодарю. Это у нас не все в порядке. Особенно у меня! — кричит отец, пускаясь в путаные объяснения.

Видимо, его вопли сразу навели пожарника на мысль о пожаре, но, разобравшись, что ничего не горит, пожарник всеми возможными способами пытается успокоить клиента.

— В чем ваша проблема? — спрашивает он вежливо.

Арман с облегчением вздыхает: наконец-то он нашел союзника.

— На меня напал рой пчел, и я хочу вызвать вас, чтобы вы его уничтожили, пока эти гнусные насекомые не покусали всех вокруг.

— А вы уверены, что вас покусали именно пчелы? В это время года, как мне известно, пчелы слишком заняты заготовками пищи на зиму и у них нет желания набрасываться просто так на кого бы то ни было, — терпеливо разъясняет пожарник; он уже догадался, о чем идет речь.

— У меня все лицо искусано! — нервничает отец.

— Намажьте его маслом! Масло снимает воспаление, — советует пожарник.

Отец ушам своим не верит. Он надеялся найти союзника, а встретил ренегата!

— Послушайте, я боюсь за моего сына. У него сильная аллергия, и…

— У Артура? Вы говорите об Артуре? — внезапно прерывает его пожарник.

— Кхм… да, конечно, — удивленно отвечает отец.

— У него аллергия на укусы пчел? — продолжает расспрашивать пожарник.

— Да, с самого детства, — подтверждает Арман.

— Мы будем у вас завтра в полдень, — отвечает пожарник, прежде чем повесить трубку.

Арман стоит и как баран на новые ворота смотрит на телефонную трубку, которую продолжает держать в руках. Трубка издает резкие частые гудки. Пожарник не верил ему до тех пор, пока не услышал имени Артура. Интересно, отчего этот маленький мальчик пользуется такой известностью?

Напомним: когда Артур спасал королевство минипутов, его отец рыл в саду ямы, угрожая тем самым засыпать землей все Семь минипутских континентов.

Арман медленно кладет трубку, разворачивается и, решив последовать совету пожарника, направляется в кухню за куском масла. Но сталкивается нос к носу с Арчибальдом. Подскочив от неожиданности, он, словно кенгуру, делает прыжок назад.

— Извините, вы меня напугали, — выдавливает из себя Арман, прижав руку к сердцу.

— Это скорее мне надо пугаться, — отвечает Арчибальд, указывая пальцем на вспухшее лицо зятя. — Что с вами приключилось?

— Меня укусила пчела, — отвечает отец, сознавая, что сказал не всю правду.

— Наверное, это была пчела с многоразовым жалом. Вас должны были искусать никак не меньше сотни пчел!

— Нет, нет! Она ужалила меня всего один раз… в ягодицу, — уточняет отец, вызывая искреннее удивление Арчибальда.

— А лицо? Что у вас случилось с лицом? — с тревогой спрашивает почтенный старик, изумленный драмой, разыгравшейся у него в доме во время его послеполуденного отдыха.

— А это дело рук вашей дочери, — надменно отвечает Арман. — У нее в руках был баллончик с инсектицидом, и она привела его в действие!

— Но какого же черта моя дочь достала этот баллончик? — тревожно спрашивает дедушка.

— Мы пытались покончить с одной упрямой пчелой, которая, в конце концов, удрала от нас. Но теперь это не имеет значения: я засек место, где находится весь рой. Завтра приедут пожарники и избавят нас от этих негодных насекомых! — единым духом выговаривает отец.

Несколько минут Арчибальд вдоль и поперек измеряет зятя взглядом. И с каждой минутой взор его становится все холоднее и холоднее, так что к тому времени, когда Арчибальд начинает свою речь, Арман наверняка уже заледенел изнутри.

— Мой дорогой Арман! Позвольте мне без всякого заднего умысла напомнить вам, что в этом доме вы являетесь моим гостем. Равно как и в саду, и в любом уголке моей усадьбы вы тоже являетесь моим гостем. И совершенно очевидно, что все деревья и растения, произрастающие у меня в саду, а также проживающие здесь животные и насекомые, включая пчел, в отличие от вас, являются хозяевами здешних мест. Они оказали мне честь, решив поселиться у меня в усадьбе. Подчеркиваю: у МЕНЯ в усадьбе.

Дедушка выражается совершенно недвусмысленно, и возразить отцу нечего.

Мать разворачивает полотенце, которое она по привычке предварительно положила на радиатор отопления. Она забыла, что отопление отключили еще в апреле, а значит, радиатор не может согреть ничего и никого. Но надо признать, у матери сегодня выдался поистине безумный день. Мелкие треволнения, мелкие насекомые, непонятные мосты, игрушечные поезда, муравьи, пчелы… от всего этого с ума сойти можно.

Артур закрывает душевой кран и погружается в большое махровое полотенце, которое держит мать. Ловкими движениями, как умеют делать только мамы, она закутывает сына в полотенце и ласково, но энергично начинает вытирать его.

— Ну-ка, давай посмотрим, удалось ли тебе смыть твою боевую раскраску, — говорит она, вглядываясь в разводы на лице мальчика.

Артур, как ни старался, не сумел полностью оттереть украшавшую его физиономию краску.

— Это не боевая раскраска. Это специальные природные знаки, чтобы отгонять злых духов. Чтобы эти духи не помешали мне попасть в страну минипутов, — с энтузиазмом объясняет Артур.

Нанеся на ватку немного крема, мать принимается стирать с лица сына остатки краски.

— Ну вот, опять минипуты! Эти маленькие человечки никак не оставят тебя в покое! — сетует мать.

Судя по ее тону, она не верит ни единому слову из рассказов Артура о минипутах.

— Сегодня вечером будет полнолуние. Десятое. Значит, будет луч и откроется проход на целую минуту, и я мог бы сбегать повидать Селению, — доверительно шепчет мальчик на ухо матери, — Ты только ничего не говори папе, прошу тебя… Я знаю, завтра он хотел уехать, но ты не волнуйся, я непременно вернусь к завтраку, — чувствуя себя обязанным успокоить мать, добавляет Артур.

Мать смотрит на него так, словно он говорит с ней на языке племени мумба-юмба.

— Куда это ты собрался? — хочет уточнить она.

— Ну, разумеется, к минипутам, в сад, — отвечает Артур с обезоруживающей простотой.

— Что-о-о?! — восклицает мать, но очень быстро снижает тон и даже завершает восклицание облегченным протяжным вздохом. Она уверена, что речь вновь идет о детских сказках, об игре, в которую сын снова хочет поиграть.

Сама она ни в какие игры играть не собирается, но раз он обещал не покидать пределы сада, пусть играет во что угодно. И, заговорщически подмигнув, она соглашается:

— Договорились, я ничего не скажу отцу!

— О! Спасибо, мама! — радостно восклицает Артур, бросаясь матери на шею.

Родителей всегда изумляют детские всплески нежности — наверное, потому, что на них действительно способны только дети. Мать ласково прижимает сына к груди и пытается укачивать его, как она это делала, когда он был совсем крошечным.

— Твоего отца сегодня ужалила пчела, — рассказывает мать, желая поддержать беседу.

— Он хотел ее убить. Она всего лишь защищалась, — возражает Артур; беспокойства за отца в его голосе явно не чувствуется.

Мать задумывается. Внезапно на нее снисходит озарение: никакого фокуса не было! Ни фокуса, ни вмешательства Святого Духа. Пчелу из стакана выпустил Артур.

— Это ты освободил пчелу? — спрашивает она.

Артуру не хватает смелости соврать матери, особенно в тот момент, когда, как ему кажется, она, наконец, поняла его.

— Если бы тебе кто-нибудь угрожал, я бы тоже стал тебя защищать, — уверенно отвечает мальчик.

— Это очень мило, мой дорогой, но тут ты ошибся: ты выпустил на волю свирепого хищника! — объясняет мать с интонациями зубного врача, убеждающего вас, что выдирать зуб — это совсем не больно.

— Пчела — свирепый хищник? Мама, что с тобой?! — возмущенно восклицает Артур, поворачивая беседу в иное русло.

— Да, свирепый!!! Она может причинить тебе больше вреда, чем лев или носорог! Простой укус, и с твоими играми будет покончено навсегда! — взволнованно говорит мать; к сожалению, сейчас она не слишком далека от истины.

Но никакие насекомые, даже очень свирепые, не могут напугать Артура. Несмотря на свой юный возраст, он точно знает, что самым опасным существом является человек. С тех пор как это ужасное создание передвигается на двух ногах, оно выигрывает все конкурсы, организованные природой. Ни одно животное, каким бы хищным оно ни было, не сравнится с ним ни в свирепости, ни в кровожадности. Например, никто никогда не видел, чтобы одно животное укокошило другое животное только для того, чтобы из шкуры противника сшить себе шубу! Однако Артур понимает и беспокойство матери: мать всегда волнуется за своего детеныша! И это очень здорово, когда мама о тебе беспокоится. Ты сразу чувствуешь себя таким сильным!

— Не беспокойся, мама, я буду очень осторожен, — говорит Артур, гладя мать по щеке, словно перед ним маленькая девочка. — В стране минипутов меня все знают и встретят с распростертыми объятиями. Они уверены, что в будущем я стану их королем.

Вместо ответа мать улыбается и смотрит на него полными любви глазами. А мальчик доверительно сообщает:

— Мне, конечно, известно, что я еще маленький, но когда я попадаю туда, то чувствую себя очень сильным, почти непобедимым! И мне кажется… кажется, что это Селения делает меня таким сильным. Она очень умная и красивая. Никогда не отступает и ужасно храбрая!

При упоминании о Селении взор Артура, устремленный в бесконечность, становится отрешенным, руки безвольно падают и сам он весь обмякает, словно погружается в сладкую розовую вату. Налицо все признаки влюбленности, и мать без труда распознает их.

— А ты случайно не влюбился в эту Селению? — осторожно спрашивает она.

— Мама, — возмущается Артур, — она гораздо старше меня! Ей целых тысячу лет!

— Сколько ты сказал?! — переспрашивает мать.

Она не слишком разбирается в тонкостях минипутского летоисчисления и хотела бы получить соответствующую таблицу, вроде таблицы соотношения мер и весов, которые печатают на оборотах тетрадок в клеточку. Чтобы переводить земные года в минипутские.

— Знаешь, наверное, это смешно, но, когда я здесь и мой рост более одного метра, я чувствую себя маленьким, а когда я там и мой рост не превышает двух миллиметров, я чувствую себя большим, — честно признается Артур.

Матери все труднее и труднее уследить за ходом его мысли, тем более что она не сильна в минипутских размерах.

— Я ощущаю себя таким большим, что не боюсь никого и ничего, даже самого Урдалака! — продолжает мальчик на одном дыхании, в очередной раз забыв, что произносить имя Ужасного У не рекомендуется никому и нигде.

Это запретное слово, имя, пробуждающее ужас, три слога, навсегда изгнанные из Большой книги минипутов. Семь букв, произнесение которых сулит несчастье.

— О-ой! — вырывается у Артура.

Он сожалеет о своей оплошности. Но слово произнесено, а значит, беда не за горами. На этот раз она является в облике Армана.

Дверь на кухню без стука открывается, и в проеме возникает загадочный силуэт. Так как пришелец стоит против света, то сразу разобрать, кто бы это мог быть, не представляется возможным. Не исключено, что это сам Урдалак. Но, разглядев распухшее, словно забытое в духовке печеное яблоко, лицо, понимаешь, что это всего лишь Арман. Арман с рюкзаком за плечами.

— Собирайте вещи, сегодня вечером мы уезжаем! — не терпящим возражения тоном заявляет он.

Артур и его мать очень удивлены.

— Но мы ведь собирались ехать завтра! — сдавленным голосом произносит мальчик.

Судя по голосу, состояние его близко к панике.

— Да, собирались, однако за последние минуты произошли кое-какие существенные изменения, и теперь мы едем сегодня! По крайней мере, на шоссе в этот час будет меньше машин, и мы не будем мучиться от жары.

— Но это невозможно, папа! Только не сегодня вечером! — чуть не плача, умоляет Артур.

— Ты отдыхаешь уже два месяца, Артур! Но всему хорошему приходит конец! Напоминаю, что через три дня тебе в школу! — отвечает отец голосом директора, требующего от хулигана-ученика привести в школу родителей.

— Только не сегодня вечером, только не сегодня, — в совершеннейшем расстройстве бормочет мальчик.

Мать разделяет огорчение сына. И хотя она ни на секунду не верит в историю с минипутами и с принцессой Селенией, которой исполнилось целых тысячу лет, она решает прийти мальчику на помощь.

— Дорогой, нельзя же просто так взять и уехать. Тем более уехать из дома моего отца, любимого дедушки Артура. Арчибальд счастлив, когда внук проводит у него каникулы, и…

Арман злобно прерывает ее:

— Ну, поговори мне еще об этом Арчибальде! Он, можно сказать, выгнал меня из этого дома вон! Меня искусали пчелы, а ему смешно! На меня напали дикари, которых он прячет у себя в саду, а ему все равно! И я уверен, если мы не уберемся отсюда, он и дальше будет смеяться над нами!

Мать пытается найти слова, чтобы успокоить его, но Арман пылает таким праведным гневом, что сейчас ему даже огнетушитель не поможет.

— Живей беги одеваться! Встретимся за столом! — приказывает отец сыну.

Тон его так суров, что мог бы напугать даже постового дорожной полиции.

Затем отец хватает жену за рукав и тащит ее за собой по коридору.

Артур остается один. Он совершенно подавлен. По щекам его скатываются две слезы, такие крупные, что, если их не вытереть, они докатятся до самого пола. Все беды Артура можно выразить одной фразой: он не увидит Селению. Все остальное не имеет никакого значения. Десять недель он скучал и ждал, ждал и скучал. И мечтал, что, наконец, настанет час, когда он вновь сможет встретиться со своей ненаглядной принцессой, увидеть ее ангельскую улыбку, услышать ее нежный голосок. Даже ядовитые шуточки Селении сейчас кажутся ему милыми комплиментами. Неужели он больше никогда не услышит их? Что же получается? Неужели ему придется заставить себя забыть о своем путешествии к минипутам? А может, никакого путешествия и не было? Может, это был сон? И Селения — это тоже сон? Артур чувствует себя цветком, с которого облетели все лепестки, усыпав собою стол вокруг вазы.

Атмосфера за столом не располагает к приятной беседе. Поэтому разговор ведут столовые приборы. Вилки спорят с ножами, время от времени к их дискуссии присоединяются ложки. Пытаясь скрыть свое смятение, Маргарита и Арчибальд уткнулись носами в тарелки. Отец сражается с кусочками хлеба, пытаясь утопить их в супе. Кусочки тонуть не хотят, и он нервно разминает их в крошки.

Его жена повязала вокруг шеи салфетку, но салфетка ей ни к чему, так как она даже не прикоснулась к своей тарелке. В отчаянии она смотрит то на одного из сидящих за столом, то на другого, пытаясь с чьей-нибудь помощью разрядить напряженную обстановку, но все отводят глаза: никто не готов прийти ей на помощь. Мать Артура тоскливо вздыхает и усталым взором окидывает столовую. Комната обставлена скромно. На стенах висит несколько африканских масок. Гулкое тиканье старинных часов еще больше сгущает напряженную атмосферу. Огонь в камине давно погас, обугленные остатки дров мрачно чернеют в его зеве. «Что может быть печальнее потухшего камина?» — в очередной раз вздыхает мать.

Но если от камина веет мертвенным холодом, то вокруг него, напротив, жизнь так и кипит. Толпа муравьев готовится пересечь комнату. Десятка два особей облепили сверкающий новизной грузовик-цистерну, тот самый, который Артур с великим тщанием сооружал на письменном столе деда. Сейчас в грузовик впряглись восемь муравьев-добровольцев, готовых с радостью тянуть новую машину хоть на край света.

«Там, возле камина, где кишат муравьи, пожалуй, больше жизни и счастья, чем во всей столовой», — размышляет мать. Эта мысль заставляет ее спокойно улыбнуться. Если прежде при виде насекомого она вздрагивала и пыталась вышвырнуть пришельца вон из дома, теперь она не удивляется даже при виде муравьиного грузовика. Если муравьи умеют строить мосты, то почему бы им не приступить к сборке грузовиков? Машины будут маленькие, но совсем как настоящие, и так же, как настоящие, резво покатятся по земле. Впрочем, если очень постараться, ей удастся вспомнить, где она уже видела эту соломинку на колесах. Обшарив все закоулки памяти, она, наконец, находит нужное.

Железная дорога Артура!

Это крохотное сооруженьице стояло на платформе состава. Значит, ее сын является сообщником муравьиной компании. Быть может, он даже сам пригласил муравьев в дом, чтобы познакомиться с их строительным искусством. Или чтобы помочь им. Наконец-то она нашла тему для разговора, который будет интересен всем. Она разобьет лед молчания! Однако супруг опережает ее.

— Вот вы, Арчибальд, считаете себя великим знатоком природы. Тогда скажите мне, неужели муравьи, в самом деле настолько умны, что могут строить разнообразные сооружения… мосты, например?

Арчибальд задумывается. Ответ ему, разумеется, известен. Более того, он доподлинно знает, что муравьи гораздо умнее того, кто задал вопрос.

Невольно ему вспоминается фраза, некогда вычитанная в одной очень интересной книжке: «Чем меньше у белого человека ума, тем глупее ему кажется негр». А так как муравьи черны словно уголь, а Арман гораздо белее розового молочного поросенка, то, похоже, фраза была написана специально для него.

— Нет, ничего такого они не могут, — после продолжительного молчания отвечает Арчибальд, категоричный, как краткий энциклопедический словарь.

Понимая, что из правильного ответа отец сделает неправильные, но далеко идущие выводы, Арчибальд решает солгать. Его ответ «подрезает крылья» матери, рвущейся поговорить о муравьях. Как же так? Ведь она своими глазами видела, как сегодня днем на втором этаже муравьи раскатывали на поезде, а теперь здесь, в гостиной, собираются гонять на грузовике. Ей очень хочется обсудить увиденное.

— Вот видишь, — назидательно изрекает Арман, обращаясь к жене, словно она одна является представителем партии сомневающихся, — я же говорил тебе, что это невозможно!

Вместо ответа жена опускает голову и устремляет взор на грузовик-цистерну. Муравьи, тянущие упряжку, бодро карабкаются на плинтус, а сочувствующая мелкота подталкивает машину сзади. Но сидящие за столом не видят, куда устремлен ее взор, и считают, что она просто потупилась от смущения: кому хочется признавать свое поражение?

— Когда ты размером в два миллиметра, ты… ты размером всего в два миллиметра! — устремив палец вверх, декларирует отец, убежденный, что ему удалось изречь фразу века.

В каком-то смысле он прав: фраза действительно достойна Книги рекордов Гиннесса — раздела, где собраны человеческие глупости.

Забравшись в дедушкин кабинет, Артур извлекает с полки уже знакомую нам большую книгу и открывает ее на странице, где приклеен портрет принцессы Селении. Рост этой крошечной девчонки всего несколько миллиметров, зато и душа, и ум у нее значительно больше, чем у многих людей из большого мира.

Артур никак не может наглядеться на рисунок. Ему кажется, что запечатленная на нем принцесса смотрит на него с невыразимой нежностью. Сколько лун мечтал он о той минуте, когда, наконец, увидит ее, поболтает с ней всласть, а может быть, даже поцелует украдкой… Но ожидания его оказались напрасными, и ему остается только любоваться картинкой.

Нет, это совершенно несправедливо! Обида закипает в нем, как вода в переполненном чайнике. Он вырвал деда из когтей Ужасного У, спас дом от коварного Давидо, а с ним по-прежнему обращаются, как с десятилетним ребенком! Конечно, по здешним меркам ему всего десять лет. Но ведь если считать по-минипутски, то ему уже целых тысяча лет! И Селении тоже тысяча. Значит, они уже большие. И никто не вправе помешать их встрече. Поэтому он отправится на свидание к своей прекрасной принцессе без разрешения.

Артур захлопывает книгу и собирается поставить ее на место, то есть втиснуть между двумя столь же толстыми томами рассказов об Африке.

Внезапно в глубине шкафа что-то блеснуло. Приглядевшись, он видит сверкающий пузырек. Протянув руку, он хватает его и вытаскивает на свет. Это небольшой хрустальный флакончик с пузатыми боками. Бока опоясаны широкой этикеткой, на которой пером от руки нарисованы четыре картинки: четыре идущих человечка. Но так как человечки отличаются друг от друга только ростом, резонно предположить, что это один и тот же человечек. Просто от картинки к картинке он становится все больше и больше, пока, наконец, не превращается во взрослого жителя большого мира. На взгляд Артура, намек вполне прозрачен. Не надо даже писать: «Выпей меня!» «Ах, если бы Селения могла глотнуть из этого флакона и прийти ко мне в гости, в мой мир», — вздыхает Артур, засовывая флакон обратно в укромное место позади толстых томов.

Но, к сожалению, он не может предложить своей принцессе выпить содержимое флакона. Для этого ему самому надо стать совсем крохотным, а потом отыскать принцессу и поговорить с ней. А вдруг она не захочет увеличиться? Чтобы получить ответ на этот, а также на многие другие вопросы, теснящиеся у него в голове, ему, во что бы то ни стало, надо преодолеть все запреты и проникнуть в страну минипутов. Он готов поставить на карту все. Готов придумать тысячу и один способ, как в нужную минуту попасть в зону действия луча. Придумать, как упросить дедушку помочь ему. Как уговорить маму отложить отъезд. Как сказать отцу о… о… о… Одним словом, чтобы увидеться с Селенией, он готов на все.

Решение принято — пора действовать. Артур уверен: он преодолеет любые препятствия. Набрав в свои маленькие легкие побольше воздуха, он спрыгивает со стула, хватает большой чемодан, раскрывает его и вытаскивает оттуда знаменитую подзорную трубу, предмет, необходимый для проникновения в мир минипутов. Распахнув настежь окно, мальчик в считанные минуты сооружает веревочную лестницу, точнее, толстую веревку с узлами, используя для этой цели пестрые африканские ткани, в изобилии развешанные на спинках стульев. Старательно привязав один конец веревки к ножке тяжелого письменного стола, он выбрасывает другой конец наружу и забирается на подоконник.

Внезапно дверь кабинета распахивается и на пороге появляется Арчибальд. Артур уже оседлал подоконник, ухватился руками за веревку, подергал, проверяя, прочно ли она привязана, ощупал толстые узлы-ступеньки и приготовился к спуску. Можно сказать, его застали на месте преступления. Невозможно усомниться в его намерениях, поэтому он даже не думает оправдываться.

— Не могли бы мы с тобой немного поболтать перед тем, как ты начнешь спускаться вниз? — спокойно и учтиво спрашивает дедушка.

Артур в раздумье замирает, а потом усаживается на подоконнике, свесив обе ноги в комнату.

Арчибальд молча смотрит на внука. Взгляд деда исполнен горячей любви и искреннего уважения к мальчугану. Артур поступает так, как на его месте поступил бы он сам. Глядя на внука, дед, словно в зеркале, видит собственное отражение. Он прекрасно помнит, как в те времена, когда он был маленьким, взрослые никогда не понимали его, и ему вечно приходилось им доказывать, что кроме азбучных истин существуют еще иные представления, иные правила и законы, и, если не все могут их понять, это не значит, что они плохи или неправильны. У каждого своя правда, и каждый инстинктивно признает только ее. Правду другого понять гораздо труднее. Некоторые учатся этому всю жизнь, но так до конца и не выучиваются. Арчибальд уверен, что в этот вечер правда Артура имеет гораздо большее значение, чем правда его отца. Мальчик влюблен и ради своей любви готов совершить любой подвиг, преодолеть любые опасности. Мир принадлежит мечтателям и влюбленным, и сегодня Артур сделал первый шаг по пути завоевания этого мира.

Арчибальд проходит в кабинет и опускается в кресло.

— Я догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь, Артур. Ты считаешь, что с тобой обошлись несправедливо. Но ты уже большой и обязан понимать, что не всегда можно делать то, что тебе хочется, — спокойно объясняет дедушка.

— Если быть взрослым означает делать только то, что тебе не хочется, то пусть я лучше на всю жизнь останусь маленьким! — взволнованно восклицает Артур.

Растроганный искренним порывом внука, Арчибальд ласково улыбается. Он тоже всегда предпочитал идти прямо к цели.

— Сегодня тебе пришлось столкнуться со многими трудностями и препятствиями, мой дорогой мальчик. Но человек может повзрослеть, только преодолевая трудности и препятствия. А взрослеть тебе, хочешь ты того или не хочешь, все равно придется. Любой разумный человек должен повзрослеть. Когда большой человек, которому уже много лет, ведет себя как ребенок, это чаще всего мешает и ему самому, и окружающим. Поэтому лучше благодари небо за посланные тебе испытания.

— Но как долго будут продолжаться эти испытания? Я ничего не понимаю! Что случилось? Как мне объяснить отцу, почему мне надо остаться, если я не знаю, почему он вдруг решил ехать сегодня? — в нетерпении забрасывает дедушку вопросами Артур.

— У твоего отца своя логика, у тебя своя. Ты должен научиться жить, осознавая эту разницу. Если ты хочешь, чтобы отец уважал и понимал тебя, надо уважать и понимать его, — терпеливо объясняет внуку Арчибальд.

На вздрагивающих ресницах Артура поблескивают слезы.

— Дедушка, я так скучаю по Селении! Мне кажется, я умру, если не увижу ее! — рыдает Артур, не в состоянии и дальше сдерживать рвущиеся наружу чувства.

Арчибальд неторопливо встает, садится на подоконник рядом с внуком и обнимает его за плечи.

— Любовь неподвластна времени, Артур. Я провел три года в темнице Ужасного У, и единственным человеком, который помог мне пережить эти годы, была твоя бабушка с ее прекрасной улыбкой. Никто не мог помешать мне вспоминать ее, видеть ее во сне. Любовь твоей бабушки сопровождала меня повсюду, ее нельзя было удержать никакими преградами. Раз Селения прочно поселилась в твоем сердце, значит, никто не сможет отобрать ее у тебя. Над ее образом не будет властно даже время.

Артур шмыгает носом, и слезы градом бегут по его веснушчатым щекам. Прозрачные капли такие огромные, что больше всего похожи на увеличительные линзы. Попадая под такую линзу, каждая веснушка многократно увеличивается в размерах. В такой ситуации лучше всего иметь под рукой носовой платок. Но у Артура пока нет привычки носить платок с собой.

Глава 7

Отец достает из кармана носовой платок, но не для того, чтобы дать его сыну, а чтобы отполировать великолепную баранью голову, горделиво красующуюся на капоте его автомобиля. Прекрасная золотистая статуэтка, эмблема машины этой марки, — гордость отца. «Овен впереди и восемьдесят лошадей сзади!» — часто шутит отец. Стоит ему приблизиться к своему автомобилю, как он чувствует себя непобедимым Гераклом. Наверное, потому, что машина обладает силой и мощью, которых так недостает ему самому. Машина является предметом его особых забот, он буквально сдувает с нее пылинки. Иногда жена даже ревнует его к автомобилю.

— Вытирай ноги, прежде чем садиться в машину! — строго говорит он супруге, показавшейся на крыльце с кучей вещей в руках.

Пожав плечами, жена ставит чемоданы на крыльцо и идет за оставшимся багажом. Почувствовав, что в ситуации, когда жена носит чемоданы, а супруг полирует платочком баранью голову, он выглядит, мягко говоря, смешно, отец, как всегда в подобных случаях, принимается еще энергичнее наводить блеск на свою любимицу.

Альфред сидит на пороге кабинета Арчибальда и с любопытством взирает на хозяина, с грустным видом развязывающего узлы на длинной самодельной веревке. Интересно, во что играл сейчас хозяин и почему опять без него? Все эти вопросы так и вертятся у Альфреда на языке, однако задать их он может только по-собачьи. А значит, нет надежды, что его поймут правильно. По крайней мере, пока. Поэтому он пытается самостоятельно разобраться в правилах новой игры.

Но Артур не играет. За всю свою короткую жизнь ему еще никогда не было так грустно. Ему кажется, что он постарел на целых тысячу лет. Желая приободрить внука, Арчибальд заговорщически подмигивает ему. Но никто не в состоянии развеять тоску Артура.

Задрав голову, Альфред замечает паука, уверенно преодолевающего дверной проем. Пес спрашивает себя, не может ли этот паук иметь отношение к новой игре хозяина. Понаблюдав несколько минут за насекомым, пес решает, что паук, пожалуй, играет в свою собственную игру, так как перемещается он в том же направлении, что и Артур. Он словно следит за Артуром, а может, даже преследует его. Альфред начинает постукивать хвостом — верный признак того, что ему необходимо поделиться с хозяином информацией. Однако, погруженный в свои невеселые мысли, Артур не обращает на пса никакого внимания. «Ох, — вздыхает Альфред, — никогда не знаешь, что еще затеет этот маленький проказник». Если это очередная игра, он готов принять в ней участие. — Жду тебя внизу, — обращается к внуку Арчибальд, по опыту зная, что в одиночестве самое тяжкое горе зачастую переносится легче.

Пройдя кабинет, Арчибальд обнаруживает, что посреди дверного проема сидит Альфред и явно не собирается давать ему дорогу. Альфред — очень вежливый пес, и если он вдруг решил так поступить, наверное, у него есть для этого веские основания. И дедушка осторожно протискивается в коридор, стараясь не потревожить пса, хотя тот, похоже, даже не замечает его. Взор Альфреда устремлен вверх, но куда именно — дедушка понять не может. Решив, что внук и собака во всем разберутся сами, дедушка идет вниз — провожать родителей Артура. Альфред же со своего наблюдательного поста продолжает внимательно следить за пауком.

Покидав вещи в маленький рюкзачок, Артур выпрямляется. Сейчас паук висит прямо над ним. Осталось немного удлинить паутинку, и он приземлится мальчику на голову. Если игра, в которую он играет, похожа на салки, то он скоро выиграет. Желая предупредить Артура, Альфред начинает лаять.

Артур подходит к псу, избежав, таким образом, столкновения с пауком.

— Я скоро вернусь, Альфред! Не волнуйся! Знаешь, ведь и для тебя это тоже большое испытание. Но ты от него только повзрослеешь! — убеждает мальчик пса, почесывая его за ухом.

Альфред не понимает, о чем говорит хозяин. Единственная вещь, которая заставляет его расти и взрослеть, — это мозговая косточка. Но какое испытание надо разгрызть, чтобы добраться до этой самой косточки? Впрочем, была бы косточка — а испытание он как-нибудь перегрызет.

Кажется, Альфред рано отвлекся от своих наблюдений. Паук вновь тут как тут, висит над головой Артура. Он упорно преследует свою цель, но ему опять не везет: Артур встает и возвращается к рюкзачку, чтобы потуже затянуть лямки. Паук закрывает глаза и безвольно повисает на паутинке. Он явно устал от этих бессмысленных перемещений. Альфред вглядывается в мелкое мохнатое создание и видит, как это создание тяжело дышит. На жестких волосинках, покрывающих лапы паука, дрожат крошечные капельки пота. Ничего удивительного, ведь передними лапами паук держит груз, превосходящий размерами половину его туловища.

«Интересно, что это у него в лапах? И что он собирается делать с этой штукой?» — задается вопросом Альфред. Прищурившись, пес понимает, что в лапах у паука зернышко риса. Альфред удивлен. Конечно, лично у него нет знакомых пауков, но он где-то слышал, что пауков-вегетарианцев не бывает. Неужели он сидит на пороге важного открытия?

Не покидая удобного места, Альфред изо всех сил щурит глаза, чтобы получше разглядеть рисовое зернышко. И замечает на нем буквы. Теперь Альфред все понял. Паук играет не в салки, а разгадывает кроссворд. И тащит в лапах подсказку. Пес не раз видел, как перед сном Артур и его дедушка разгадывали кроссворды, яростно споря и то и дело заглядывая в какие-то книги. Альфреда подобные игры погружают в сон. Но сейчас он чувствует себя обязанным предупредить Артура. Вдруг мальчик давно ждет этой подсказки? И Альфред звонким лаем подзывает хозяина.

— Сейчас иду! — отвечает Артур; он пока не понял сообщения пса.

Сгибаясь под тяжестью рисового зернышка, паук, кряхтя, бежит по паутинке вслед за Артуром. Если бы он знал, каким утомительным окажется поручение, ни за что бы не согласился его исполнить!

Артур застегивает рюкзак и перекидывает его через плечо. Ругаясь на своем языке, паук со всей возможной для него скоростью скользит по тонкой ниточке-паутинке за Артуром, надеясь, наконец, свалиться ему на голову и вручить послание. И снова промахивается: мальчик уже направился к двери. От ярости и досады паук начинает вопить. Вопль сменяется пронзительным верещанием. Безрезультатно. Даже если бы от этого крика зависела жизнь паука, Артур его все равно бы не услышал. Для человеческого уха крик паука слишком слаб. Если бы даже Артуру и почудились какие-то странные слабые звуки, он решил бы, что это поскрипывает изрядно растрескавшийся старый паркет. Но, к счастью для паука, его услышал Альфред. Конечно, пес не говорит по-паучьи, но язык отчаяния понятен каждому, а в верещании паука отчаяния больше чем достаточно. И пес, решив помочь насекомому, преграждает мальчику путь. Вскочив с места, он становится в самом центре дверного проема в позе вратаря — расставив лапы и опустив уши.

— Что случилось, Альфред? Ты не хочешь, чтобы я уезжал? — с грустной улыбкой спрашивает Артур. — К сожалению, у меня нет выбора, и ты это знаешь. Так что пропусти меня.

Артур пытается обойти Альфреда, но тот упорно не пускает его, загораживая проход и сопровождая свои движения глухим ворчанием. Наконец мальчик сообразил, что пес хочет сообщить ему нечто важное. Он опускает на пол рюкзак и внимательно смотрит на собаку, пытаясь разгадать адресованное ему послание. Альфред лает все громче и громче, а Артур понимает все меньше и меньше. Ему ясно только одно: новость чрезвычайно важная, иначе вряд ли Альфред стал бы так упорствовать.

В растерянности Артур озирается по сторонам. Нет, в комнате все на месте. Обреченно вздохнув, он поднимает голову к потолку и сталкивается нос к носу с утомленным пауком, сжимающим в лапах рисовое зернышко. Артур с удивлением смотрит на паука, потом инстинктивно подставляет ладонь, чтобы в случае обрыва паутинки насекомое не упало бы на пол. Паук аккуратно опускает рисовое зернышко на ладонь Артура и облегченно вздыхает. Все, поручение выполнено, теперь налегке можно бежать домой.

Мальчик в изумлении смотрит на маленькое белое зернышко. Он уже готов пристать с расспросами к пауку, но того уже и след простыл. Значит, придется самому разгадывать эту головоломку.

«И что мне прикажете делать с этим зернышком?» — спрашивает сам себя Артур. Он еще не заметил букв, вырезанных на его боках.

Но мальчик недолго пребывает в неведении. Повертев зернышко в пальцах, он видит, что одна сторона его покрыта какими-то странными бороздками. Подбежав к дедушкиному письменному столу, Артур хватает лупу, с помощью которой он сооружал грузовик для муравьев, и направляет ее на рисовое зернышко. Под увеличительным стеклом зернышко риса становится огромным, словно гигантская мраморная глыба. А на боку этой глыбы вырезаны всего два слова: «На помощь!»

Раскрыв от удивления рот, Артур застывает, не в силах ни пошевелиться, ни даже закрыть рот. Паук специально разыскивал его, чтобы передать послание, адресованное ему лично! Но кто может звать на помощь маленького мальчика, которому едва исполнилось десять лет? Только минипуты! Больше некому. А раз минипуты послали к нему гонца, значит, дела их так плохи, что, отчаявшись найти помощника в своем мире, они зовут на помощь Артура.

— Нельзя терять ни секунды! — восклицает Артур и устремляется к двери.

Но так как в комнате полно вещей, то путь к ней напоминает путешествие по пересеченной местности. Передвигаясь большими скачками, мальчик от волнения трижды проскакивает мимо двери. Наконец выход найден, и Артур пулей вылетает из кабинета.

Неслышными шагами, изгибаясь, словно розовая пантера из мультика, Артур спускается по лестнице. Отца на горизонте не наблюдается, что само по себе уже хорошо. Артур ускоряет шаг и направляется в кухню, где, как он успел заметить, мелькает фигура деда. Распахнув дверь в кухню, он едва не сбивает с ног мать.

От неожиданности мать и сын громко ойкают.

— Ты меня напугал, Артур! — упрекает мальчика мать, хватаясь рукой за сердце, словно оно намеревается от нее убежать. — Давай быстрее, неси вниз свой рюкзак и беги к машине, отец ждет тебя, чтобы закрыть багажник!

— Сейчас, я только попрощаюсь с дедушкой и бабушкой! — отвечает Артур, пытаясь высвободиться из объятий матери.

— Хорошо! Я подожду тебя, — отвечает она, подозрительно глядя на сына.

И Артур понимает: ускользнуть от пристального взора матери ему не удастся.

Но у мальчика нет времени на уловки. Он подбегает к матери, хватает ее за плечи и буквально выталкивает из кухни, успев шепнуть на ухо:

— Мне необходимо кое-что сообщить дедушке по секрету! Это мужской секрет!

И он захлопывает дверь кухни прямо перед носом матери. Он понимает, что поступил дурно, и готов извиниться, но не сейчас, когда он так спешит.

— Артур, как можно вести себя так грубо! — возмущается Арчибальд.

Дед хочет отругать внука, но, увидев на лице его выражение неописуемого ужаса, с тревогой спрашивает:

— Что случилось, Артур?

— Это ужасно! — в панике бормочет мальчик. — Минипуты! Они в смертельной опасности! Они позвали меня на помощь! Надо что-то делать!

— Успокойся, Артур, успокойся! — говорит Арчибальд, обнимая внука за плечи. — Откуда ты все это взял? Ты получил письмо?

— Да, вот! Рисовое зернышко! — все также взволнованно отвечает мальчик. — Мне принес его паук. Надо немедленно что-то делать, иначе будет поздно! Дедушка, я не могу потерять Селению! Ты понимаешь?! Понимаешь?! — громко всхлипывает он.

— Ну, пожалуйста, Артур, успокойся! Ни с тобой, ни с минипутами ничего не случилось! Никто ничего не потеряет, дорогой, — уверенным тоном произносит Арчибальд, желая успокоить мальчика. — Лучше расскажи мне все по порядку. Во-первых, откуда взялся паук? И, во-вторых, что за письмо он принес?

Артур быстро хватает руку деда и вкладывает в нее маленькое рисовое зернышко. Затем вытаскивает из кармана лупу и сует ее Арчибальду.

— Там, на боку рисового зернышка! Там написано! Посмотри сам! — отрывисто произносит он.

— Написано? Что написано? На боку рисового зернышка? Минипуты обычно пишут свои послания на листьях деревьев, а затем отрывают их и бросают — прямо с дерева, — объясняет Арчибальд, водружая на нос очки.

— Листок не смог бы найти меня, он мог упасть в траву и затеряться. Вот почему они написали свое послание на рисовом зернышке — чтобы паук мог доставить мне его прямо в руки, — объясняет Артур, и ему нельзя отказать в логике. — Ты только почитай, что там написано!

Пока дедушка поправляет очки и направляет лупу на зернышко, открывается дверь и входит отец. Входит, как всегда, неуклюже, задев плечом деда. Рисовое зернышко, лежащее на раскрытой ладони Арчибальда, подлетает вверх, падает на пол и… исчезает. Скорее всего, оно закатывается в щель между половиц.

— О! Простите, — извиняется отец, — я нечаянно!

Артур не верит своим глазам. Нет ни одного происшествия, ни одной катастрофы, которые обошлись бы без участия его отца. По мнению мальчика, Арман вполне мог бы стать основателем клуба любителей несчастных случаев.

Артур бросается на пол и, ползая на четвереньках, ищет бесценное зернышко.

— Артур, что ты тут делаешь? — спрашивает отец раздраженным тоном.

— Я… я ищу подарок. Который я сделал дедушке и который ты выбил у него из рук, когда открывал дверь! — чуть не плача, отвечает Артур.

Отец равнодушно пожимает плечами:

— Откуда я знал, что вы стоите под дверью?!

Артур вглядывается в каждую щель в полу, но зернышка нигде нет.

— Ну хватит, Артур! Довольно! Нам еще ехать и ехать! — нервничает отец, хватая сына за руку. — У Арчибальда есть прекрасная лупа, и я уверен, с ее помощью он отыщет твой подарок.

Артур изо всех сил пытается выдернуть руку, но так как сила его отца обратно пропорциональна его сообразительности, то вырваться мальчику не удается.

— Дай мне хотя бы поцеловать дедушку на прощание! — настаивает Артур.

Отец не может запретить сыну исполнить столь естественное и похвальное желание и отпускает его руку. Оказавшись на свободе, Артур выжидательно смотрит то на отца, то на деда, полагая, что, если отец сам не уйдет из кухни, дедушка попросит его сделать это. Но Арчибальд слишком хорошо воспитан, чтобы без всякой причины вести себя невежливо.

Отец стоит и выжидающе смотрит на сына.

Понимая, что тянуть дальше смысла нет, Артур бросается деду на шею и, целуя его в щеку, шепчет ему на ухо:

— На рисовом зернышке было написано: «На помощь!»

Изумленный дедушка тоже целует внука и в свою очередь шепчет ему:

— А ты уверен?

Артур целует дедушку в другую щеку.

— Совершенно уверен! Надо что-то делать!

Арчибальд также решает поцеловать внука в другую щеку.

— Я подумаю, что можно сделать. Артур начинает все с начала: опять целует деда в правую щеку.

— Прошу тебя, дедушка, умоляю, не дай минипутам погибнуть! — шепчет мальчик прерывистым от волнения голосом.

Когда дед и внук обмениваются седьмым поцелуем, Арман начинает подозревать, что дед и внук просто издеваются над ним.

— Хватит! Пора ехать! Мне вести машину, а дорога долгая! — тоном бывалого шофера-дальнобойщика заявляет отец, прерывая обмен поцелуями и вместе с ним таинственную беседу деда и внука.

Арчибальд и Артур нехотя отходят друг от друга. Отец с сыном выходят из дома и идут к машине. Пока Арман укладывает рюкзак сына в багажник, Артур переглядывается с дедом, вышедшим на крыльцо проводить внука и его родителей.

— Не волнуйся, мой мальчик, я все сделаю! — беззвучно, одними губами, шепчет Арчибальд.

Артур посылает деду воздушный поцелуй, хотя сердце у него положительно не на месте.

— Хватит! Садись в машину, Артур! — приказывает отец.

Желая разрядить обстановку, отец улыбается, однако этого никто не замечает. Он улыбается так редко, что все уже забыли, как выглядит его улыбка. Ведь когда крокодил показывает окружающим зубы, никому в голову не приходит, что он таким образом улыбается.

Артур нехотя забирается на заднее сиденье. Отец обходит машину и, не удержавшись, еще раз проводит тряпочкой по сверкающей голове овна, горделиво высящейся на капоте. Словно это не ему, а его золоторунному барану предстоит сейчас сесть за руль и вести машину.

Мать уже сидит в машине, устроившись на переднем сиденье рядом с водительским местом. Она всегда заранее занимает место в машине, потому что ей требуется не менее четверти часа, чтобы справиться с ремнем безопасности и пристегнуться. А так как ее возня с ремнем приводит супруга в ярость, она приобрела привычку садиться в машину задолго до отправления.

— Если тебя начнет тошнить, у меня есть бумажные пакеты! — напоминает мать Артуру тоном, каким обычно сообщают о покупке большой коробки шоколадных конфет.

— Принимая во внимание ту скорость, с которой отец ведет машину, меня вряд ли станет тошнить, — пытается объяснить Ар- тур. Но, заметив, что мать не слушает его, он прекращает объяснения, отворачивается и в заднее стекло смотрит на стоящего на крыльце дедушку. Сейчас Артуру может помочь только он.

Арман занимает водительское место и, потирая руки, тянется к ключу зажигания. Двигатель ревет, словно табун взбесившихся лошадей. Хотя, по словам отца, двигатель обладает мощностью в целых восемь десятков лошадиных сил, похоже, что две трети этих лошадей постоянно пребывают в состоянии отдыха. Тем не менее, отец встречает рев мотора блаженной улыбкой.

— Что ж, поехали, мой пупсеночек! — с наслаждением произносит он, берясь за рукоятку ручного тормоза.

Пупсеночек постепенно набирает скорость.

Артур смотрит, как дедушка, который машет ему рукой на прощание, становится все меньше и меньше. А вскоре и прекрасный дом, где он провел самые замечательные недели в своей жизни, исчезает за поворотом.

Тем временем Альфред старательно следит за пауком, петляющим по кабинету в поисках обратной дороги. Только когда до него доносится шум мотора, пес, наконец, соображает, что звук этот означает отъезд Артура.

Подпрыгнув, он выбегает на лестничную площадку и мчится вниз, чуть не сбив с ног Арчибальда. На всем скаку Альфред проскальзывает у него между ног, и дедушка, не ожидая от пса такой прыти, с трудом удерживает равновесие. Сбежав с крыльца, Альфред, не снижая скорости, направляется к воротам.

Покинув владения Арчибальда, машина катит по проселочной дороге.

Неожиданно вдоль дороги загораются огни, точнее, факелы. Нахмурившись, Арман замедляет ход. Не разобравшись, он силится вспомнить, когда в этом месте успели поставить фонари. Поднять глаза и посмотреть, откуда в действительности взялся свет, ему в голову не приходит. Но так как любопытство не отпускает отца, то он, открыв окно, высовывается наружу.

В темноте различимы высокие черные фигуры воинов бонго-матассалаи. Выстроившись вдоль дороги, словно почетный караул, они держат в высоко поднятых руках горящие факелы, роняющие на дорогу желтые пляшущие блики.

В отличие от отца, Артур сразу понимает, откуда взялся свет. Изогнувшись на сиденье, он задирает голову как можно выше и смотрит на факелы. Свет их выхватывает из темноты то одно, то другое лицо с боевой раскраской. Артуру становится не по себе: вдруг отец, увидев этот почетный караул, испугается, отпустит руль, и машина, потеряв управление, свалится в кювет или задавит кого-нибудь из воинов?

Но все обошлось благополучно, и огни бонго-матассалаи постепенно исчезли во мраке.

— Что они тут делают? Они же создают аварийную ситуацию! Кто им разрешил? — ворчит отец, никогда не упускающий возможности выразить свое возмущение.

Импровизированный почетный караул остается позади, и автомобиль погружается в ночной мрак. Теперь только два крошечных желтых глаза освещают бегущую впереди дорогу.

Когда воины, погасив факелы, собираются возвращаться к себе в шатер, на дорогу кубарем выкатывается пес Альфред. Отряхнувшись, он бросается вслед за автомобилем. Бонго-матассалаи даже не успевают расспросить его. Они долго стоят, наблюдая, как пес мчится по дороге за своим хозяином. Бонго-матассалаи видят ночью так же хорошо, как и днем.

Глава 8

Арчибальд и Маргарита, совершенно подавленные, стоят на крыльце своего опустевшего дома.

— Не волнуйся за Альфреда, он побегает минут пять, а потом вернется. Он боится темноты, — говорит бабушка, беря мужа под руку и увлекая его в дом.

— Я боюсь не за Альфреда, а за Артура, — отвечает Арчибальд.

Дедушка закрывает за собой дверь и задвигает засов.

— Он принимает эту историю слишком близко к сердцу, а мне не хотелось бы, чтобы он чувствовал себя несчастным.

Бабушка улыбается:

— Артур еще так мал, и это всего лишь его первые амурные страдания. Но наверняка не последние! Сколько их еще будет…

Арчибальд вздыхает. Все это ему совершенно не нравится.

— А если он говорит правду? Если мини-путы и в самом деле в опасности?! Разве я не должен отправиться к ним на помощь? — вновь и вновь вопрошает Арчибальд.

Бабушка подходит к нему и берет его за руки:

— Арчи! У твоего внука богатейшее воображение, и он так хочет вновь увидеть свою принцессу, что вполне мог придумать невесть что! Что-нибудь вроде этой истории про послание, написанное на рисовом зернышке! Ведь ты же сам говорил мне, что минипуты пишут письма только на листьях деревьев, разве нет?

— Да, конечно, — покорно соглашается с супругой Арчибальд, — но ни один паук не сумел бы доставить лист прямо в руки Артура. Рисовое зернышко удобнее для транспортировки.

В ответ на реплику супруга Маргарита только улыбается. Когда Арчибальд говорит о минипутах, кажется, что ему тоже всего десять лет.

— Арчи, минипуты существуют уже больше тысячи лет, они сумели выжить в самых невероятных катастрофах. Поэтому они сегодня такие сильные.

— Да… в общем, ты, конечно, права… — уступает Арчибальд.

— Они возмужали, перенеся посланные им испытания, так же, как возмужает Артур, — добавляет Маргарита.

— Да, но… они такие маленькие и беззащитные! — душераздирающим тоном восклицает дедушка.

Маргарита целует его в лоб.

— И ты туда же! Самый маленький среди всех нас ~ это ты! Пойдем лучше спать. Утро вечера мудренее, — говорит дедушке его супруга, направляясь к лестнице.

— Я… я пойду проверю, все ли как следует заперто, и сейчас же вернусь, — отвечает Арчибальд.

Помахав рукой, Маргарита исчезает наверху.

Похоже, Арчибальд только и ждал, когда же, наконец, наступит тишина и вокруг не будет никого. Он глубоко вздыхает, присаживается на диван и пытается собраться с мыслями. Разумеется, Маргарита права. Она очень часто бывает права. Наверняка его волнения напрасны, и это послание на рисовом зернышке было всего лишь игрой воображения не в меру впечатлительного внука. Их обожаемого мальчика, неуемного фантазера.

Смирившись, Арчибальд направляется к лестнице, но неожиданно ощущает у себя под ногой какой-то очень мелкий твердый предмет. Опустив глаза, он видит на полу крошечный белый шарик, очень похожий на рисовое зернышко. Кряхтя, Арчибальд опускается на колени и с помощью лупы подбирает зернышко. Потом кладет его на ладонь, долго переворачивает и, наконец, под стеклом лупы различает вырезанную на боку зернышка надпись: «На помощь!»

— На помощь! — в растерянности шепчет Арчибальд. — Неужели Артур ничего не придумал? Неужели минипуты действительно в опасности?

Нет, внук никогда бы не смог сделать такую миниатюрную надпись, даже с помощью лупы. Следовательно, долой сомнения. В стране минипутов действительно случилось что-то ужасное.

Мать Артура вновь стошнило в мешок, который уже и без того полон. Отец брюзжит не переставая. Мысль о том, что мать может испачкать сиденье, мешает ему сосредоточиться на управлении машиной. Вот почему он то и дело совершает немыслимые зигзаги, отчего жена его чувствует себя просто отвратительно.

Артур пребывает в прежней позе — стоит коленками на сиденье и смотрит в заднее стекло. Правда, голову он уже больше не поднимает, ибо за окном нет ничего примечательного, только вьются клубы пыли, поднимаемые колесами. Растревоженная пыль, освещенная красным светом задних фар, розовым туманом окутывает дорогу, скрывая обочины. Мать чувствует, как у нее к горлу вновь подступает тошнота. Но, поскольку мешка у нее больше нет, она поворачивается к мужу, чтобы попросить остановить машину.

— Мне кажется, пора сделать остановку, тем более что впереди виднеется бензозаправка, — стараясь говорить как можно убедительнее, хрипло произносит она.

— Но у меня еще много бензина, — отвечает отец. — К тому же эти заправки посреди чистого поля всегда гораздо дороже, чем на автостраде.

— Нам надо остановиться не для того, чтобы заправиться, а для того, чтобы освободиться! — нервничает мать; ее бледное лицо говорит само за себя.

Волнуясь больше за свои сиденья, чем за жену, Арман решает остановиться на эспланаде, напротив павильона техобслуживания.

Не в силах долее терпеть, мать буквально на ходу выпрыгивает из машины и, прижимая ко рту обе ладони, мчится к туалету.

Отец с отвращением взирает на два мешка с пахучим месивом, стоящих под передним сиденьем. С искривленным лицом он двумя пальцами подхватывает мешки и отправляется на поиски мусорного контейнера, куда можно выкинуть эти отбросы, ничем, на его взгляд, не отличающиеся от ядерных отходов.

Не собираясь принимать участие в хождениях родителей, Артур сползает на сиденье, устраивается возле бокового окна и, тяжело вздыхая, смотрит на пыль, медленно оседающую на дорогу. Крохотные природные частицы, именуемые пылинками, очень красивы, особенно когда их много и на них падает свет от разноцветных неоновых надписей, украшающих бензозаправку. Пылинки собираются в облачка, образуют завитки и кружатся подобно снежным хлопьям, подхваченным легким ветерком.

Внезапно из пылевого облака выскакивает равнинный йети. Точнее, запыленная собака.

Это Альфред. Затормозив всеми четырьмя лапами, пес останавливается и энергично отряхивается, вертя одновременно и головой, и хвостом. Вокруг него тотчас образуется облако пыли. Лицо Артура озаряется радостью. Его единственный друг, самый прекрасный пес на свете, не бросил его в беде и последовал за ним! Как он только мог в нем усомниться?! Сам того не зная, Альфред явился спасти жизнь своему хозяину, а вместе с ним и минипутам! Ведь если Артур не придет им на помощь, они все погибнут!

Распахнув дверцу, Артур выскакивает из машины, и Альфред прыгает ему в объятия.

— Альфред, мой милый Альфред! — говорит мальчик, прижимая тяжелого пса к своей груди.

У Альфреда язык на плечо, от усталости он еле держится на ногах.

— Послушай-ка лучше вот эти звуки, — отвечает отец, заводя двигатель. — Восемьдесят лошадиных сил, а какой рев! Наверно, у них тоже большие проблемы с нервной системой, ха-ха-ха! Ух, какой храп! — радуется отец, словно дорвавшийся до бутылки алкоголик.

Глава 9

А в доме храпит Маргарита. Нельзя сказать, что Арчибальда это беспокоит. Ему просто не спится, но, разумеется, когда бессонница сопровождается громоподобным носовым свистом, от которого содрогается ночной столик, со сном можно распрощаться окончательно. Хотя бабушка худобой не отличается, тем не менее, трудно поверить, что ее храп может соперничать со звуками отбойного молотка новейшей конструкции. Или со свистком скороварки, стоящей на открытой на полную мощность газовой горелке. Арчибальд ворочается в кровати, подпрыгивая в такт храпу. Бабушка вряд ли ощущает эти подпрыгивания, однако в скором времени тональность ее храпа меняется. Звуки становятся ровными и монотонными, конвульсии ночного столика прекращаются.

Арчибальд смотрит на настенные часы с боем. Большая стрелка, подрагивающая в такт храпу Маргариты, ухитряется показывать еще и время. Даже если предположить, что она на пару минут ошибается, полночь все равно наступит очень скоро — через четверть часа с минутами. До урочного часа, когда лунный луч упадет на линзу подзорной трубы и откроет проход в страну минипутов, остается пятнадцать минут.

Арчибальд размышляет. Разумеется, Маргарита извлекла на свет весомые аргументы. Она права: для таких путешествий надо иметь крепкое здоровье, а он уже далеко не молод. С другой стороны, прослыть трусом среди минипутов было бы ужасно. А прослыть предателем в глазах собственного внука еще ужасней. Но даже если оставить в стороне рассуждения о доверии и предательстве, вдруг минипуты действительно в опасности?

Неужели он так и останется дома и до утра будет слушать громкий храп жены, звучащий то глухо, то с присвистом?

На миг Арчибальд замирает, затаив дыхание, а потом набирает в грудь побольше воздуха. Разумеется, он стерпит эти звуки. Вот уже тридцать лет, как он терпит их каждую ночь, и если даже сегодня ночь не такая, как обычно, она все равно когда-нибудь кончится. «А завтра настанет новый день», — устраиваясь под одеялом, подводит итог своим размышлениям Арчибальд. Уж если спать под громкий храп, то хотя бы с удобствами.

Но так уж заведено: стоит тебе принять решение, которое судьба сама долго и упорно тебе втолковывала, как капризница фортуна тотчас меняет свое желание и посылает тебе знак, столкнувшись с которым ты понимаешь, что решение твое никуда не годится. Так, например, когда долго раздумываешь, стоит ли принять душ, и, наконец, являешься в ванную комнату, оказывается, что горячую воду отключили. Поэтому именно в ту минуту, когда Арчибальд уютно устроился под одеялом, раздается частая барабанная дробь. Или, если угодно, чечетка, исполняемая стадом буйволов. А проще говоря, яростный стук в дверь.

Арчибальд подскакивает в постели, а Маргарита нежно улыбается. Так как у нее в ушах беруши, то звуки буйволиной чечетки кажутся ей нежным легким постукиванием.

Под предлогом, что Арчибальд слишком громко храпит и своим храпом будит ее, она уже две недели подряд закладывает на ночь уши берушами.

А ее супруг, ни при каких обстоятельствах не забывающий о куртуазном* отношении к женщине, не решается сказать ей, что по ночам она просыпается исключительно от собственного храпа. Но куртуазность еще никогда не оказывалась лишней. И сейчас Арчибальд с радостью возносит хвалы чудесным маленьким берушам. Благодаря им он сможет спокойно, не вдаваясь в лишние объяснения, удрать из дома.

Быстро, насколько это возможно в его возрасте, он вскакивает с кровати, но впопыхах никак не может попасть ногами в войлочные тапочки. Наконец, выиграв поединок с тапочками, он шлепает в коридор. Стук в дверь по-прежнему сильный, однако удары стали более редкими: стучащий стал уставать.

Арчибальд завязывает халат и вцепляется в перила, чтобы не полететь с лестницы. Когда очень спешишь, это случается.

Добравшись до входной двери, дедушка, даже не подумав взглянуть в маленькое окошко, выходящее на крыльцо, и полюбопытствовать, кто это явился к ним среди ночи, тотчас отодвигает задвижку. Дверь распахивается, и в дом врывается Артур.

— Артур?! — восклицает Арчибальд, уставившись округлившимися от изумления глазами на мальчугана, который, согнувшись пополам, пытается отдышаться после долгого бега.

— Зачем ты вернулся? Где твои родители? И где, черт побери, машина? — забрасывает внука вопросами встревоженный дед.

Артур не отвечает, стараясь втянуть в себя как можно больше свежего воздуха. Схватив внука за плечи, дедушка пытается удержать его в вертикальном положении, чтобы тот мог поскорее отдышаться.

— Что случилось? Вы попали в аварию? Где это произошло? — тревожно вопрошает Арчибальд.

— Нет, просто я сбежал! — с усилием выговаривает мальчик.

— Как это — сбежал?!

От изумления, а главное, сознавая весь ужас последствий поступка внука, старик замирает, не в силах закрыть даже рот, только что издавший вопрос и восклицание одновременно. С открытым ртом и безвольно опущенными руками Арчибальд отдаленно напоминает соляной столп.

— Дедушка, у нас очень мало времени! Луч вот-вот появится! — тормошит деда Артур, свидетельствуя тем самым, что если дыхания ему порой и не хватает, то идей у него, как всегда, хоть отбавляй.

Арчибальда поражает упорство этого маленького человечка. Как ни крути, внук — точная его копия. У него такая же белокурая головка, какая была в детстве у Арчибальда, он так же упрям и полон фантазий. Арчибальд до сих пор помнит о том путешествии, которое он совершил, когда ему было всего десять лет. Отец Арчибальда подарил сыну золотую рыбку, выигранную на деревенском празднике. Посаженная в узкий стакан, рыбка билась в стекло, постепенно меняя свой яркий золотой цвет на унылый серо-зеленый. Ничто не могло сделать юного Арчибальда более несчастным, чем созерцание мучений бедной рыбки. Поэтому ничего удивительного, что он решил выпустить рыбку на волю, то есть в море. Пересадив рыбку в банку с крышкой, чтобы не расплескать по дороге воду, маленький Арчибальд добрался до побережья, где его, в конце концов, отыскали жандармы, сообщившие родителям о его местонахождении. Ни родители, ни жандармы ни за что не хотели верить, что ребенок сам, добровольно, прошел сто тридцать километров, отделявших его дом от моря. Все были уверены, что у него был сообщник, который увез мальчика из дома. Но Арчибальду было всего десять лет, и никто из его друзей не мог иметь ни водительских прав, ни тем более автомобиля. Отец, разумеется, устроил Арчибальду нагоняй, но мальчик не обратил на это никакого внимания. Единственной его заботой было добиться ответа на вопрос: сумела ли рыбка, которая, по словам ярмарочного фокусника, была родом из Китая, найти дорогу домой? Поэтому вполне понятно, почему в маленьком Артуре дедушка видит маленького Арчибальда.

— Дедушка! Спать будешь потом! — мальчик окончательно пришел в себя и теперь изо всех сил тормошит деда. — Давай скорее неси подзорную трубу, а я пойду разбужу воинов матассалаи!

И, не дожидаясь ответа старика, Артур выскакивает на крыльцо, сбегает по ступенькам и, не снижая скорости, по хорошо знакомой тропинке мчится в лес. Пара-другая минут — он уже скрылся за деревьями.

Растерявшись от такого напора, Арчибальд, несколько минут назад еще нежившийся в мягкой постели, топчется на месте, словно крот, потерявший дорогу, а потом, шлепая тапочками, трусит по лестнице в кабинет.

Артуру не приходится долго бежать. Выскочив на поляну, он сталкивается с пятью воинами в полном боевом облачении. Все пятеро идут ему навстречу.

— Откуда вы узнали, что я вернулся? — удивленно спрашивает Артур.

— Ночь тихая, а ты, когда бежишь, сопишь, словно кабан, продирающийся сквозь бурелом. Тебя слышно за десять километров! — уточняет вождь, направляясь к подножию большого дуба.

Арчибальд осторожно ходит по кабинету, стараясь ненароком не наступить на проложенную по полу железную дорогу. Наткнувшись на стопку книг, он поднимает ее и сваливает на письменный стол. Потом кряхтя становится на четвереньки, вытаскивает спрятанный под радиатором тяжелый чемодан и извлекает из него подзорную трубу, необходимую для перехода в мир минипутов.

Бонго-матассалаи уже развернули свой знаменитый пятиугольный ковер. Каждый из воинов встает на один из его углов. Прибегает запыхавшийся Арчибальд с подзорной трубой. Артур сдвигает с места фигурку гнома, сидящего по обыкновению у подножия большого дуба, и Арчибальд, установив треногу, быстро направляет объектив в яму, которую только что прикрывал собой гном. Все готово для исполнения ритуала перехода.

Проверив настройку объектива, дедушка смотрит на часы.

— Ровно полночь! — сообщает он.

Арчибальд страшно горд, что исполнил задание точно в срок.

Все лица устремляются к небу. Теперь надо дождаться лунного луча, который, проникнув в подзорную трубу, откроет проход в страну минипутов. Но на небе, где только что не было ни пятнышка, вдруг появляется огромное облако. Оно напоминает гигантского кота, пушистого и ленивого. Кот сладко потягивается, не обращая внимания на тявканье пса за окном.

Артур с отчаянием всматривается в ночь. Он уверен, что, если это чертово облако сейчас не уйдет, произойдет непоправимая катастрофа. На карту поставлена судьба целого народа. Судьба минипутов решается здесь и сейчас, у подножия старого дуба, и решает ее толстое кучевое облако, играющее с ними, как кошка с мышью. Краем глаза Артур смотрит на вождя. Но лицо вождя матассалаи непроницаемо, словно раковина устрицы, пролежавшая двадцать два часа на солнце. Невозможно догадаться, какие чувства обуревают сейчас высоченного вождя. Значит, еще целых шестьдесят секунд мальчику придется переживать в одиночку. Целую минуту, такую долгую, что за это время он смог бы рассказать всю свою жизнь, да еще в шестидесяти главах.

Не может небо ни за что ни про что бросить его на произвол судьбы. Он мчался как ветер, один, темной ночью, пробежал более двадцати километров. Он оставил мать и пса во власти водительских талантов отца, мало чем отличающихся от произвола судьбы. И неужели все это было сделано напрасно?

Но ведь ему столько раз говорили, что любые усилия непременно вознаграждаются, что упорство принадлежит к лучшим качествам человеческой натуры! И вот, когда Артур решил поверить в то, что ему говорят взрослые, на самом деле оказывается все не так. Основным отличием капризницы фортуны является ее абсолютная непредсказуемость, и изменить ее характер не дано никому.

Кот-облако вытягивается, предоставляя луне возможность показать кусочек своего светлого чарующего лика. Но луны нет. А значит, нет луча. Нет прохода. Нет минипутов. Нет Селении. Таков итог всех усилий Артура. Мальчик принюхивается к воздуху, вглядывается в ночную тьму, пытаясь понять, почему природа, которую он так любит, предала его. От усталости у него дрожат руки, он еле держится на ногах. Арчибальд нервно постукивает по циферблату часов, желая убедиться, что они не сыграли с ними злую шутку. Но нет, его старый верный хронометр показывает полночь, минута в минуту. Следовательно, приключение прекращается не начавшись. Артур сражен, уничтожен. У него даже не осталось сил, чтобы, бросившись на землю, начать вопить и заламывать руки. Так в большом мире обычно выражают отчаяние.

Вождь матассалаи не меньше Артура раздосадован случившимся. Ему вовсе не хочется, чтобы его друзья-минипуты подумали, будто он бросил их в беде. Вместе с тем ему лучше всех известно, с каким почтением следует относиться к любым явлениям окружающего мира. Поэтому если на небе появилось облако, значит, так угодно природе, которая, в отличие от капризницы фортуны, ничего просто так не делает. Но даже вера в мудрость природы не мешает ему про себя проклинать это дурацкое облако и обзывать его мерзкой дождевой тучей.

Артур чувствует, как по всему его телу начинают бегать какие-то подозрительные мурашки, а ноги предательски подкашиваются. Усталость и разочарование настолько сильны, что тело отказывается ему подчиняться. Заметив болезненное состояние Артура, вождь произносит несколько слов на своем родном языке, которые, помимо его соплеменников, понимает только Арчибальд.

— Ну почему? Почему все против меня? Даже облака! — упрямо твердит Артур.

Арчибальд прочищает горло, как обычно делают певцы перед выходом на сцену, и торжественным тоном объявляет:

— Мальчик мой, они пропустят тебя через стебли!

Через стебли? Как это следует понимать? Артур с любопытством смотрит на воинов матассалаи. Каждый воин, словно поясом, обвязан лианой. Воины развязывают свои лианы и протягивают их вождю. Сложив пять длинных побегов вместе, вождь скручивает их воедино. Получается некое подобие длинной косички. С этой косичкой в руках вождь подходит к Артуру и с высоты своих двух метров тридцати сантиметров устремляет пристальный взор на мальчика.

— Мы крайне редко используем этот способ проникновения в мир минипутов, только в экстренных случаях. Но сейчас нам кажется, что наступил как раз тот самый случай, — размеренно произносит вождь, обращаясь к Артуру.

И прежде чем мальчик успевает что-либо ответить, вождь начинает опутывать его с головы до ног сплетенными стеблями лианы.

— А это не слишком опасно? — тревожно спрашивает Арчибальд.

Он прекрасно знает, что начатый процесс остановить уже нельзя, поэтому на сердце у него неспокойно.

— В каждом приключении содержится своя доля опасностей, Арчибальд. Каждый вновь приобретенный опыт связан с познанием неизвестного, — отвечает вождь Арчибальду.

— О да, конечно! Это так! — соглашается взволнованный дедушка, стуча зубами от страха.

Он ужасно боится: ведь если что-нибудь не заладится, он больше никогда не увидит внука.

Артур уже плотно обмотан лианами. Удовлетворенный своей работой, вождь матассалаи отцепляет от пояса небольшой пузырек и медленно, с огромными предосторожностями открывает его, доказывая тем самым, что он действительно пользуется им не часто.

— Артур, скоро ты попадешь к минипутам. Но помни: тебе обязательно надо вернуться в наш мир через трубу, и сделать это надо до полудня, иначе ты навсегда останешься пленником своего нового тела, — объясняет вождь.

Мысль провести всю жизнь рядом с Селенией восхищает Артура. Однако стоит ему представить, что он больше никогда не увидит ни Арчибальда, ни Маргариту, ни Альфреда, ни мать, ни даже отца, каким бы чудаком тот ни был, как ему сразу становится ужасно грустно.

А после недолгих размышлений он даже впадает в панику. Но матассалаи уже увязали его, словно колбасу, подготовленную для коптильни, так что выбора у него, пожалуй, уже нет.

Держа флакон над головой мальчика, вождь произносит несколько заклинаний на никому не известных диалектах языка бонго-матассалаи, а затем аккуратно капает несколько капель жидкости на темечко Артура. Совершаемый обряд чем-то напоминает крещение. Вода, разумеется, не святая, но наверняка волшебная. Жидкость растекается по лианам, и они от этого становятся похожими на светящихся змей, которые с шипением вращаются вокруг мальчика, оставляя за собой шлейф из звезд, сверкающих тысячью и одним цветом.

Разинув от изумления рот, Артур стоит посреди сияния редкостной красоты и не знает, что сказать. Такого волшебства он еще не видел. Но постепенно мысли его принимают иное направление. Под действием жидкости лианы не только светятся, но и стягивают его, плотным кольцом сжимаясь вокруг его тела. А главное, тело его тоже начинает «стягиваться», становится тоньше и длиннее. Не смея шелохнуться, Арчибальд напряженно следит за происходящим. Он уже присутствовал при ритуале прохождения через стебли, однако объектом ритуала никогда не был его собственный внук.

Артур съеживается, словно на него надели тесный корсет, который затем сдавил ручищей сам Геркулес. Мальчику не хватает воздуха, чтобы позвать на помощь. Лианы извиваются, цепляются друг за друга, пульсируют, завязываются узлами вокруг тела Артура, сжимающегося на глазах — как пластиковая бутылка, из которой выпускают воздух, перед тем как выкинуть ее в мусорный ящик.

— Не беспокойся, Артур. Побеги лианы высасывают только воду из твоего тела. Все остальное остается при тебе, — говорит вождь так спокойно, как если бы он объяснял, как сушить грибы.

Артур был бы не прочь возразить ему или хотя бы вставить свое собственное слово, но он не может пошевелить ни единым мускулом, даже челюстно-лицевым. Еще хуже: лианы начинают душить его, перекрывают доступ воздуха в легкие и, наконец, полностью оплетают его. Мальчик исчезает в переплетении лиан.

— Все нормально, все идет как надо? — дрожащим голосом спрашивает близкий к обмороку Арчибальд.

— Мы еще никогда не пробовали отправлять таким образом ребенка. Но Артур прочно скроен. Он, разумеется, станет сопротивляться, — по-прежнему спокойно отвечает вождь.

— Что-о-о?! — изумляется дедушка.

Кажется, он только сейчас по-настоящему понял, какому испытанию он позволил подвергнуть внука. Но время упущено, и ничего изменить нельзя. От этой мысли ноги у него подгибаются, силы оставляют его, и он падает в обморок — прямо на дикорастущие маргаритки. К сожалению, у матассалаи сейчас нет времени приводить в чувство почтенного старца. К тому же маргаритки еще никогда никому вреда не причиняли. Тем более дедушке, столько лет прожившему с Маргаритой. Все внимание воинов матассалаи сейчас приковано к Артуру, точнее, к пучку лиан, внутри которого зажат Артур. Теперь лианы образуют единый стебель, напоминающий длинную плеть.

Один из воинов обеими руками хватает бамбуковую палочку, используемую обычно в качестве трости, и начинает стучать ею по земле, отыскивая место, где почва наиболее рыхлая. Но вокруг подзорной трубы, расположенной прямо над городом минипутов, почва достаточно каменистая, и он вынужден отойти подальше от дуба. Он отчаянно тыкает палочкой в землю, выискивая нужное ему место.

Видя, что их собрата постигла неудача, племя приходит ему на помощь. Все как один воины встают и, отойдя от дуба, принимаются изо всех сил топать ногами, нащупывая рыхлую землю. Наконец вождю повезло — наверное потому, что знаний у него большее, чем у всех членов племени, вместе взятых. Вождь нашел подходящую почву. К нему подходит воин с бамбуковой палочкой и, размахнувшись, с силой втыкает ее в землю. Бамбук уходит на глубину примерно шестидесяти сантиметров. Воины смотрят на своего вождя: тот выглядит вполне удовлетворенным.

Еще раз окинув взором палочку и убедившись, что она прочно держится в земле, вождь берет лиану, сжавшую Артура до такой степени, что он стал похож на проволоку, и опускает ее в полый стебель бамбука. Когда последние сантиметры лианы проскальзывают в отверстие палочки, вождь матассалаи достает второй пузырек — на этот раз ярко-розового цвета. Открыв его с такими же предосторожностями, как и первый, он начинает произносить заклинания. Если бы сейчас Арчибальд не почивал на маргаритках, он смог бы разобрать слова, ибо заклинания были произнесены на языке бонго-матассалаи. Смысл их можно перевести следующим образом: «Даже самый прекрасный из цветов всегда нуждается в воде».

Убедившись, что все идет по плану, вождь выливает содержимое пузырька в полый стебель бамбука, куда он только что опустил лиану с Артуром. Жидкость бежит по лиане, и та постепенно покрывается инеем. Иней превращается в тонкую корочку льда, больше всего напоминающую сахарную глазурь, которой покрывают продающиеся в булочных пончики, марципаны и хворост.

По приказу вождя воин наносит сильный — последний — удар по бамбуковой палочке, и та еще глубже уходит в землю.

Глава 10

Легко пройдя сквозь рыхлую землю, бамбуковая палочка — имеющая, по минипутским меркам, поистине гигантский диаметр — пробивает крышу и застревает в потолке большой, пестро разукрашенной комнаты. Судя по обстановке, это спальня, ибо две трети комнаты занимает кровать. Стены обиты блестящей тканью, на многочисленных подушках чехлы из шелка диких шелкопрядов, пол устилают перинки из гусиного пуха, мягкие, словно мякиш, скрытый под хрустящей корочкой свежего батона.

На перинках, удобно устроившись, сидят очаровательные юные создания, явно не ожидавшие, что гигантский бамбуковый ствол пробьет потолок их уютного гнездышка. Очаровательные создания — клевочувачки, обитательницы Пятого континента. Семь клевых красавиц, одна к левее другой, полностью поглощены своими занятиями: одни красят лаком ногти, другие заплетают многочисленные косички и украшают их ракушками.

Содержимое пузырька, заморозившее лиановые плети, наконец попадает по назначению — впитывается в кончик лиановой плети. И в одну секунду в этом месте появляется пышный букет. Роскошные цветы, буйство красок и форм, и ни одного бутона! Впрочем, нет, один бутон все же есть — огромный алый бутон, напоминающий бутон розы, внутри которого кто-то отчаянно вертится и брыкается. Не выдержав напора изнутри, бутон лопается, словно воздушный шарик, и оставшийся без опоры Артур летит вниз и приземляется среди очаровательных клевочувачек.

Отряхнувшись и выплюнув набившиеся в рот пушинки, мальчик быстро убеждается, что превращение прошло отлично. Он снова стал минипутом. У него на руках по четыре пальца, уши заострились и покрылись легким пушком, а сам он уменьшился до нескольких миллиметров. Когда он был маленьким, ему говорили, что он ростом не больше Мальчика-с-пальчик.

Теперь же, чтобы дотянуться до макушки Мальчика-с-пальчик, ему пришлось бы забраться на вершину пирамиды, составленной, по крайней мере, из трех минипутов. Надо сказать, Артуру очень нравится его новая внешность, и он радостно улыбается всем девушкам сразу. Внезапное появление Артура повергло клевочувачек в шок, они сидят раскрыв рот и не в силах вымолвить ни слова.

— Здравствуйте, девочки! — радостно произносит Артур и, желая разрядить создавшуюся атмосферу, картинным жестом, подсмотренным им в каком-то фильме, протягивает к ним руки.

И тут девушки, все как одна, принимаются визжать. Конечно, Артур должен был подождать, пока девушки сами заговорят с ним, но у него весьма скудный опыт общения с женским полом. А если быть точным, то общался он, в сущности, всего с одной девочкой, да и та была принцессой, а принцесс, как известно, в общую статистику не включают. Артур пытается извиниться за свое неожиданное вторжение, но его оправдания тонут в воплях, достойных самого страшного фильма ужасов.

— Понимаете, это всего лишь несколько цветочков… — смущенно бормочет он.

Внезапно дверь распахивается и в комнату, сжимая в руках перочинный ножик со множеством лезвий, вихрем врывается хозяин дома.

«Ну и где тот негодяй, что посмел проникнуть в мой гарем? Он дорого заплатит за свою наглость!» — читается на его разгневанном лице. Неожиданно суровые складки разглаживаются, и на смену им появляется широченная улыбка, позволяющая увидеть все тридцать восемь великолепных зубов. Прищурившись, словно желая получше разглядеть пришельца, клевочувак с радостным удивлением восклицает:

— Артур?!

Мальчик тоже прищуривается. Он явно не понимает, кто перед ним, однако, зная, какое испытание ему только что пришлось выдержать, вряд ли кто-нибудь упрекнет его в невнимательности. Артур пристально вглядывается в здоровенного клевочувака, смотрит на его косички, напоминающие стог сена, и, все еще не веря своим глазам, шепчет:

— Макс?!

— Да, это я! — восклицает Макс, заключая Артура в объятия и стискивая его, словно свежий батон. — Как я рад тебя видеть, старина!

От восторга клевочувак энергично хлопает мальчика по спине, будто выбивает старый ковер.

Сомнений нет: это Макс, его голос, его манеры.

Артур познакомился с Максом во время своего первого путешествия в страну минипутов. Клевочувак был в том злосчастном баре, где Артур впервые попробовал Огненный Джек, после чего отправился танцевать с Селенией. В этом же баре они встретились с Мракосом, сыном Ужасного У, и тот по своей непроходимой глупости навел их на мысль, как пробраться в запретный город.

Теперь пришла очередь Артура улыбаться. И он улыбается — радостно и широко. Мальчик очень доволен, что попал к другу.

— Давай говори, не стесняйся! Ты явился ко мне, чтобы украсть моих жен? Тебе мало твоей принцессы? — шутливо спрашивает Макс, но Артур еще слишком юн, чтобы понимать такие шутки.

— Нет, что ты, — торопливо объясняет он, — я упал сюда случайно! Воин матассалаи искал место, где земля мягче, и…

— И он нашел самое мягкое место на всем Пятом континенте! — не дав мальчику закончить фразу, отвечает за него Макс и громогласно продолжает: — Мои куколки, представляю вам Артура, принца с Первого континента!

Титул впечатляет, и, перебивая друг друга, девушки голосками один слаще другого здороваются с Артуром. Похоже, они решили заодно устроить конкурс сладкоречия и хлопанья глазами.

— Артур, познакомься, пожалуйста, это Лила, Лула, Лейла, Лола, Люла, Лела и Лала! — по очереди с гордостью представляет девушек Макс.

— …А! Ля! О-ля-ля! — выдыхает Артур; других слов, чтобы выразить свои чувства, у него нет.

Макс раскатисто хохочет, а семеро девушек, словно стайка мышей, хихикают писклявыми голосками.

— Расслабься, мой мальчик! — небрежно обращается к Артуру Макс, щелкая пальцами.

Тотчас к Артуру подлетает Лейла и вытирает его вспотевшее лицо мягким носовым платочком, в то время как Лола и Лула принимаются стягивать с него ботинки. Сзади к нему подходят Люла и Лила и нежными движениями начинают массировать ему плечи: они большие специалисты по массажу. Лала садится напротив Артура и улыбается ему. Ее улыбка, больше всего напоминающая месяц, сияющий на небе теплой летней ночью, может заворожить любого. Улыбка Лала — это как дополнительная неделя каникул. Вдобавок у нее дивные миндалевидные глаза, такие огромные, что в них можно заблудиться. Но сейчас у Артура нет времени ни на каникулы, ни на блуждания. Встрепенувшись, он мотает головой, словно стряхивая с себя наваждение, и вновь пускается в путаные извинения. Не слушая его, Лала неожиданно толкает его, и Артур, упав на мягкую перинку, буквально тонет в нежном гусином пуху.

— Огненный Джек для всех! — восклицает Макс, улыбаясь так, словно ему предложили рекламировать зубную пасту.

Его улыбку никак нельзя сравнить с недельными каникулами, скорее уж с годом тюремного заключения. Со звоном сдвинув стаканы, чувачки залпом выпивают Огненный Джек, словно им подали молочный коктейль.

Глядя на пену, выползающую из стакана, и на поднимающийся над этой пеной дым, Артур старается держать стакан подальше от себя. Он не успел привыкнуть к национальному напитку минипутов и хорошо помнит свое первое знакомство с этой обжигающей жидкостью. Зажатый между семью прелестными созданиями, растянувшимися на самой что ни на есть мягкой кровати, Артур думает, что многие его приятели были бы не прочь оказаться здесь.

Но его собственная голова находится совсем в другом месте. Скорее всего, она лежит на плече Селении, его обожаемой принцессы, которую он явился спасти. Артур вскакивает и отдает свой стакан Лела, одновременно пытаясь увернуться от обворожительной улыбки Лала. Очаровательная клевочувачка явно влюбилась в нашего героя. Надо признать, несколько веснушек и титул принца делают мужчину совершенно неотразимым. Однако Артур еще ребенок, причем ребенок, у которого есть важная цель, а это значит, что он упрямей, чем мул, и не пойдет за привязанной к нитке морковкой!

— Макс! Спасибо тебе за теплую встречу, но время не ждет! Минипуты в опасности! — произносит Артур, серьезный, словно служащий похоронного бюро.

Его заявление разрушает благодушную атмосферу, и девицы, не зная, как поступить, устремляют свои взоры на Макса.

— Минипуты в опасности? Ты уверен? Еще вчера я продал им несколько сотен цветов для ежегодного праздника маргариток, — с удивлением говорит хозяин дома.

Тогда Артур рассказывает ему о паучке и послании, о зернышке риса, упавшем на пол в дедушкином доме и провалившемся в щель между половицами, о панике, которая за этим последовала, и даже о том, с какой скоростью он ночью мчался обратно к дедушке.

— А там оказалась эта чертова туча! И нельзя было поймать луч! Тогда воины пропустили меня через стебли лианы, и вот я здесь! Мне очень жаль, что я испортил тебе потолок! — скороговоркой объясняет Артур.

Никогда не путешествовавший из одного мира в другой, Макс не очень понял рас- сказ Артура, а потому задумался. Попав в прошлый раз в страну минипутов, Артур изгнал Ужасного У, а значит, минипутам больше никто не угрожает. Не слышал Макс и о том, чтобы где-нибудь река вышла из берегов. (Известно, что минипуты не умеют плавать.) И в перспективе никто ничего не собирается разрушать. Даже нежаркое лето готово без сопротивления уступить свое место осени.

— А ты уверен, что им на самом деле грозит опасность? — с сомнением спрашивает Макс.

— Я буду рад убедиться в обратном и заодно повидать Селению, Барахлюша и короля, — отвечает Артур.

А потом своим детским, но вполне твердым голосом спрашивает без обиняков:

— Ты можешь помочь мне добраться до ворот города минипутов?

Макс, похоже, смущен. Принимая во внимание соблазнительные одежды клевочувачек, он, скорее всего, намеревался заняться совсем другими делами. Однако, поразмыслив, он решает, что Артур прав и минипутам действительно необходима помощь.

— Хорошо! Я провожу тебя до ворот, но там мы расстанемся. У меня сегодня много работы, — с хрипотцой в голосе бросает Макс.

— А что это за работа? — спрашивает Артур, который ни на секунду не может представить себя Макса работающим.

Клевочувак берет его за плечи и отводит в сторону:

— Сегодня день мужей. И я обязан провести его с этими дамами. Они будут излагать мне свои проблемы, а я буду внимательно их слушать, кивая головой, словно я все понимаю, а потом пообещаю им все устроить и уладить. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Артур ничего не понимает. Глядя на девушек, очаровательных и свежих, словно букет фиалок, он не может понять, какие могут быть у них проблемы.

— О! Всевозможные проблемы! Можешь мне поверить! — отвечает Макс, устремляя взор к небу. — Но главное, их надо ободрить, поддержать, приласкать… понимаешь?

Артур окончательно перестал что-либо понимать. И это неудивительно: чтобы разбираться в женщинах, нужно иметь жизненный опыт, а ему всего только десять лет!

— По дороге я все тебе объясню, — отвечает Макс, явно не желая вступать в долгие разговоры.

Натянув на себя яркий жилет, он подталкивает Артура к двери. Наверное, Макс опасается, что, несмотря на могучее телосложение и лохматую прическу, кто-нибудь ухитрится его не заметить.

— Спокойно, девушки, всем оставаться на местах. Я провожу своего друга Артура и тотчас вернусь.

Увидев, что принц покидает их, Лала печально глядит ему вслед. Сейчас она напоминает розу, потерявшую свой первый лепесток. А у Артура, похоже, раскололось сердце, и он, сложив обе его половинки, дрожащими руками пытается склеить его.

— Идем, не трать зря времени! — тянет за собой мальчика Макс. — На Лала лучше не смотреть, точнее, не смотреть ей в глаза, а то она тебя загипнотизирует! Из зависти к ее талантам гипнотизера недавно удавилась местная кобра, — объясняет приятель Артуру, увлекая его к выходу.

С трудом оторвав взор от глаз Лала, мальчик понимает, что его действительно загипнотизировали.

— Если будешь любоваться ее улыбкой больше пяти минут, забудешь, как тебя зовут… О! А давай проверим: так как же тебя зовут? — с тревогой в голосе спрашивает Макс.

— Ммм… Артур… Артур Гиганток!

— Отлично! — восклицает Макс, вполне удовлетворенный его ответом. — А теперь по машинам!

Машина с головой барана на капоте мчится сквозь ночь, точнее, мчится сквозь ночь со всей доступной ей скоростью. К счастью, мать больше не тошнит. Отец внял ее просьбе и перестал петлять как заяц. Какое-то время он даже ехал чуть-чуть помедленнее, но потом вновь пришлось пускать всех лошадей в галоп. Ибо если на этой машине ехать не с максимальной скоростью, быстрее будет дойти до места назначения пешком.

И вот мотор исправно урчит, а пассажир на заднем сиденье по-прежнему сладко похрапывает под одеялом.

— Мне что-то холодно, — произносит мать.

Однако супруг не торопится включить отопление. Когда включаешь отопление, садится аккумулятор, повышается сопротивление, увеличивается расход бензина, а все вместе это стоит целое состояние. Супруг мог бы до бесконечности перечислять причины, по которым он не намерен включать отопление.

— Возьми лучше одеяло мальчика! Он крепко спит, поэтому не почувствует холода, — изрекает Арман.

Молодой женщине не слишком удобно забирать одеяло у сына, однако он действительно сладко спит. Но после столь тяжкого для нее начала путешествия она тоже имеет право на капельку комфорта. Преодолев сомнения, мать стягивает с лежащего на заднем сиденье пассажира одеяло — и издает пронзительный вопль. Арман содрогается и принимается бешено вращать руль во все стороны, чтобы ни на кого не налететь и избежать столкновения черт знает с кем, хотя дорога перед ним совершенно пустынна.

— Что тебя так разобрало? Отчего ты вопишь, как резаная? — возмущается супруг, придя, наконец, в себя и убедившись, что ничего страшного не произошло.

— Артур… он… он превратился в собаку! — в ужасе восклицает мать.

Арман резко тормозит, буквально встав ногами на тормоза. Тем хуже для тормозов. Повернувшись, он видит на заднем сиденье Альфреда, который, вместо того чтобы сказать пару слов в свое оправдание, только весело виляет хвостом. Пес уверен: лучше всего дать понять, что лично он очень рад их видеть, хотя они, судя по их мрачному виду, нисколько ему не рады.

— Но… это не Артур… это Альфред! — раздраженно отвечает отец.

— Да, правда?! Извини меня! Я… я не разглядела его в темноте, — бормочет мать, цепляя на нос очки.

Чувствует она себя отвратительно, и есть отчего: перепутать сына с собакой!

— Но если пес здесь, то где, черт побери, Артур? — задаются вопросом родители мальчика.

Арман заглядывает под сиденье, под кресло водителя, затем выходит из машины и трижды обходит ее — сначала справа, потом слева.

Ничего, а главное, никого.

— Но ведь не испарился же он, в самом деле?! — ворчит отец, изрядно обозленный очередной порцией волшебства.

Нет, ему решительно не нравятся такие загадки. А тем более сюрпризы. Сюрпризы, которые устраивает ему его жена. А в том, что исчезновение Артура ее рук дело, у него сомнений нет.

Он вспоминает, как больше десяти лет назад жена сказала ему, что их ожидает счастливое событие. Тогда он велел ей немедленно сообщить, на какого рода событие она намекает. Когда жена ответила ему, что у них будет ребенок, он тотчас поинтересовался, о каком ребенке идет речь: о девочке или о мальчике.

— Я не знаю! — в растерянности твердила несчастная женщина на протяжении всех девяти месяцев, так как в те времена еще нельзя было дать точный ответ, кто у тебя родится: девочка или мальчик.

Отец не верил ее оправданиям. «Как можно носить в себе кого-то, если ты не знаешь, кто это?» — повторял он целыми днями. Он изводил своими вопросами также родственников, ибо был уверен, что все они в сговоре с его женой. И все глубоко вздохнули, когда, наконец, на свет появился Артур.

— Быть может, мальчик вернулся к Арчибальду? — предполагает мать.

Арман размышляет над ее словами и, наконец, соглашается. По той простой причине, что сам он ничего придумать не может.

— Разумеется, куда еще он мог подеваться! — раздраженно отвечает Арман; он злится, так как сам об этом не догадался.

Впрочем, сейчас его больше всего интересует ответ на вопрос, который он сам себе задает: как мог Артур на ходу выпрыгнуть из мчащегося на полной скорости автомобиля? Отец уверен, что его машина летит со скоростью гоночного «феррари».

И Арман берет дело в свои руки, а именно садится за руль и уверенно ведет машину по направлению к дому, который они покинули немногим более часа назад.

Глава 11

Макс ведет Артура в гараж. Это просторный сарай, где свободно размещаются самые разные средства передвижения.

Неподалеку от двери стоят два гамуля, один из них с горбами: судя по всему, он предназначен для перевозки тяжестей. За ними стоит лио-намата, обычно используемая в качестве автобуса. Тут же и боевой краб, на которого Макс самолично нацепил кенгурятник с заостренными оборонительными клыками. Крабом Макса легко управлять, да и заводится он с полуоборота. Макс именует его Омаром — для краба это наивысшая похвала.

— А мы с тобой возьмем моего любимого жучка! — объявляет Макс.

Зная о пристрастии Макса ко всему яркому, Артур подозревает, что вряд ли Максов жучок позволит им остаться незамеченными.

Макс приподнимает листок. Под ним стоит превосходная божья коровка. Считая, что черные пятнышки слишком мрачные, Макс перекрасил ее. Теперь его коровка вся розовая, с желтыми и синими пятнами. Да, так действительно веселее. И очень похоже на ямайское такси.

— А нас не засекут? — с сомнением спрашивает Артур. Ему становится не по себе: разве можно ездить по незнакомым местам в такой пестрой машине?

— Разумеется, засекут! Еще бы! А иначе зачем бы нам делать круизинг? — отвечает Макс, улыбаясь до самых ушей.

— Что? Какой такой дрызинг? — простодушно переспрашивает Артур.

— Круиззззззиннннг! — поясняет Макс с местным акцентом. — Это когда хватаешь тачку и отправляешься прошвырнуться по главной улице. Сначала туда, потом обратно, потом опять туда, и так до тех пор, пока не подцепишь хорошенькую пассажирочку или пока горючее не кончится, — объясняет он, хохоча во все горло.

Артур чешет в затылке и смотрит на несчастную божью коровку: от таких слов ей остается лишь беспомощно развести руками — если бы, конечно, у нее были руки. Но она, видимо, успела привыкнуть к проделкам своего владельца и лишь философски вздыхает. Макс открывает большую корзину и, выхватив оттуда двух червей, принимается растягивать их. Оба беспозвоночных тотчас начинают испускать приятный синеватый свет, оправдывая свое название «светящиеся черви».

Макс садится на корточки и приклеивает обе светящиеся полоски к низу коровки.

— Они будут освещать нам дорогу! — бросает он своему пассажиру, который, глядя на действия Макса, перестает верить собственным глазам.

Вскарабкавшись на спину божьей коровки, Макс усаживается в двухместное седло, заняв место, где выгравированы его инициалы. Приученный отцом аккуратно относиться к машине, Артур вытирает ноги о коврик и только потом занимает место рядом с Максом. Легкий толчок пятками, и божья коровка начинает бодро перебирать всеми шестью лапами. Выбежав из гаража, жучок сворачивает на широкую подземную улицу. К великому удивлению Артура, улица кишит народом. Вписавшись в густой поток транспортных средств, жучок вынужден продвигаться со скоростью гусеницы.

Разглядывая тротуары, Артур замечает, что большинство прохожих принадлежат к племени клевочуваков. Их легко узнать по стогообразным прическам, представляющим собой множество косичек с вплетенными в них ракушками, и по расхлябанной походке: при каждом шаге они дергают ногами, словно всякий раз наступают на жевательную резинку. Только клевочуваки расхаживают, засунув руки в карманы, у всех остальных руки чем-то заняты, все что-то тащат. Наверное, это потому, что клевочуваки никогда и нигде не работают. Их главное занятие — наслаждаться жизнью. Большая часть чуваков сидит на обочинах тротуаров или на террасах крошечных баров, которых здесь столько, сколько в лесу опят после грибного дождя.

Чуваки курят сигары, пьют Огненный Джек и глазеют на проезжающие машины или друг на друга. Любой уважающий себя клевочувак считает своим долгом вырядиться во что-нибудь пестрое, кричащее. По мнению чуваков, вычурная одежда позволяет им выглядеть оригинально.

— Вот это называется кррруиззинг, малыш! Руль держим одной рукой, непременно улыбаемся, а главное, едем тихо-тихо, чтобы успеть всех рассмотреть, и — что еще важнее! — чтобы все успели, как следует рассмотреть тебя! — объясняет Макс, довольный, словно лосось, плывущий по течению.

Однако на Круизинг-авеню могут встретиться не только клевочуваки. В толпе мелькают чулкодлины-пушер, существа с длинными ушами, прибывшие с Третьего континента. Дважды в год они обрастают густой шерстью и приходят в город стричься. Но сейчас явно не сезон для стрижки. Оказывается, некоторые чулкодлины, ожидая, пока шерсть отрастет, нанимаются подметать своими длинными ушами улицы.

— Но это же негигиенично! — восклицает Артур.

Бабушка приучила его регулярно мыть уши, и он никогда не слышал, чтобы их использовали в качестве веника.

Вопрос Артура порожден исключительно его невежеством. В мире минипутов всем известно, что у чулкодлинов-пушер существует собственная, весьма сложная, но постоянно действующая система очистки ушей.

Речь идет о содружестве живых существ. Маленькие блошки, именуемые обычно бомбистами-атомистами, беспрерывно поедают нечистоты, которые закатываются в покрытые шерстью уши чулкодлинов. В желудке у блох нечистоты превращаются в маленькие шарики, покрытые толстой слизистой оболочкой, словно лаком. Как только желудок бомбиста-атомиста наполнится этими шариками, он тут же отправляется их продавать.

Многие черви, из тех, что проживают глубоко под землей, например черви мердоглоты, обожают такие шарики, хотя некоторые и считают их отбросами. Таким образом, чулкодлины-пушер и блошки сосуществуют ко всеобщему удовольствию: и улицы чистые, и черви сыты.

Артур очень удивлен, заметив несколько старых осматов в отставке. Осматы просят милостыню у прохожих, главным образом несколько крошек белликорна (белликорн, как известно, национальное лакомство минипутов). Неожиданно на полосе движения возникает пробка. Максов жучок тоже вынужден притормозить. Причиной этой пробки является вывернувшая из-за угла процессия жемчуганасов. Надо признать, ни на одном континенте нет насекомого красивее жемчуганаса. Миндалевидное тело, блестящее, словно алмаз, крохотный ротик в форме сердечка и огромные глаза, светлые, словно речные жемчужины. А чего стоит их грациозная походка!.. Черная пантера побелеет от зависти, танцовщица из Оперы взбесится от ревности! Артур никогда не видел более изящных движений. Даже левретка, если поставить ее рядом с жемчуганасом, покажется неуклюжей, словно раскормленный бульдог.

— Ну и как тебе круизинг? — бросает Макс, забавляясь растерянностью своего пассажира.

Артур постепенно приходит в себя.

— Да, конечно, клево, только боюсь, при такой скорости мы опоздаем! А если мы опоздаем сейчас, мы можем опоздать навсегда! — отвечает мальчик.

— Ты прав. Хорошо, давай вернемся сюда потом.

Макс дергает за веревочку, и панцирь жука открывается — разламывается на две части, высвобождая тонкие прозрачные крылышки. Божья коровка поднимается над транспортной пробкой и летит на бреющем полете, трепеща крылышками и поднимая тучи пыли, отчего до самого конца улицы вслед ей слышатся далеко не самые приятные слова.

— Круиздзынннннь! — отвечает водителям Макс, подвергая их нервы еще большему испытанию.

Название «круизинг» происходит от слова «круиз», означающего морское путешествие, то есть предприятие, связанное с бурями и штормами.

Поездку отца на машине никак нельзя назвать круизом, потому что она, во-первых, не морская, а во-вторых, никакие бури и штормы ему не грозят. К тому же ритм, в котором движется его автомобиль, совсем не напоминает размеренную качку волн. Его восемь десятков лошадей взбрыкивают и мчатся галопом.

— Дорогой, не так быстро! Меня сейчас стошнит! — стонет жена, вцепившись изо всех сил в приборную доску.

— А тебя всегда тошнит, как бы я ни ехал! — отвечает отец, полностью сосредоточившись на процессе ведения машины.

Теперешнее его поведение может даже показаться симпатичным: ведь он беспокоится о сыне. До сих пор мы видели только, как он кричит на него, и вполне могли задаться вопросом, любит ли отец своего мальчика. Конечно, не исключено, что этот человек просто не умеет любить. Но отцовская струна у него, к счастью, имеется, и мы, кажется, ее нащупали.

А любить можно научиться — точно так же, как учатся играть в крикет или завязывать шнурки. Если сердце вам не подсказывает, как это делать, выберите себе проводника, и пусть он ведет вас по дорогам любви. Наверное, когда Арман был маленьким, родители любили его мало или же любили неправильно, и из-за этого он, когда вырос и стал большой, оказался ни к чему не пригодным.

Но как бы там ни было, сейчас его обуревает чувство тревоги за сына, и он ведет машину не глядя на дорогу — иначе говоря, прямо к отверстой могиле. Так всегда бывает, когда боишься потерять того, кто тебе дорог.

Но беда не приходит одна. Несмотря на волнение, вызванное исчезновением Артура, отцу следовало бы обращать побольше внимания на дорогу. Он забыл об этом, и дорожно-транспортное происшествие уже не за горами.

С одной стороны, хорошо, когда и голова, и сердце наполнены любовью к сыну. С другой стороны, когда ты за рулем, нельзя полностью отдаваться во власть чувств, так как в любую секунду может произойти авария. А авария болида с мотором мощностью в восемьдесят лошадей, пущенных галопом со скоростью сто тридцать километров в час по сельским дорогам, всегда приводит к катастрофе.

Арман отвлекся от дороги в самый неподходящий момент. Ибо именно в этот момент стадо коз зачем-то решило перейти транспортную артерию. Мы не знаем, ни какой растяпа забыл закрыть ворота загона, ни причину, по которой коз среди ночи понесло на шоссе. Гадать времени нет, стадо уже в пути. Поэтому постараемся сами быстро во всем разобраться.

Арман жмет на тормоз. С пронзительным скрежетом колеса блокируются. Жена истошно вопит и врезается физиономией в ветровое стекло. Невыносимые вопли существа неизвестной породы приводят козье стадо в смятение, и оно застывает посреди дороги. Арман вертит руль во все стороны, но заблокированные колеса прокручиваются вхолостую.

Пользуясь передышкой, уточним, что в этом месте дорога идет под уклон и даже заблокированные колеса не мешают автомобилю потихоньку сползать вниз, иначе говоря, приближаться к стаду.

И вот медленно, но верно машина въезжает в стадо, и козы начинают метаться, словно в ряды их затесался огромный волк, Но большой козел, вожак стада, не боится волков, и, пока его козочки разбегаются в разные стороны, он, уперев копыта в землю и наклонив рогатую голову, готовится к битве.

Словно приклеенный, Арман вцепился в руль. Вытаращив глаза от ужаса, он понимает, что столкновения не избежать. Со своей стороны животное видит в ярком свете фар лицо врага. Это не волк, а всего лишь баран, сверкающий великолепным золотым руном. Надо сказать, фирма постаралась: символ выполнен очень натурально, и настоящий козел, глядя на искусственную голову барана, ошибочно принимает фигурку за живого противника.

Животное (настоящее) бьет копытом об асфальт, из-под копыта летят искры, козел воинственно мотает рогатой головой и трясет бородой, разметая дорожную пыль. Козел к бою готов.

Его противник в десять раз больше его, но наш козел горд и ни за что не отступит, тем более на глазах у стада. Арман закрывает глаза. И оба представителя парнокопытных, настоящий и искусственный, сталкиваются рогами. Обычно в подобного рода стычках животные часами наносят друг другу удары головой, пока один из упрямцев не обломает рога и не отступит. Но в нашем случае хватает одного удара, нанесенного, разумеется, живым козлом — Автомобиль со страшным скрежетом распадается, на части. Фары перекашиваются, из радиатора валит густой пар. Бампер со звоном падает на асфальт, из продырявленных баков туда же вытекают бензин и масло. Медленно, словно в полусне, со стуком отваливаются дверцы.

Козел оглушен и изумлен. Что ж, ничего удивительного, на его месте каждый бы растерялся.

— Извини! — бурчит отец.

Его извинение адресовано козлу. Арман только что заметил табличку, которую проглядел раньше. Табличка гласит: «Осторожно, дикие животные». Вот почему рога у козла похожи на два штопора: это винторогий козел.

Отряхнувшись, винторогий козел звучно чихает, отфыркивается, а потом гордо вскидывает голову и, набрав в грудь побольше воздуху, издает победоносный клич. Его абсолютная победа очевидна, и стадо приветствует его громким радостным блеянием.

Окинув горделивым взором своих козочек, козел шествует к ближайшему лесочку, а стадо почтительно трусит за ним. И вскоре деревья и ночная мгла поглощают столь некстати вырвавшихся на свободу диких животных.

Арман сидит не шелохнувшись, по-прежнему судорожно сжимая скрюченными пальцами руль. Если бы у него были деньги, он бы купил себе «ягуар», и у него на капоте восседал бы не безмозглый баран, а сильная хищная кошка, для которой козел, пусть даже винторогий, — ужин на один зуб. Она бы съела его, как мышь кусок сыра. С помощью рук водрузив на место нижнюю челюсть, Арман клянется всеми богами, что больше никогда не станет полировать этого чертова барана, каким бы золотым ни было его руно!

Глава 12

Жучок Макса поднялся на такую высоту, где ему не грозит столкновение ни с каким козлом, даже с винторогим. Он летит над землей сквозь ночную мглу, освещая дорогу двумя приклеенными к нему светящимися червями. Их мерцающий свет выхватывает из темноты то стебельки трав, то закрывшийся на ночь цветок. И хотя пейзаж внизу состоит исключительно из разного рода растительности, Артуру кажется, что они летят над руинами древних строений, и вскоре внизу покажется заброшенный храм или покинутый дворец. Артур любит смотреть по телевизору научно-популярные передачи, посвященные исчезнувшим цивилизациям. А в них часто показывают забытые храмы, которые исследователи обнаруживают почему-то исключительно ночью при свете факелов. Он видел передачу про тайны великих пирамид, про загадочный мир затонувшей Атлантиды, про древние храмы Ангкора… Ему нравятся передачи, посвященные путешествиям и приключениям. Когда Артур был совсем маленьким, он хотел стать путешественником. Но, разумеется, он даже представить себе не мог, что когда-нибудь попадет в страну минипутов, где с ним произойдут поистине невероятные приключения.

К примеру, сейчас он, Артур, возраст тысяча лет, рост два миллиметра, летит над лужайкой на спине божьей коровки, а рядом с ним сидит клевочувак, которого дома ждут семь жен. Такие приключения вполне стоят пирамид.

Макс дергает поводья, и божья коровка планирует на землю. Прежде чем Артур успел испугаться, жучок приземлился между двух травинок, сделал несколько шагов по ржавой трубе и внезапно провалился в открывшееся у него под ногами отверстие. Артур тотчас вспомнил, что труба, по которой они удирали из дворца Ужасного У, действительно в одном месте проржавела, и в образовавшуюся дыру было видно голубое небо. Но тогда они не могли воспользоваться дырой как выходом, потому что она находилась слишком высоко. Зато теперь Максова божья коровка использует ее как вход.

Чтобы так ловко вести машину, надо хорошо знать местность. Покачиваясь, божья коровка летит между ржавых стенок трубы, освещая замусоренное дно приятным фиолетовым светом. Как принято среди клевочуваков, Макс небрежно держит руль одной рукой. Никакого волнения, никакого желания вцепиться в руль обеими руками — даже на самых замысловатых виражах. Когда принадлежишь к племени клевочуваков, приходится все время выглядеть клево, даже когда ты за рулем.

Глядя на скользящие мимо стенки трубы, Артур восхищен уверенными движениями Макса, который, подлетая к развилке, всегда ухитряется направить авто в нужную сторону.

— Кажется, я узнаю эти места! — восклицает Артур. — Я тогда проезжал здесь на своем автомобиле.

— А что у тебя за тачка? — заинтересовавшись, спрашивает Макс.

— Да так, всего лишь «феррари». Пятьсот лошадей, — нарочито небрежно бросает Артур.

— Пятьсот лошадиных сил? А сколько это будет в божьих коровках? — с удивлением спрашивает Макс.

Он никогда не слышал, чтобы мощность машины измерялась в силах каких-то лошадей.

— Э-э-э… ну, я не знаю! — отмахивается мальчик.

Действительно, задачка не из легких — быстро сосчитать, сколько нужно взять божьих коровок, чтобы заменить ими хотя бы одну лошадь.

Макс жмет на рычаг. Скорее всего, это тормоз, потому что насекомое тотчас выкидывает лапки и опускается на землю. Перебирая всеми шестью лапками, оно, словно приземлившийся на взлетную полосу самолет, постепенно замедляет ход. Свернув прозрачные крылышки, божья коровка прикрывает их жестким панцирем и, наконец, окончательно останавливается.

Интересно, может, им сейчас даже трап подадут?

Нет, трапа им никто не подает. Они еще не добрались до цели. Поэтому Макс жмет на кнопку, и божья коровка возобновляет свой бег.

— И как тебе? Твоя «феррари» так умеет? — спрашивает Макс, явно гордясь своей божьей коровкой.

— Нет, так не умеет, — честно признается Артур; ему не хочется отравлять другу удовольствие.

Коровкомобиль подбегает к широкому отверстию, тому самому, откуда на город минипутов хлынула вода, пущенная коварным У. Артур помнит, как беглецы изо всех сил колотили в городские ворота, а в это время вода, вырвавшись из трубы, буквально наступала им на пятки. Это было в тот день, когда он вместе со спасенным им дедушкой, Селенией и ее братом, принцем Барахлюшем, сумели вырваться из когтей Ужасного У.

Сейчас Артур снова стоит перед знакомыми воротами, и сердце его сжимается точно так же, как оно сжалось, когда он впервые увидел принцессу Селению. Стоит только Артуру подумать о предстоящей встрече с Селенией, как сердце его вновь стучит громко, словно бубен в руках шамана. Мы часто забываем, что возвращение — гораздо более тяжелое испытание, чем приезд, особенно когда приезжаешь впервые. Когда ты возвращаешься туда, где прежде был счастлив, то заранее предвкушаешь радость от встречи с друзьями, с полюбившимися тебе местами. Но к радости твоей примешивается тревога: что, если твой друг изменился и не ждет тебя? А твое любимое дерево спилили, и на его месте теперь стоит бетонная тумба? «С глаз долой — из сердца вон», — гласит пословица. От этой мысли у Артура кровь стынет в жилах, и он содрогается, словно ему за шиворот налили холодной воды.

— Приехали! Давай, приятель, вперед! А мне пора сматываться. Я не хочу надолго оставлять моих девочек одних! — заявляет Макс, не подозревая, насколько слова его пугают Артура.

Если Макс боится оставить своих жен даже на час, что тогда должен думать Артур, который не виделся с Селенией целых десять лун?

«Она, наверное, меня даже не узнает», — с ужасом думает он.

На прощанье Макс машет мальчику рукой, затем круто разворачивается, и его коровкомобиль с места развивает такую скорость, что далее самому резвому гамулю за ним не угнаться.

Артур смотрит ему вслед, и сердце его сжимается. Ему очень не хочется одному идти навстречу неизвестности. Он был бы рад любому обществу, даже обществу выпендрежного клевочувака.

Но жизнь устроена так, что желания наши довольно редко совпадают с нашими возможностями. Как говорит дедушка Артура, се ля ви — такова жизнь! Что ж, Артур был обязан откликнуться на призыв о помощи, а узнает его Селения или нет — дело десятое. И все же кто отправил мальчику паучка с рисовым зернышком?

Настает час решительных действий. Но операцию по спасению может провести только отважный холерик, меланхолику она не по зубам. И Артур, собрав в кулак всю свою волю, принимается яростно колотить в ворота. Каждый его удар эхом отдается в огромной трубе, но по другую сторону ворот, похоже, ничего не происходит. Там царит тишина, словно в городе не осталось никого из минипутов. Артур вздрагивает. «Неужели я опоздал?» — мелькает у него в голове предательская мысль. Если Селения его не узнает, это плохо, но поправимо, а вот если он ее потеряет — это скверно и непоправимо.

Мысль о возможном несчастье придает ему силы, и он вновь набрасывается с кулаками на эти чертовы ворота, равнодушно стоящие на страже неизвестности.

Мальчика охватывает паника, ему приходится сделать несколько дыхательных упражнений, чтобы взять себя в руки и попытаться рассуждать логически.

«Думай, Артур, думай! Должно же быть какое-то решение!» повторяет он, бегая вдоль ворот, словно тигр по клетке.

Внезапно перед ним забрезжила искорка надежды.

— Перископ! — восклицает он, хотя услышать его некому.

Он вспомнил о зеркальном устройстве, позволявшем жителям города видеть все, что происходило за его стенами, не открывая ворот, а также о небольшом смотровом окошке, в которое привратник всегда мог разглядеть того, кто стучал в ворота. Теперь главное — найти, где расположено нижнее зеркало перископа или хотя бы форточка привратника.

Артур изо всех сил упирается ладонями в створки ворот и принимается медленно, миллиметр за миллиметром, их ощупывать, пытаясь отыскать либо форточку, либо хоть какую-нибудь трещину, расширив которую он смог бы проникнуть в страну минипутов.

— Нашел! — кричит Артур, нашарив щель между досок и немедленно протиснув в нее руку.

Подцепив пальцами панельку, он тянет ее изо всех сил, и, в конце концов, панелька поддается. Оторвав ее, он видит голубоватое стекло.

Артур уже забыл, как оно выглядит. К сожалению, стекло преграждает вход в город, но через него он хотя бы сможет посмотреть внутрь.

Картина, увиденная им, повергает его в ужас. В городе все замерло. Нет ни шорохов, ни шелестов, ни кипения жизни. Ни одной живой души. Город, обычно полный жизни, пестрый и радостный, сегодня выглядит унылым, словно похоронное бюро. Заслоняя руками свет, чтобы не было бликов, Артур всматривается в площадь перед воротами. Но он может сколько угодно расплющивать свой веснушчатый нос о стекло, вглядываться в уходящие вглубь улицы. Нигде не видно ни одного минипута. Ни одного моль-моля.

Артур не понимает, в чем тут дело, однако страх уже заполнил каждую клеточку его тела и с минуты на минуту поглотит его целиком.

Случилось что-то из ряда вон выходящее. Гораздо ужаснее, чем несчастный случай, чем угроза нападения. Видимо, произошла настоящая катастрофа общенационального масштаба, в результате которой исчезли все минипуты.

Кто мог совершить такое страшное преступление? Неужели всех минипутов взяли в плен? Швырнули за решетку? А может быть, их попросту истребили всех, одного за другим?

В голове Артура вертится множество вопросов, но ни на один он не может дать ответ.

От бессилия он чувствует, что сейчас голова его разорвется на тысячи кусочков. Гнев и возмущение подкатывают к самым щекам, доходят до кончиков пальцев, и он со страшной силой наносит удар по голубоватому стеклу, не причинившему ему никакого зла. Стекло вываливается, словно подгнившая ставня, которую забыли закрыть на защелку. Очевидно, королевский страж плохо исполнил свои обязанности. Артур даже попятился от изумления. Единственный раз гнев послужил ему на пользу.

Но времени на размышления у мальчика нет.

Он приближает голову к образовавшейся дыре и внимательно оглядывает все закоулки, которые не мог рассмотреть сквозь стекло. Однако в закоулках он не обнаруживает ничего нового.

Город по-прежнему пуст и кажется полностью вымершим.

— Есть здесь кто-нибудь? — кричит в отверстие Артур.

Так же, как и на стук в ворота, на его призыв откликается только тишина.

Он кричит еще громче, но результат прежний.

Депрессия уже потирает хилые ручки, готовясь заполучить в свои сети очередную жертву.

Артур бросает взор на проделанную им дыру и понимает, что она не такая уж маленькая. И он тут же задается вопросом, не может ли десятилетний мальчик, в котором в настоящий момент росту не более двух миллиметров, проскользнуть в нее?

«Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» — восклицает он про себя, вспомнив подслушанную им некогда поговорку дедушки. Впрочем, Арчибальд никогда не злоупотреблял этим напитком, хотя и постоянно рисковал. Воспоминание о дедушке придает Артуру бодрости. В любом случае выбора у него нет. Это его единственный шанс. Обычно говорят, что там, где пролезла голова, пролезет и туловище. Но, возможно, эта поговорка не для маленького мальчика, превратившегося в минипута. Ведь у маленького народца голова гораздо больше нижней части тела. И Артур решает попытаться пролезть ногами вперед.

Нижняя часть туловища легко проскальзывает в отверстие, однако, когда очередь доходит до головы, главным препятствием становятся уши. Они никак не хотят плотно прижиматься к голове, как делают уши Альфреда, когда псу становится страшно. Ох, даже ради доброго дела обдирать уши не слишком приятно!

Но, наконец, отделавшись несколькими царапинами, уши успешно протискиваются в город минипутов. Артур падает на землю, словно куль с грязным бельем на дно бельевой корзины. Он быстро вскакивает на ноги и, желая выглядеть поприличнее, стряхивает с себя пыль. Впрочем, его никто не встречает. Словно перископ, Артур медленно крутится на месте, внимательным взором окидывая площадь и ведущие к ней улицы и переулки. Кругом по-прежнему пусто.

Глава 13

Мальчик медленно движется к главной площади. Во время великих торжеств король собирал там свой народ. И в будние дни там тоже всегда толпились минипуты. Минипуты очень любят праздновать и ликовать, а потому часто собираются на большой площади перед дворцом. Минипуты никогда не отличались воинственностью, наоборот, это народ, готовый в любую минуту пустить слезу — как от печали, так и от радости. Они ликуют во время праздничных шествий, восторгаются любыми речами и стихотворениями. Но больше всего они любят цветочные церемонии. А так как в королевстве растет триста шестьдесят пять видов цветов, то они ежедневно воздают хвалу какому-нибудь цветку.

Поэтому каждое утро жители собирались на площади напротив дворца и пели хвалы цветку дня. Эта церемония всегда была очень волнительной, и каждый шел туда, чтобы пустить слезу. Слезы минипутов обладают множеством полезных свойств.

Специальные слезосборщики ходили по рядам и собирали эти бесценные жемчужины в коконы шелковичных червей. Затем всю влагу, пролившуюся от радости и восторга, сливали в гигантские сосуды, хранившиеся на специальных складах. В последний день селенельного года, который по загадочному стечению обстоятельств совпадал с нашим первым апреля, бесценная жидкость использовалась во время крупномасштабной акции, именуемой «праздником рыбы».

Это было поистине национальное торжество, всегда отмечавшееся с большим размахом. Правда, некоторые злопыхатели считали его смешным и полагали, что мини-путы, которые боятся воды и в большинстве своем никогда не видели рыб, не могут всерьез праздновать день рыбы. В ответ на нападки этих скучных особ минипуты заявляли, что празднуют они не всерьез, а понарошку. Хотя, разумеется, праздничного веселья от такого заявления не убавилось. Некоторые даже в шутку стали называть этот праздник «днем дурака». Кому же не захочется раз в год подурачиться вволю, не боясь увидеть в ответ кислую физиономию? Так что в день рыбы минипуты веселились от души.

Слух об этом дурацком празднике в честь то ли рыбы, то ли дурака быстро распространился по всем континентам и даже проник на поверхность земли, в большой мир. Людям очень понравилась эта затея, и они тоже стали отмечать первое апреля весельем и радостью. Единственное, чего люди не поняли, — это как называется праздник: день рыбы или день дурака? Поэтому в каждой стране жители выбрали себе то название, которое больше всего пришлось им по вкусу. Во Франции, например, день первого апреля стали называть по-минипутски — днем рыбы. И теперь — как бы ни называли этот праздник — первого апреля все люди во всем мире подшучивают друг над другом и смеются над собственными слабостями и недостатками.

Традиция отмечать первое апреля у минипутов прижилась. Каждый год король лично открывает праздник — совершает торжественный обряд выливания собранных в течение года слез в бассейн, посреди которого высится гигантская скала с высеченным на ней изображением рыбы. Первого апреля слезосборщики не работают, и каждый, кто от смеха нарыдал много слез, может сам вылить их в бассейн. Или полить собственный садик перед домом. Слезы, выплаканные от смеха, имеют сладкий вкус, от них улучшается рост цветов и полезных растений. В течение года любой минипут может прийти к бассейну и зачерпнуть из него немного драгоценной влаги, чтобы оживить засохшие растения или удобрить почву.

Но все же: почему рыба? Спросите меня, и я вам отвечу. Потому что у минипутов существует обычай за все благодарить небо и воздавать почести всему живому, что есть на белом свете. Но, согласитесь, на свете много всего, о чем минипуты еще ничего не знают или знают, но крайне мало. Однако глупо и невежливо не уважать кого-нибудь только потому, что ты лично с ним не знаком. О рыбах минипуты знают очень мало, почти ничего. Поэтому рыба олицетворяет для них все то неведомое, что существует в мире и, так или иначе, принимает участие в великом процессе, именуемом круговоротом жизни. Воздавая почести рыбе, минипуты прославляют природу, всегда готовую преподнести нам сюрприз. А так как минипуты очень чувствительны, то самым большим подарком, который они могут сделать природе, являются их слезы.

Теперь, когда вы знаете правду и о первоапрельских торжествах, и о минипутской рыбе, надеюсь, вы каждый год первого апреля станете хохотать не только от души, но и до слез — чтобы почтить всех минипутов, придумавших этот веселый праздник, а заодно полить ваши комнатные цветы — чтобы лучше цвели.

Артур садится на камень. Он крайне раздосадован. Ни одной живой души. Бесследное исчезновение жителей города является для него неразрешимой загадкой. На земле он разглядел несколько следов от ног, однако следы ничем не примечательны. Артур упирается локтями в колени, кладет подбородок на ладони и испускает глубокий вздох. В позе почти роденовского мыслителя Артур смотрится необычайно привлекательно: дремлющая, простите, думающая статуя.

Взгляд мальчика, рассеянно скользящий по площади, останавливается на статуе, поставленной, точнее положенной, слева от входа во дворец. Статуи часто ставят у входов в общественные здания. Но статуи стоячие. Лежачих статуй Артур пока еще не видел. Тем более статуй, лежащих с подогнутыми коленками и положивших ладони под щеку. Ничего торжественного в такой позе нет. В такой позе обычно спят. Догадка осеняет мальчика. «Это же не статуя!» — восклицает он, хлопнув себя по лбу. Вскочив с камня, Артур бегом мчится через площадь к спящему минипуту. «Лишь бы он не спал волшебным сном, как Спящая красавица!» — вертится у него в голове единственная мысль. Сейчас все его надежды связаны с этим лежебокой. Только он сможет объяснить ему, куда исчезли минипуты.

Артур приближается к лежащему минипуту, но тот не шевелится. Неужели жизнь покинула его тело? Что же все-таки случилось? Быть может, его заколдовали? Но кто? Зачем? И куда исчезли все остальные? Какой смысл наводить чары на одного-единственного минипута, который даже не король и не принц? А вдруг этот парень сражен неизвестным оружием? Но тогда вокруг должны были остаться следы борьбы или каких-нибудь разрушений! Но стражник — а, судя по костюму, это именно стражник — лежит на земле, свернувшись калачиком, и, как уверен Артур, крепко спит. И вдобавок похрапывает, хотя, разумеется, не так громко, как Маргарита, иначе Артур услышал бы его храп на другом конце площади. Нос минипута выводит исключительно тонкие рулады.

— Но ведь он же… спит!!! — восклицает Артур, вложив в этот возглас все свое презрение.

И без всякого сожаления мальчик отвешивает обманщику энергичный пинок в зад. Страж подскакивает, хлопает глазами, и — отдадим ему должное! — мгновенно хватает брошенное рядом копье и выставляет его вперед.

— На помощь! На дворец совершено нападение! Ко мне, мой король! — вопит он, даже не разобравшись, откуда исходит опасность.

Артур машет руками, делая невообразимые знаки.

— Эй!!! Проснулся?! Посмотри, это же я! Артур!!! — отчетливо выговаривая слова, кричит он прямо в заспанную физиономию стражника.

Стражник мотает головой, одновременно. выписывая копьем такие загогулины, что Артуру приходится отскочить от него подальше. Жаль, что под рукой нет холодной воды — иначе он бы окончательно разбудил этого лентяя!

Стряхнув с себя остатки сна, минипут ставит копье на землю и испытующим взглядом смотрит на Артура. Наконец-то он сообразил, что угроза заключается в маленьком человечке, размахивающем руками у него перед носом. Этот человечек ему отчаянно кого-то напоминает. А если подумать, то и голос человечка не кажется ему незнакомым.

— Артур?! — наконец вопрошает страж, смущаясь от собственной недогадливости.

— Да, это я! Артур Гиганток! — отвечает внук Арчибальда и супруг… Селении.

Артур еще толком не осознал, что является супругом принцессы. Или все же еще женихом? Церемония была такой стремительной, а свидетелей было так мало (всего один!), что он начал сомневаться, а произошло ли это счастливое событие на самом деле.

— Ну конечно! Это Артур! — восклицает страж, как будто это не он только что в этом.

сомневался. — Какой попутный ветер занес тебя сюда?

Артур ошеломлен. Неужели этот тип спал так долго, что даже не в курсе, какая трагедия произошла в городе? Но, прежде чем Артур успевает возмутиться такой нерадивостью, стражник доверительным тоном говорит:

— Скажи, а что, я действительно прикорнул немного? Понимаешь, со мной такое случается… но не каждый раз! Я всегда исправно стою на часах! А вчера я переел белликорнов, и они неудачно улеглись у меня в желудке. Полагаю, этот маленький инцидент останется между нами?! — заговорщическим тоном полувопросительно уточняет он.

— Мнэ-э… да… Конечно! — бодро отвечает Артур; честно говоря, он в растерянности.

— Вот и славно! — довольно произносит страж.

А потом начинает кричать во всю свою глотку:

— Слушайте, люди добрые! Артур вернулся! Да здравствует Артур! Да здравствует принц Артур!

Внезапно со всех сторон загораются огоньки. В каждом окошке каждого дома появляется крошечный огонек, а обитатели домиков выскакивают на крылечки. Некоторые еще сонные, некоторые вполне бодрые, и все в добром здравии.

Артур с изумлением взирает на спектакль под названием пробуждение города. Со всех сторон на площадь прибывают минипуты. Одни спрыгивают с высоких ветвей, другие соскальзывают по лианам, третьи берут тоббоган и скользят на нем до самого центра города. Все выкрикивают имя Артура. Слух о прибытии мальчика распространяется быстрее, чем круги по воде. Каждый раз, когда звучит «Ура, Артур!», на очередном лице появляется улыбка. Дети визжат от радости, родители хлопают в ладоши, и все устремляются ко дворцу.

Слезы бегут из глаз Артура, стекают по щекам, словно сок по переспелой груше, а сердце его тает, как кусок масла на сковородке. Теперь главное не переусердствовать и не начать шкворчать, а то подгоришь — и не заметишь. Но как не растаять от такого горячего приема? Лица минипутов, плотным кольцом окруживших Артура, светятся радостью и счастьем. Он думал, что его забыли, а оказалось, что его не только прекрасно помнят, но и ждут и радуются его прибытию! Даже в школе, когда Артур возвращается после летних каникул, его друзья не встречают его с таким пылом. Скорее наоборот. За время больших каникул между одноклассниками всегда устанавливается некоторая дистанция, которую с началом нового учебного года приходится преодолевать заново. И в этом нет ничего удивительного: время, которое для взрослого пролетает как одно мгновение, у ребенка насыщено множеством важных открытий, а потому тянется долго. Так что школьникам приходится вновь присматриваться друг к другу к стараться понять, какие перемены произошли с приятелями за время каникул.

Как вы уже поняли, минипуты очень чувствительны, поэтому каждый считает своим долгом броситься Артуру на шею. Делают это минипуты с таким же восторгом, с каким собачья блоха падает на собаку. Внезапно какой-то крохотный человечек, раздвинув толпу, с такой страстью набрасывается на Артура, что тот, не выдержав натиска, падает, и они вместе катятся по земле. К счастью, вокруг полно народу, и далеко укатиться у них не получится.

— Барахлюш, ты ли это?! — радостно восклицает Артур, разглядев лукавую рожицу минипута.

— Артур, неужели это и вправду ты?! Глазам не верю! — молотя Артура по спине, отвечает маленький принц, совершенно одурев от счастья.

Друзья катаются по земле, как два расшалившихся щенка, неустанно выражая свой восторг шлепками и радостными возгласами. Как все-таки здорово, что они снова встретились!

Первым приходит в себя Артур. Поднявшись с земли и помогая встать приятелю, он, отряхиваясь от приставшей к одежде пыли, спрашивает:

— Но куда вы все запропастились?! Я так волновался!

— Как запропастились? Мы спали! Ты знаешь, который час? — отвечает ему Барахлюш, показывая на зажатые в кулаке песочные часы.

Действительно, город минипутов находится под землей, и без часов в нем трудно определить время. А если вспомнить, что Артур проник в мир минипутов немногим позже полуночи, а поездка на божьей коровке вряд ли продолжалась больше часа, поймешь: ночь еще в самом разгаре. И заспанный король, неуверенной походкой вышедший из дворцовых дверей, наилучшее тому подтверждение.

— И… ааа-у! — зевает король, потягиваясь. — Ну и где тот дерзкий тип, что посмел среди ночи нарушить мой покой?

Хриплый голос короля только подтверждает слова Барахлюша: час сейчас действительно ранний. Вдобавок король вышел сам, без своего верного лошабака. Тот наверняка крепко спит, и его величество не смог его добудиться.

На коротеньких ножках, облаченный в штаны с огромными буфами из листьев акации, король выглядит ужасно смешно. Однако никому даже в голову не приходит смеяться над ним.

Во-первых, потому что никто никогда не смеется над королями, а во-вторых, потому что все минипуты носят штаны такого же фасона. Но далеко не все могут позволить себе шить штаны из столь дорогого материала, как листья акации. Эти листья очень ценятся минипутами, так как акация редко расстается со своей листвой. Нашедший такой лист считается счастливчиком на всех Семи континентах.

Король протирает глаза, встряхивается, словно пес, выскочивший из воды, и повторяет свой вопрос.

Обернувшись, Барахлюш замечает отца.

— Это Артур, папа! Посмотри! — отвечает радостно сын, и с веселым смехом подталкивает друга к его величеству.

— Артур?! — не верит своим глазам король.

Он оглядывает мальчика со всех сторон, даже ощупывает его, словно желая убедиться, что перед ним не привидение. Артур изумленно хлопает глазами и силится что-то сказать, но язык не слушается его. События развиваются стремительно, но совсем не так, как он ожидал.

В это время король начинает заботливо разглаживать свою одежду и даже делает попытку что-то завязать.

— Извини меня, Артур… Я… я крепко шал, с трудом проснулся и теперь не совсем одет… Что ты здесь делаешь, да еще посреди ночи? — спрашивает король.

Он окончательно убедился, что перед ним стоит настоящий, живой Артур, спаситель минипутского королевства от Ужасного У.

Вопрос короля застает Артура врасплох. Он давно уже ощущает неловкость оттого, что разбудил целый город, который мирно спал, и где, судя по всему, все в порядке. Но не сам же он придумал рисовое зернышко с призывом о помощи на боку, не сам послал паука, преследовавшего его по пятам?!

— Рисовое зернышко? — переспрашивает король. — Странная мысль!

Мысль действительно настолько странная, что все начинают хохотать. Этот смех — яркое проявление характера минипутов. По малейшему поводу они равно готовы и смеяться, как табун лошадей, и плакать, словно неиссякаемый фонтан.

Однако к чести их следует сказать: смеяться они любят больше, чем плакать, даже несмотря на большую ценность их слезной жидкости.

— Мой маленький друг, минипуты пишут только на листьях деревьев, — произносит король тоном директора школы, проводящего образцово-показательный урок. — Листья дуба используются для написания законов, листья ясеня — для записи умных мыслей и изречений, листья липы — для липких наклеек, листья березы — для служебных записок…

— Листья клена — для кулинарных рецептов, листья ивы — для витиеватых записочек, — подхватывает с лукавой улыбкой Барахлюш. — У моего отца самая большая коллекция витиеватых записочек, то есть, простите, листьев ивы…

— Достаточно, Барахлюш, — прерывает сына король, не желая переводить разговор на столь деликатные материи, как витиеватые записочки. — Я уверен, что наш дорогой гость уже все понял. Совершенно в этом уверен!

Полагаю, читатели тоже поняли, что для каждого вида посланий минипуты используют листья определенного дерева. На листьях платана они пишут воззвания, на листьях граба — приговоры, листья тополя используются для статей на общественно-политические темы, капустные листья — для извещения о приятных событиях вроде рождения или свадьбы, на еловых иглах пишут жалобы…

Но остановимся, иначе мы будем перечислять до бесконечности.

Король подзывает официального летописца королевства и художника по совместительству.

— Дорогой мой, будучи художником, стали бы вы писать на зернышке риса? Нет? Правильно! Почему бы тогда не писать заодно и на стенах? — шутит король.

Он окончательно проснулся и, несмотря на ранний подъем, пришел в хорошее расположение духа.

— Мне кажется, кто-то недобро подшутил над тобой, любезный Артур! — приходит к выводу король, добродушно хлопая по плечу молодого человека.

Молодежь порой бывает так наивна!

Артур окончательно растерялся. Ему совершенно ясно, что никто из его родственников не мог написать послание на рисовом зернышке.

Арчибальд не стал бы так шутить, Маргарита слишком занята хозяйством, мать слишком близорука, чтобы писать так мелко, а его отец слишком нетерпелив, чтобы вообще что-нибудь писать. Остается только Альфред. Артур никогда не жалеет похвал для своего пса и уверен, что тот способен на самые невероятные поступки. Но вырезать надпись на зернышке риса! К тому же там явно был не его почерк. Но, если послание не писал никто из большого мира, значит, его написал кто-то из мира минипутов. Но кто?

Глава 14

— А Селения?! — внезапно восклицает Артур.

Она одна не присутствует на общем веселье. Значит, именно ей грозит опасность. А что может быть естественней для попавшей в беду принцессы, чем обратиться за помощью к принцу? Наконец все становится на свои места, и Артура вновь охватывает лихорадочное волнение.

— Но, ваше величество, где же Селения? Где она?! — настойчиво вопрошает он.

— Ну, наверное… у себя в домике, — поразмыслив, отвечает король.

— Нет! — отвечает из толпы чей-то громкий уверенный голос.

Все оборачиваются, желая увидеть владельца звонкого голоса, в котором звучит мудрость, присущая лицам почтенным и умудренным годами. Например, двухсотлетним дубам. Или трехсотлетним.

Артур вытягивает шею, пытаясь разглядеть нового персонажа. Но, кажется, он уже узнал его. Ну конечно, это достойнейший крот Миро!

Голову крота украшает ночной колпак в форме автомобильного клаксона, а его короткие штаны еще более смешны, чем штаны короля. Глядя на штаны Миро, можно подумать, что крот облачен в памперсы, что, принимая во внимание его возраст, маловероятно. Рассекая толпу, Миро прорывается вперед, подбегает к Артуру и, схватив его руки своими маленькими лапками, долго-долго трясет их.

— Ах, как я рад тебя видеть, мой юный, мой дорогой Артур, — восклицает умудренный годами крот, и мордочка его расплывается в счастливой улыбке. — Мы ждали тебя — только немного раньше — в зале перехода.

Взволнованный Артур пускается в путаные объяснения, но, в конце концов, благодаря наводящим вопросам Миро, рассказывает все по порядку, не забыв упомянуть злосчастное облако, оказавшееся на редкость бестолковым и бессердечным. С особым чувством он расписывает переход сквозь ветви лианы, очаровательных клевочувачек и «круизинг» на спине божьей коровки.

Миро улыбается. Да, Артур, наверное, очень сильно любит свою принцессу, раз сумел преодолеть все возникшие на его пути препятствия.

— Но где же Селения? — вновь обеспокоенно спрашивает Артур.

— Она очень огорчилась, убедившись, что ты не прибыл в зал перехода вместе с лучом, — доверительным шепотом сообщает ему Миро.

Артур тает как масло. А он-то думал, что принцесса о нем забыла!

Понимая, что мальчику не терпится выслушать рассказ о его обожаемой принцессе, Миро уводит его в укромный уголок, подальше от ликующей толпы минипутов. Хотя крот преподает в школе и умеет говорить так, что его голос слышит даже заядлый двоечник на последней парте, сейчас его слова предназначены только для ушей Артура.

Итак, крот приступает к своему повествованию. В этот день юная принцесса встала очень рано, чтобы получше подготовиться к прибытию Артура. По обычаю минипутов, она натерлась ванильной палочкой, но так как натиралась она, наверное, часа два, то к концу процедуры любая хозяйка могла по ошибке схватить ее и бросить в кастрюльку с пудингом — такой от принцессы исходил ванильный аромат.

Перебрав все свои платья, принцесса выбрала совершенно новый наряд, поверх которого надела очаровательный розовый жилетик из лепестков розы, который она сама сшила.

Проглотив легкий завтрак, состоявший из земляничного пюре и солидного куска лесного ореха, она отбыла на урок пения. Хорошо поставленный голос необходим каждой принцессе. К тому же Селения любит съязвить и сострить. Но, когда ты принцесса, нельзя бесконтрольно выпускать слова изо рта, даже когда обладаешь самыми хорошенькими губками на свете. Значит, Селении совершенно необходимо уметь владеть своим голосом, чтобы вовремя менять его по собственному усмотрению, придавая простым словам тысячу и один нюанс. К примеру, сказать «я тебя люблю» очень просто, всего три слова. Фраза эта стала уже почти банальной, И чтобы придать ей свежесть и первозданность, требуется хорошо поставленный голос. Ведь тот, кому она будет предназначена, должен услышать в ней и волнение, и трепет, и надежду, и сразу понять, что только эта принцесса составит счастье всей его жизни. А вдруг ей вскоре придется сказать эту фразу? А ее неправильно поймут?

Поэтому все утро принцесса провела на вершине большого дуба, где свил гнездо соловей. Эта птица слыла лучшим учителем пения на всех Семи континентах. Учителем соловей был превосходным, но характером обладал гнуснейшим. Он никогда не сидел на месте и постоянно прыгал с ветки на ветку. Селении пришлось потратить уйму времени, уговаривая его дать урок. Ей даже пришлось сообщить ему секретный адрес, где постоянно проживали яблочные гусеницы. Эти гусеницы были излюбленным лакомством соловьев. Особенно ценились экологически чистые гусеницы, вскормленные в свежих яблоках, а не в каких-то там огрызках. Выторговав столь существенное вознаграждение, соловей согласился дать Селении урок владения голосом.

Вернувшись домой, Селения занялась приготовлением настоя из цветов фиалок для лечения разболевшихся голосовых связок. Фиалковый настой быстро усмирил боль и придал связкам еще большую эластичность. Время после полудня было целиком посвящено уроку гимнастики. Принцесса хотела владеть не только голосом, но и всем своим телом. Она не желала, чтобы ее движения и жесты выдавали ее мысли. А чтобы научиться контролировать свои телодвижения, лучшим средством является гимнастика.

Уроки гимнастики она брала у профессора Гамбероне, хотя тот и числился преподавателем танцев, а не гимнастики. Однако по ловкости и гибкости ему не было равных среди минипутов. К тому же он обожал хороший тон, и, когда к нему обращались просто «Гамбероне», всегда поправлял: «Синьор Гамбероне!» Словом, у синьора Гамбероне было чему поучиться.

Синьор Гамбероне был настоящий cephalocarida macracantha, из подкласса ракообразных, хотя сам он утверждал, что происходит из знатного рода креветок и претендовал на прямое родство с богомолами. От своих знатных родственников он унаследовал поистине феноменальные способности складываться во всех направлениях. Ему мог позавидовать любой гимнаст и любой фокусник, потому что синьор Гамбероне мог незаметно пробраться в любую коробку или шляпу. Но Гамбероне не работал ради денег ни в цирке, ни в танцевальном классе… он работал ради искусства!

Селения редко брала у него уроки. Во-первых, потому что текущие дела королевства отнимали у нее много времени, а во-вторых, потому что упражнения, которые показывал синьор Гамбероне, было чрезвычайно трудно повторить. Однако принцесса не привыкла пасовать перед трудностями. К тому же она хотела встретить своего принца во всеоружии, то есть, достигнув вершин совершенства. Маленькая принцесса завершила курс профессора Гамбероне в состоянии, близком к обморочному. У нее болело все. В стремлении научиться владеть своим телом она дошла до того, что еле перебирала ногами. Буквально ползком добравшись до собственного домика, она рухнула на кровать и проспала до самого вечера.

— По дороге я зашел навестить ее, но она все еще спала! — уточняет Миро, прежде чем продолжить свой рассказ.

Крот принес ей на подносе обед: кленовый салат и несколько хорошо прожаренных сосновых семян. Но принцесса спала и ни к чему не притронулась.

До появления луча было еще далеко, поэтому Миро решил не будить ее. Долгий сон пойдет ей только на пользу. К тому же сон сокращает время ожидания, которое, как известно, тянется дольше всего, особенно когда ждешь с нетерпением. И Селении не придется крутиться на месте, словно белка в колесе, ерзать на стуле или ходить кругами.

К нужному часу Селения проснулась сама. Как ей и предсказывал синьор Гамбероне, боль прошла и во всем теле ощущалась необычайная легкость. Она попробовала исполнить несколько хореографических этюдов, сделала два или три грациозных движения руками и, похоже, была совершенно удовлетворена собой. Танцующей походкой принцесса прошла по всему городу, напевая веселую песенку. Скоро она увидит своего принца, и тогда начнутся новые приключения! Никто не может просто так проникнуть в мир минипутов, линзы не пропустят его. А Артур наверняка что-нибудь придумал!

Миро правильно сделал, что не разбудил ее раньше: теперь ждать осталось всего час.

Прибыв первой в зал перехода, принцесса не растолкала проводника, как обычно, сладко спавшего в своем коконе. Она села на пол, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками, и на лице ее появилась самая сладкая улыбка.

Как здорово вот так сидеть и ждать принца!

Конечно, принц Артур еще мальчишка, зато какой! Смелый! Отважный! Умный! Красивый! От него исходит будоражащий аромат верхнего мира, мира больших людей. Этот загадочный аромат навевает на нее мечты об увлекательных странствиях. Ощутив его, ей хочется схватить меч и выступить в дорогу, навстречу приключениям и опасностям. Она представляет себе, как Артур большими шагами меряет свой огромный мир. Например, сейчас он вполне может ходить по саду, ожидая появления луча. Ему наверняка хватило бы одного-двух шагов, чтобы пересечь все Семь континентов, в то время как Селении потребуется для этого несколько дней, да и то если идти бодрым шагом.

Но, конечно, она ждет не Артура-великана, а своего маленького принца, с лицом, усеянным веснушками, и с длинными минипутскими ушами, которые так украшают его. На протяжении всех десяти лун она раз двадцать, по нескольку раз в день, представляла себе его лицо, то насмешливое, то пылающее отвагой, то растерянное. А какой он был вежливый! К сожалению, среди минипутов вежливые мальчики встречаются очень редко. Селения мечтает, что, когда она станет управлять государством, она издаст специальный указ, предписывающий всем мальчикам по окончании школы сдавать экзамен на вежливость. Неудов ставить не будут, количество пересдач также ограничивать не будут. Изучай правила вежливости хоть до седых волос! Терпение и труд все перетрут. Терпению учил ее отец, терпению учит минипутов Большая книга.

Однако сейчас терпение Селении было на исходе, и она принялась считать секунды. Ох, какие же огромные промежутки между этими секундами! Да еще никак не называются! Ведь если бы у них были названия, считать было бы гораздо веселее: раз секунда, два фур… фурлю… фурлюнда! Фу, глупость какая! Хорошо, что ее сейчас никто не слышит! Иначе легкомысленные минипуты тотчас бы всем разболтали, что у принцессы крыша поехала…

В зал ворвался запыхавшийся Миро. Он обегал весь город в поисках принцессы. Крот сразу не сообразил, что Селения заранее придет в зал перехода. Ведь она так ждет своего принца! Всю последнюю неделю она целыми днями говорила только об Артуре! Еще бы! С недавнего времени ей приходится учиться управлять королевством, а это, согласитесь, нелегко, особенно когда тебе всего десять лет по меркам большого мира и целых тысячу по меркам минипутским. И очень хорошо, когда рядом есть верный принц, на которого можно положиться, с кем можно посоветоваться и разделить ответственность за принятое решение. Ведь принцессе придется определять будущее целого народа! Например, необходимо принять решение об отселении жителей, чьи дома расположены под северным корневищем, которое вот-вот рухнет, если его не укрепить. А потом придется ремонтировать покинутые дома. Эта проблема живо обсуждалась всеми минипутами, вне зависимости от места их проживания. Особенно усердствовали те, кто проживал под восточным корневищем, куда предполагали направить переселенцев. Хотя многие кандидаты в переселенцы не хотели перебираться на восток, утверждая, что там слишком сыро зимой. Под южное корневище они не хотели ехать потому, что там слишком жарко летом.

Надо было принимать и другие решения, ответственность за которые принцессе хотелось бы разделить со своим принцем. Например, члены королевской семьи обязаны были объявлять дату начала сбора смородины. Эта дата всегда являлась причиной острейших конфликтов, вокруг нее кипели роковые страсти, ибо ни один минипут никогда не соглашался с тем днем, который предлагался королевской семьей. Проблема была поистине неразрешимой, так как вкусы у всех были разные. Одни любили смородину перезрелую, другие — недозрелую, одни намеревались варить из нее варенье, другие — использовать в качестве ядер для катапульты. Споры эти повторялись из года в год. И каждый год король, заткнув уши, чтобы не слышать противоречивых мнений, волевым решением назначал дату наугад, пользуясь только селенельным календарем. Но в этом году он решал эту проблему в последний раз. В будущем году день начала сбора смородины придется объявлять Селении. Миро разбудил проводника, и тот, еще не открыв глаза, по обыкновению принялся ворчать. Потом старичок начал поворачивать три кольца огромной линзы, одно за другим, стараясь при этом не защемить между колец кончик своей длинной бороды. Первое кольцо для тела, второе для ума и третье для души. Напрасно Селения пыталась скрыть свое волнение: щеки ее раскраснелись, как два раскаленных блина электроплитки, а сама она вся кипела, словно кастрюлька с водой, готовой для варки спагетти. Еще несколько минут, и ее прекрасный принц пройдет сквозь все преграды и встретится с ней, приняв привычный ее глазу облик минипута. Кто в целом мире решился бы уменьшиться до двух миллиметров только ради того, чтобы повидаться со своей избранницей? А ведь Артур не просто уменьшается, он рискует навсегда потерять свой рост! Селения была уверена: ей ужасно повезло, что она встретила этого маленького человечка! И каждый вечер она благодарила богиню леса за этот поистине королевский подарок.

Но минуты прошли, а Артур не появился. Сначала принцесса решила, что ее прекрасный принц не прибыл из-за капризов погоды. Наверное, там, наверху, небо затянуто облаками, и луч не смог через них пробиться и попасть в подзорную трубу. На всякий случай она отправилась спросить «стриженую лягушку».

— Такое прозвище получила лягушка, которая живет на южном берегу реки, — уточняет Миро, заметив удивление Артура.

Своим прозвищем лягушка обязана злосчастному дню начала сбора смородины. Мы уже говорили, что каждый год вокруг этой даты разгораются настоящие баталии. Лягушка принимает в них живейшее участие, так как для минипутов она выполняет роль барометра. Когда хотят узнать, будет ли дождь, идут к ней, и она никогда не ошибается в своих прогнозах. Однако в тот раз на небе сияло такое яркое солнышко и ласточки летали так высоко, что король назначил день сбора смородины, не посоветовавшись с лягушкой. Уж очень ему хотелось сбросить со своих плеч это бремя! Но, если бы король спросил лягушку, та бы сказала, что в назначенный день будет не просто дождь, а настоящий ливень. А минипуты, разморенные жарой, тоже хотели побыстрее начать собирать смородину, им было лень идти к лягушке, и они дружно согласились с королем. А в назначенный день начался такой ливень, что ни о каком сборе смородины и речи быть не могло. Ливень этот даже получил название «минипутского потопа». Лягушка очень хотела предупредить о нем крохотных человечков, но никто из них не пришел к ней за прогнозом. А самой шлепать по жаре было вредно для ее здоровья.

Разумеется, все тут же вспомнили про лягушку и приписали дождь ее колдовству. А так как колдуньи, насылающие дождь, именуются стригами, лягушку прозвали стригой. Неожиданный дождь послужил минипутам хорошим уроком, и они больше не ленились ходить к лягушке и спрашивать ее, какая ожидается погода. Лягушка предсказывала исправно, поэтому со временем значение прозвища «стрига» забылось. Потом кто-то решил, что «стрига» происходит от слова «стриженая». А ведь у лягушки и в самом деле гладкая кожа, словно ее кто-то постриг и чисто выбрил. Так из «стриги» квакушка превратилась в «стриженую лягушку». Король на лягушку зла не держал и всегда расхваливал свой живой барометр. Однако прозвище за ней закрепилось, и эта история даже была занесена в Большую книгу, составив в ней целую главу под названием «Стриженая лягушка».

Артур весело смеется, слушая рассказ Миро. А отсмеявшись, спрашивает:

— Но… как же Селения? Что она потом стала делать?

Когда человек постоянно возвращается к одной и той же теме, про него говорят «возвращается к своим баранам». Но, когда речь идет о принцессе, употребление такого выражения кому-то может показаться не слишком деликатным.

— Селения очень огорчилась, — качая головой, отвечает крот.

В самом деле, Селения ждала и ждала, ждала очень долго. «Стриженая лягушка», просидевшая весь день в воде по самый нос, заверила ее, что погода будет хорошей, хотя, конечно, она не может гарантировать, что на небе не появится ни облачка. Молодые облачка обожают прошвырнуться по небу, особенно когда наверху дуют теплые ветры, а их родители заняты тем, что где-то далеко собираются вместе, образуя большие грозовые тучи. Огромное небо, пустое и синее, является идеальной игровой площадкой для детей-облачков, которые развлекаются тем, что принимают формы одна смешнее другой. Но Селения не поверила ей.

— Дети-облачка не играют по ночам, потому что тогда их никто не видит! — возразила она. — А зачем корчить рожи и валять дурака, если тебя никто не видит?

Для себя она совсем иначе объяснила отсутствие Артура: мальчик забыл о ней. К несчастью, у ее объяснения была своя простая и несокрушимая логика. Разве могла она, девочка ростом в два миллиметра, произвести впечатление на мальчика из большого мира? Она ошибалась в нем с самой первой минуты их знакомства! Ее воспитывали как настоящую принцессу, поэтому она привыкла командовать и задирать нос. Она была уверена, что весь мир крутится вокруг нее.

И не разглядела, кого сделала своим избранником. Ах, только безмозглая простушка могла влюбиться в первого встречного авантюриста! А кто, собственно говоря, он такой, этот Артур?

И вот уже горе и досада делают свое черное дело — постепенно подталкивают статую прекрасного принца к краю пьедестала. Еще немного — и статуя рухнет и разобьется. Что ж, Селения сама сотворила себе кумира и сама же его разобьет!

— Ну, во-первых, не так уж он и велик ростом! В нем тоже всего два миллиметра! А потом, откуда эта куча веснушек? Можно подумать, что он водит машину без ветрового стекла! — вслух убеждала Селения саму себя.

Но сколько бы недостатков ни приписывала Артуру принцесса, она все равно не могла выбросить его из головы. Тогда по совету Миро она успокоилась и, понадеявшись на будущее, стала просить богиню, чтобы с ее принцем ничего не случилось.

Две слезинки сбежали по щекам Артура, а он их даже не заметил. Рассказ Миро ошеломил его. Он-то думал, что все наоборот, что это он, маленький мальчик, влюбился в красавицу принцессу, а принцессе на него наплевать. Оказывается, он был очень далек от истины.

— Но… где же теперь Селения? — робко спрашивает Артур.

— Она отправилась собирать селенели, — отвечает ему Миро.

— Среди ночи? — удивляется мальчик, и в голосе его звучит тревога.

— А почему бы и нет? — вступает в разговор, присоединившийся к собеседникам король.

Король объясняет Артуру, что селенель — цветок особенный, его свойства проявляются именно ночью, при полной луне. Поэтому эти цветы и собирают в полнолуние.

Селенели не любят солнечного света, от света и жары у них портятся лепестки.

Цветки селенелей закрываются утром, не позднее одиннадцати часов. Впрочем, до одиннадцати выдерживают очень редкие экземпляры, большинство закрывается еще ранним утром. Нельзя позволять этим крылатым полосатобрюхим особам, целыми днями бороздящим воздух, запускать в селенельные кладовые хоботок и выкачивать нектар! А также непозволительно превращать селенельные лепестки в скамейки для зеленых жужжалок!

Полагаю, вы уже поняли, что селенель — очень нежный и много понимающий о себе цветок. Только малочисленные полуночники могут наслаждаться его удивительным ароматом.

Однако ночи, когда наступает полнолуние, — особые ночи. Их селенели избрали для воспроизведения себе подобных. Собравшись в кучку, они выбирают самый прекрасный цветок, измельчают его в пыль и подбрасывают эту пыль в воздух. Крохотные частицы ослепительной белизны, покачиваясь, плавают в воздухе, сверкая в лунном свете.

В такие ночи легкому ветерку всегда говорят «добро пожаловать», ибо он ускоряет распространение селенельных частиц. В такие ночи, когда на небе светит полная луна, Селения обожает лежать в траве и наблюдать за искрометным танцем, исполняемым тысячами сверкающих селенельных частиц. Повинуясь ветерку, частицы кружатся, рассказывая языком танца великую историю жизни.

Но эта ночь была особенной, потому что Селения пришла не только собирать селенели, но и рассказать легкому ветерку о своих заботах. Ветерок всегда выслушивает жалобы, а потом уносит их прочь. Иногда он соглашается выступить в роли почтальона и донести жалобы до тех, кому они адресованы.

— Не волнуйся! успокаивает король Артура и заговорщически ему подмигивает. — Она скоро вернется, и, как только тебя увидит, все встанет на свои места! Вот увидишь!

Артур смущенно улыбается. Он, разумеется, будет в восторге, если все завершится хорошо, но что-то по-прежнему продолжает его беспокоить.

Если Селения чувствует себя прекрасно, кто же тогда написал на зернышке риса призыв о помощи?

Воины из племени бонго-матассалаи, исполненные решимости бодрствовать до возвращения юного Артура, развели возле большого дуба костер.

На душе у вождя по-прежнему неспокойно. Конечно, способ проникновения в мир минипутов с помощью «побегов-которые-уменьшают» известен с незапамятных времен. Предки вождя успешно пользовались им на протяжении нескольких веков. И все же во время проведения обряда какая-то заноза впилась ему в сердце и не хочет его покидать. Наверняка из-за той страшной истории, которую в далеком детстве он много раз слышал от своего прадедушки.

Эта история произошла в девятнадцатом столетии. В те далекие времена Африка была самым красивым континентом во всем мире. Ее земля, чьи недра изобиловали богатствами, еще не стала мусорной свалкой для отходов Запада.

И африканские туземцы жили, не заботясь о завтрашнем дне. Встав рано утром, они отправлялись в саванну и проходили ее из конца в конец исключительно ради удовольствия прогуляться и устроить ночлег на новом месте.

Каждый раз, когда наступало полнолуние, вождь бонго-матассалаи, которым в те времена был воин по имени Чивас, выбирал нескольких воинов, которые с помощью луча совершали переход и отправлялись в гости к минипутам, кровным братьям племени бонго-матассалаи. Так они поддерживали родственные связи между двумя народами.

К несчастью, Чивас злоупотреблял пальмовой настойкой, и каждый раз ему все труднее и труднее становилось найти дорогу к большому баобабу, где племя проводило обряд перехода.

Однажды накануне полнолуния Чивас выпил так много пальмовой настойки, что, в конце концов, потерялся, и воины битый час искали его, пока не обнаружили спящим на огромном листе кактуса, высоко над землей. Под кактусом сидели и терпеливо ждали добычу три волка. Каждый напоминал лису, ожидающую, когда ворона выронит свой сыр.

Воины камнями прогнали пожирателей падали, осторожно спустили вождя на землю и разбудили его.

— Чивас! Мы опоздали, проход закрылся, а минипуты ждут нас! — в отчаянии обратился к вождю один из воинов.

— Нет проблем, просочимся через побеги, — ответил вождь, трезвевший со скоростью мчащегося галопом червя.

Поисковая группа во главе с вождем вернулась под баобаб. Вождь приказал опутать лианами трех воинов, прочитал заклинания, капнул жидкость из бутылочки и, когда воины стали тонкими, как проволока, засунул их в стебель бамбука.

А дальше началась драма.

Чивас извлек вторую бутылочку, из которой ему предстояло налить в стебель немного жидкости.

Но, к несчастью, вождь перепутал бутылки и схватил бутылку кактусовой настойки, такой крепкой, что она вполне могла сжечь вам горло. По сравнению с этим дьявольским напитком водка кажется апельсиновым соком. Некоторые даже утверждали, что опьянеть можно от одного только взгляда на этикетку коварной бутылки. И эту огненную воду Чивас вылил в бамбуковую палочку. Но не несколько капель, как указано в Большой книге, а больше половины бутылки. Ибо когда он открыл бутылку, на него напала такая сильная икота, что рука у него дрогнула, и жидкости вылилось гораздо больше, чем требовалось. Бамбук задрожал, изо всех его трещинок повалил дым, а потом палочка застыла на месте, словно палочка от эскимо, когда само мороженое уже съедено.

Много месяцев об исчезнувших бонго-матассалаи не было никаких известий.

Племя очень печалилось, и Чивас поклялся никогда больше не пить ни капли кактусовой настойки, а главное, никогда ее не изготовлять.

Он сдержал свое слово, однако предание гласит, что спустя несколько лет его потомки, обосновавшиеся в Европе, а точнее в Шотландии, вновь начали выпускать этот обжигающий напиток. И в честь своего прославленного предка назвали его «Чивас».

А трех исчезнувших воинов в конце концов нашли.

Они проскочили мимо мира минипутов и вынуждены были долго блуждать по пустыне. Но все же им удалось обратить оплошность вождя себе на пользу. Они осели на краю пустыни и основали свой маленький бизнес: занялись разведением скорпионов, так как после случившегося с ними все трое стали совершенно нечувствительны к любым ядам.

И хотя, в конце концов, история завершилась вполне благополучно, ее всегда приводят как пример сугубо отрицательный, подражать которому не следует ни при каких обстоятельствах. На примере вождя Чиваса гордых воинов племени бонго-матассалаи воспитывают в отвращении к крепким напиткам.

Глава 15

Нынешний вождь племени по имени Трез-Велло нисколько не похож на вождя Чиваса.

Он ведет исключительно трезвый образ жизни, и его ставят всем в пример. И все же сегодня вечером Трез-Велло места себе не находит от беспокойства. Он уже раз десять проверил, нужную ли бутылочку и правильно ли он использовал.

— Не волнуйтесь вы так, вождь! Все пройдет отлично. Артур все лето изучал наши обряды. Теперь он знает и умеет столько же, сколько знаем и умеем мы, — говорит вождю один из воинов с раскрасневшимся от пламени костра лицом.

— Благодарю тебя за твои слова, — отвечает ему Велло.

И, расслабившись после утешительных речей соплеменника, он начинает читать новую молитву.

Действительно, Артур все лето изучал обряды и обычаи племени бонго-матассалаи и приобрел все необходимые познания и навыки, чтобы стать членом племени. Он выдержал все тренировки, все немалые физические нагрузки, прошел все испытания. Родители даже перестали считать вечера, когда он возвращался настолько усталый, что ложился спать без ужина. Точнее, падал в кровать, засыпая буквально на лету.

Упражнения, которые ему задавали, были необычайно разнообразны и нисколько не походили на те упражнения, которые он привык выполнять в школе на уроках физкультуры. В результате системы тренировок, придуманной бонго-матассалаи, человек сливался с природой, становился одним целым с окружающим его растительным и животным миром и естественным образом находил свое место в великом круговороте жизни. Уже четыре тысячи лет человек старательно пытается выскочить из этого всемирного круговорота. Он хочет непременно стать над всем и над всеми, а главное, он даже слушать не желает, когда ему говорят, что он произошел от обезьяны. Но, по мнению бонго-матассалаи, утверждать, что человек произошел только от обезьяны, было бы величайшей ошибкой. Человек в равной степени произошел и от обезьяны, и от дерева. Так что баобаб — тоже близкий родственник человека. Как и пробковое дерево. И муравей тоже его родственник, хотя и дальний. Поэтому первым заданием, которое предложили Артуру матассалаи, было научиться жить одной жизнью с муравьями.

Ранним утром мальчик, почти голый, а точнее, в узенькой набедренной повязке, изготовленной лично вождем Трез-Велло из кусочка шкуры знаменитого зебу Забо, ложился в траву прямо на муравьиную тропу. Там он должен был лежать неподвижно и ждать появления первых муравьев. Естественно, такое огромное препятствие, возникшее на проторенной дороге неизвестно откуда, каждый раз порождало панику в муравьином обществе. Тут же созывалось экстренное совещание с целью как можно скорее определить, надо ли обойти это препятствие или же рискнуть и переползти через него.

Чтобы обогнуть препятствие, пришлось бы делать очень большой крюк. К тому же при обходном пути существовал риск потеряться в густой траве, а прокладка добротной колеи требовала не только средств, но и времени. Проще всего было оставить все как есть и препятствие переползать. Хотя такое решение и влекло за собой определенный риск, ибо разведчики донесли, что тело, перегородившее дорогу, было живое.

Что делал на муравьиной тропе представитель человеческой породы, голый, словно червь? Что заставило его растянуться на земле в шесть часов утра? У муравьиного генерала, ответственного за продвижение колонны, не было времени искать ответы ни на эти, ни на другие вопросы, и он, взяв на себя всю полноту ответственности, приказал готовиться к переползанию через загадочное препятствие. И стройными рядами колонна муравьев стала карабкаться по стопе Артура, потом перебралась на ногу, обогнула пупок, свернула налево и по левой руке добралась до ладони, откуда до тропы было уже лапкой подать.

Артур должен был лежать на тропе весь день до темноты, исполняя роль моста для сотен тысяч муравьев. Сложнее всего мальчику было сдерживать смех — крохотные лапки насекомых щекотали его, и ему все время хотелось смеяться. Испытание продолжалось четыре дня подряд, и каждый день Артур ложился в разных концах сада, перегораживая очередную муравьиную тропу. Можно сказать, ему повезло: в саду у Арчибальда не было рыжих кусачих муравьев. Иначе мальчик не отделался бы легкой щекоткой. После этих испытаний у него завязалась настоящая дружба с муравьями, и он с полным правом стал именовать этих насекомых своими родственниками.

Следующее задание необычайно понравилось Артуру. Теперь по утрам, нацепив подаренную вождем набедренную повязку, он бежал в сад к большому дубу и, обхватив ствол руками, крепко прижимался к нему. Так он стоял целый день, ожидая, когда какая-нибудь птичка примет его за ветку дерева и сядет на него. Первые часы Артур очень скучал и чувствовал себя отнюдь не веткой, растущей из ствола, а распластавшейся по коре мухой. Постепенно он начал различать звуки, исходящие от дерева. Он слышал, как журчит растительный сок в стволе, шуршат жуки под корой, вытягиваются ветки, переговариваются листья. Он слышал, как листья просят у природы побольше света. Ему даже показалось, что он ощущает движение энергии, которую посылает дереву солнце.

После нескольких часов стояния Артур услышал дыхание и смех дерева. Закрыв глаза, мальчик стал дышать в том же ритме, что и дуб. В шесть часов вечера на плечо Артура уселась великолепная малиновка и принялась распевать свои песенки, объявив, таким образом, всем, что мальчик выполнил задание. Артур достиг полного взаимопонимания со своим кузеном дубом.

Задания, которые каждое утро получал мальчик, нравились ему. Тем более что с каждым разом они становились все интереснее и интереснее. Правда, из-за этих заданий у него возникли проблемы дома: ему очень хотелось поделиться своими успехами с родителями, но Артур был уверен, что его не поймут и даже могут запретить участвовать в испытаниях. Его восторги мог разделить только Арчибальд, который тридцатью годами раньше, во время своего путешествия по Африке, прошел такую же выучку. Дед с внуком уходили в укромный уголок, и Артур, захлебываясь от нетерпения, рассказывал о приключениях, которые ему довелось пережить за день, а дедушка слушал и довольно улыбался. Однако он не хотел заранее обнадеживать внука.

— Подожди, радоваться рано, — говорил мальчику Арчибальд. — Главный экзамен еще впереди, и легким он не будет.

Когда настал последний день испытаний, Артур, волнуясь, словно абитуриент перед приемной комиссией, с трепетом приблизился к шатру воинов матассалаи. Вождь вышел ему навстречу.

В тот день предстояло такое задание, выполняя которое мальчик сумел бы применить все знания и навыки, полученные им за несколько недель тренировок. Артуру надо было в максимально короткий срок преодолеть некое расстояние, где на каждом отрезке пути ему необходимо было доказывать свою готовность и свое умение слиться в единое целое с природой.

— Ты должен ползти, как червяк, карабкаться, как обезьяна, бежать, как заяц, плыть, как рыба, и лететь, как птица, — напутствовал его Трез-Велло.

Путь, который предстояло преодолеть испытуемому, шел вдоль реки, петлявшей по краю леса до самого шатра воинов.

— Смотри, это орех. Сейчас я брошу его в речку. Ты должен успеть достать его раньше, чем он свалится в водопад. Иначе вода разобьет его о камни, — уточнил вождь.

Надо сказать, водопад, о котором говорил бонго-матассалаи, был всего-навсего речным порогом.

Говоря канцелярским языком, Артуру предстояло пробежать около двух километров по пересеченной местности. Понимая, что на пути его ждут многочисленные трудности, Артур принялся усиленно «проветривать» легкие, делая дыхательные упражнения.

И вот вождь племени бонго-матассалаи бросил орех в речку, а Артур изо всех сил помчался за ним по берегу. Первый отрезок пути не был труден. На бегу надо было всего лишь повыше поднимать колени, чтобы не запутаться в высокой траве. Артур быстро добрался до зарослей тростника, нырнул в них и, плюхнувшись на топкую почву, пополз по-пластунски, словно раненая жаба. Через несколько секунд он весь покрылся грязью и с трудом различал дорогу. Только солнце указывало ему, в какую сторону надо двигаться. Несколько жаб, предупрежденных об испытании, сидели на обочине топкой тропки и радостным кваканьем подбадривали Артура.

Преодолев заросли тростника, мальчик возобновил бег. Он мчался до тех пор, пока не уперся в высоченный утес. К счастью, две белки, взволнованно следившие за испытуемым и явно ему сочувствовавшие, указали ему дерево, с верхней ветки которого он вполне мог спрыгнуть на вершину утеса. Словно маленькая обезьянка с присосками на лапках, Артур взобрался на дерево. Белочки указывали ему дорогу, помогали продираться сквозь густые ветви. Они вели его самым коротким путем.

Рыженькие грызуны были очень симпатичные, но обожали поговорить и во время подъема болтали без умолку, трещали, как две сороки, не закрывая рта. Артур едва не оглох от их трескотни, а один раз чуть не свалился с дерева. Но он был вежливым мальчиком и, добравшись до верхушки, не забыл поблагодарить белок.

— Большое спасибо! — радостно выкрикнул он; уши его предвкушали блаженный отдых.

Подобно тигру, Артур спрыгнул с ветки на вершину утеса. С другой стороны страшный утес оказался пологим холмом, плавно сбегавшим к лесу. Спуститься с такого холма труда не составляло. Однако Артур чувствовал, что начинает уставать. В таких случаях бонго-матассалаи советовали «проветрить» легкие. И мальчик задышал так глубоко, словно старался вобрать в себя весь свежий воздух, окружавший его. Добравшись до берега лесного озера, Артур, не раздумывая, бросился в воду. На минуту холод сковал все его члены, но в целом ледяная вода подействовала на него благотворно: она остудила его пылающее от бега тело. Плавая в озере, Артур в буквальном смысле на холодную голову пытался сообразить, в какую сторону ему двигаться. Ведь в воде нет ни помет, ни засечек. Но направление нашлось очень быстро. Сотни рыбок выстроились в две шеренги, между которыми пролегла водяная тропинка. И Артур, словно пловец во время олимпийских соревнований, плыл, с двух сторон окруженный зрителями. Но если на Олимпиаде болельщики обычно подбадривают спортсменов дружескими криками, то не умеющие говорить рыбки подбадривали мальчика тысячами пузырьков. Вода по обеим сторонам Артуровой тропинки кипела от пузырьков, выпускаемых в воду восторженными зрителями.

Наконец Артур достиг берега. Выскочив из воды, он напоминал извлеченное из стиральной машины белье, которое забыли отжать: вода лилась с него ручьем. Однако времени жаловаться на судьбу не было: орех неумолимо приближался к водопаду. И мальчик, отряхиваясь и отфыркиваясь на ходу, как это обычно делал Альфред, помчался через молодую березовую рощицу. Тропинка вывела его на обрывистый речной берег, такой крутой и каменистый, что он возблагодарил природу, которая помогла ему замедлить бег. Только поэтому он не сорвался вниз и не разбился вдребезги об острые камни.

Внизу он увидел шатер воинов бонго-матассалаи и петлявшую вокруг речку. В свое время с помощью ястреба Артур овладел искусством делать свое зрение необычайно острым. И теперь он, прищурившись и проделав несколько мимических упражнений, ясно различил прыгающий в волнах орех, стремительно движущийся к водопаду. Уже несколько часов друг-ястреб, поджидая Артура, то парил над речкой, то нарезал круги в вышине. Ястреб очень волновался за своего друга: ведь тому сейчас предстояло доказать, что человек и птица — тоже родственники. Распластав в воздухе крылья, ястреб ясно указывал Артуру место, где проходило плавно идущее вниз воздушное течение, позволявшее мальчику продержаться в воздухе несколько дополнительных секунд и продлить свой полет до самой реки. Мальчик принял сообщение и кивком поблагодарил ястреба.

Набрав в грудь побольше воздуха и раскинув как можно шире руки, Артур вспомнил все уроки большой птицы и бросился со скалы в пустоту. В первые секунды он даже не дышал — настолько высота захватила его. Затем он почувствовал сопротивление воздуха и изменил положение рук, постаравшись попасть в струю воздушного потока, указанную ему пернатым хищником. Охвативший Артура теплый воздух подтвердил, что он справился с заданием и сумел войти в воздушное течение, плавно спускавшееся вниз. Это был единственный способ добраться до реки, слишком удаленной от скалистого берега, чтобы с него можно было непосредственно спрыгнуть в воду. Раскинув руки, как учил его ястреб, мальчик немного расслабился. Птица, летевшая впереди, прокладывала ему дорогу. Когда ястреб обернулся, он с удовлетворением констатировал, что его ученик летит как птица. Ну… почти как птица. Уловив устремленный на него взгляд ястреба, Артур расслабленно улыбнулся, тотчас потерял невосполнимые секунды и со всего размаху плюхнулся прямо в реку.

Мимолетные секунды доставленного себе удовольствия дорого ему обошлись. Вместо того чтобы перегруппироваться и стрелой войти в реку, Артур, растопырившись, как лягушка, плюхнулся на поверхность воды животом. Как птица, ударившаяся о невидимое стекло. И, разумеется, сильно ушибся. Ястреб же, снизившись до самой воды, инстинктивно взмыл вверх.

«Да, гораздо проще, когда у тебя настоящие крылья», — подумал Артур, одной рукой рассекая волны, а другой держась за покрасневший ушибленный живот.

Тем временем орех неумолимо приближался к водопаду, и у Артура не было времени ни на жалобы, ни на отдых. Добравшись до берега, он выскочил из воды, отряхнулся, словно мокрая кошка, и вновь припустился бежать. Сейчас он бежал значительно медленнее, чем в начале испытания. С зайцем покончено. Привет черепахам. И все же он оказался у края водопада в одно время с орехом. Бросившись на землю, мальчик протянул руку и кончиками пальцев схватил орех.

Из его ушибленной груди вырвался глубокий вздох облегчения. Вздох утомленного, но довольного зверя, настигшего добычу. И, свернувшись клубком, он мгновенно заснул на прибрежной траве, казавшейся ему в тот миг гораздо более мягкой, чем собственная кровать. Артур выдержал испытание. Он не только добыл орех, но и полностью слился с природой.

— Артур, ты полностью слился с природой, — повторил вождь матассалаи, вручая ему знак отличия — орден «За заслуги перед природой», учрежденный воинами племени.

Знак отличия — это маленькая ракушка с проделанной в ней дырочкой, через которую пропущена тонкая шерстяная нитка, чтобы ракушку можно было носить на шее. Теперь Артур стал членом племени. Он был включен в великий круговорот природы.

В тот вечер усталый и разбитый Артур буквально спал за столом, а когда вышел из-за него, то чуть не упал.

— Что случилось? Почему ты ничего не ешь? — взволнованно спросила его мать.

Она всегда волновалась, когда тарелка сына на протяжении всей трапезы оставалась нетронутой или — еще хуже — пустой.

— Нет, я… ем! — ответил он, показывая ей орех.

И пальцами раздавил скорлупу ореха. На отца этот фокус произвел огромное впечатление.

— Ты не можешь питаться только орехами! — заявил Арман. — Орехи не являются пищей для людей!

— Этот орех является!

— Почему именно этот? — глупо спросил отец.

Он не мог себе представить, чем отличается один орех от другого. Впрочем, он никогда не делал никакой разницы между лесным орехом и миндалем, между оливками и маслинами, между чипсами и цукатами для аперитива. Эти и подобные им забавки служили, чтобы занять рот до еды. Однако его сын прекрасно чувствовал разницу между орехом лесным и орехом грецким, между семечком подсолнуха и семечком тыквы. Артур превосходно разбирался в дарах природы.

— Потому что именно этот орех… я заслужил! — ответил сын, а потом медленно очистил свой орех от скорлупы и сгрыз его.

Желая обратить на себя внимание внука, Арчибальд закашлялся, а потом осторожно расстегнул ворот рубашки и, не привлекая ничьего взгляда, показал Артуру висевшую у него на шее ракушку. Дед и внук обменялись заговорщическими улыбками. Страшно гордый тем, что Артур выдержал испытание, да еще с первого раза, Арчибальд даже пустил слезу.

Великий вождь берет палку и шевелит ею угли. Воспоминания вызывают у него улыбку. Артур действительно прекрасно прошел дистанцию и заслужил свое место у племенного костра. Теперь ему можно доверять.

Склонившись над костром, один из воинов заглядывает в стоящий на тлеющих углях горшок.

— Кто хочет еще стаканчик маргариток? — с улыбкой спрашивает он.

На лицах его соплеменников появляются улыбки: они разом вспомнили, какой хохот царил в шатре утром, когда Артур еще был с ними.

И тут, ко всеобщему изумлению, перед взорами воинов предстает Маргарита.

При ее появлении бонго-матассалаи все как один вскакивают и отбегают подальше от костра: похоже, они, в самом деле, поверили, что это бабушкин призрак, выскочивший из горшка с намерением отомстить им за насмешки.

— Эй! Куда же вы? Что-то вы больно пугливы для великих воинов! — уперев руки в бока, командным голосом произносит бабушка.

Нет никаких сомнений, это не призрак, а живая и здоровая бабушка, а главное, ни капельки не сонная, хотя ночь уже в самом разгаре.

— Простите нас, Маргарита, но… мы как раз говорили о вас! — оправдывается вождь.

Но у бабушки срочное дело, и она не намерена выслушивать жалкие оправдания каких-то там воинов.

— Случилось ужасное несчастье. И вы должны помочь Арчибальду, — заявляет она таким тоном, словно отдает приказ, и, развернувшись, идет к дому. У нее даже в мыслях нет, что кто-нибудь посмеет ее ослушаться.

Глава 16

Не менее пяти минут воины старательно вытирают ноги о половик, вызывая тем самым безмерное раздражение Маргариты.

— Ну хватит! Довольно! Я потом все вымою! — торопит их бабушка, слишком взволнованная, чтобы обращать внимание на чистоту паркета.

Надо сказать, когда воины бонго-матассалаи попадают в дом, они страшно теряются. Вот и сейчас они на цыпочках, стараясь не производить лишних звуков, входят в гостиную. В комнате с прямыми углами и низкими потолками они действительно чувствуют себя не в своей тарелке и идут, согнувшись в три погибели, чтобы их два метра тридцать сантиметров не задели люстру.

Арман, точнее, призрак прежнего Армана, вытянулся на канапе. Если перепутать бабушку с призраком могли только верящие в духов природы бонго-матассалаи, то Армана любой мог принять за посланца потусторонних сил. Огромная повязка вокруг головы придает ему сходство с инопланетянином, а синяки и царапины, разукрасившие его лицо, все еще одутловатое после воздействия инсектицида, делают его похожим на выходца с того света.

Во время атаки дикого козла его угораздило угодить физиономией в ветровое стекло.

— Да, дорого же мне обошлась эта поездочка! — изрек Арман, выбираясь из автомобиля на шоссе.

Жена, к которой была обращена эта реплика, ничего не ответила. Еще бы! Принимая во внимание количество синяков и ссадин, украшающих теперь лицо супруга, ему понадобится столько мазей и примочек для лечения, что по сравнению с их стоимостью цена ветрового стекла покажется просто ничтожной.

Упав в кресло не в самой удобной позе, жена Армана так в ней и осталась. Глаза у нее слипаются, она вот-вот заснет, настолько она устала. Она устала бы гораздо меньше, если бы ей пришлось идти или даже бежать по той самой дороге, по которой мчались Артур и Альфред, то есть по твердому и прямому шоссе. Однако супруг ее вознамерился найти кратчайший путь. А так как он обычно путал юг с севером, то они срезали угол по болоту, а не по лугу. Теперь понятно, почему ноги матери покрыты бурыми бляшками засохшей грязи, а из босоножек торчат клочья увядшей тины. Выбравшись из болота, отец, разумеется, свернул не в сад, а в поле, заросшее дикой ежевикой. После многотрудного путешествия через колючие заросли цветастое платье матери украсилось пятнами ежевичного сока, а юбка от платья превратилась в коротенькую бахрому.

Эта парочка туристов поневоле нанесла в гостиную столько грязи, что усилия воинов матассалаи, топтавшихся на половике, пропали даром и только вызвали раздражение у Маргариты. Действительно, зачем задерживаться, вытирая ноги, если вся окрестная грязь уже в доме?

— У них возникла проблема! — объявляет Арчибальд тоном, из которого ясно, что это его нисколько не удивляет.

Впрочем, взглянув на тех, кто внес достойный вклад в замусорение гостиной, вряд ли кто-нибудь дерзнет возразить Арчибальду. Отец напоминает большую конфету на палочке под названием «чупа-чупс», а мать больше всего смахивает на засушенный букет, погруженный во фритюр. Несомненно, у этих людей имеется проблема, и, скорее всего не одна.

— Они попали в аварию, врезались в животное! — громко объясняет присутствующим Арчибальд.

Услышав столь ужасную новость, воины все как один трясутся мелкой дрожью, по телу у них бегают мурашки, а кожа покрывается мелкими пупырышками, иначе говоря, превращается в «гусиную кожу».

— Животное ранено? — незамедлительно спрашивает вождь.

Именно эта часть сообщения Арчибальда показалась ему наиболее существенной.

— Нет! Животное чувствует себя прекрасно! Благодарю вас от его имени за заботу о нем! — подает голос отец; вопрос явно задел его за живое.

— И что это за животное? — продолжает расспрашивать вождь матассалаи.

— Не знаю я, что это за животное! То ли слон, то ли бегемот, словом, что-то в этом роде! Кто знает, кого вы тут навезли из своей Африки! — огрызается отец.

По-видимому, в результате столкновения у него случилось самое настоящее сотрясение мозга, ибо только сотрясенные мозги могут перепутать козла с бегемотом.

— И ваша машина, наверное, в ужас-ком состоянии? вежливо спрашивает Трез-Велло.

Убедившись, что с животным ничего не случилось, он готов проявить сочувствие к потерпевшим.

— Нет у нее никакого состояния, от нее одни обломки остались! Она рассыпалась! В прах! И пух! Только на металлолом годится! — истошно вопит в ответ отец.

Вопли его будят жену.

— Не нервничай, дорогой! Это ерунда! Мы… мы получим страховку и купим новую машину, — говорит она, проявляя остатки здравого смысла.

— Мы застрахованы всего на треть, безмозглая ты коза! Да и кто, по-твоему, подпишет мне протокол происшествия? Слон или бегемот? — с такой яростью восклицает Арман, что брызги слюны окутывают его словно облако.

Жена пытается подыскать слова, чтобы успокоить его.

— Но… мне кажется, это был козел, дорогой, — тихонечко произносит она.

Уж лучше бы она молчала. Ибо лицо ее супруга подобно хамелеону в один миг меняет цвет.

— А?! Что?! О, простите! Конечно, козел! Разумеется, это меняет дело! Кто же не знает, что козлы прекрасно владеют пером, никогда не делают орфографических ошибок и им не нужны очки, чтобы подписать протокол, потому что у них превосходное зрение!!! — вопит отец прямо в ухо жене, полагая, что таким образом он демонстрирует свое чувство юмора.

— Успокойся, успокойся, Арман! — вмешивается дедушка. — Главное, что вы оба целы и невредимы, а с козлом ничего не произошло!

Отец смотрит сначала на Арчибальда, потом на жену, потом на Маргариту, потом на бонго-матассалаи, потом на Альфреда, а потом спрашивает себя, чем он так обидел Господа, если тот допустил, чтобы он угодил в эту семейку сумасшедших. А так как нельзя вести нормальный диалог с больными на всю голову, то отец снижает накал эмоций.

— Разумеется, самое главное для меня не потеря машины… а исчезновение Артура, — абсолютно спокойно произносит он.

— А разве он исчез? — удивленно спрашивает вождь и, резко распрямившись от неожиданности, прошибает потолок.

Арчибальд делает большие глаза и, размахивая руками, пытается напомнить вождю, что ему следует молчать о местонахождении мальчика. Родителям Артура лучше не знать, что их сын снова отправился к минипутам и теперь рост его всего два миллиметра.

И вновь инстинкт не подводит Армана: он чувствует, что от него что-то скрывают в этом доме.

— Отчего это вы нисколько не удивились, когда услышали, что он исчез? — прищурив глаза, цедит отец тоном следователя, уверенного в виновности обвиняемого. — Значит, вам известно, где он?

— Он был на заднем сиденье вашей машины. Мы видели его при свете наших факелов, — бормочут не привыкшие врать воины бонго-матассалаи.

— О, благодарю вас, но это я и без вас прекрасно знаю! Однако, когда мы остановились на бензозаправке, мальчик превратился в собаку! Ну знаете, как в Лас-Вегасе! На танцовщицу набрасывают покрывало, потом сдергивают его, а танцовщица уже — хлоп! — превратилась в пантеру! — объясняет Арман, с трудом сдерживая закипающий в нем гнев. — Впрочем, если вы накинете одеяло на меня, я уверен, что смогу превратиться в плотоядного стегозавра! — вопит он, подскакивая к высоченному вождю. — Я вас в последний раз спрашиваю: где мой сын?

И на глазах у потрясенных присутствующих отец в первый раз начинает наступать на того, кто во много раз его сильнее. Мысль о том, что он может потерять своего ребенка, придает ему такие силы, о каких он даже не подозревал. Он, должно быть, действительно любит своего сынишку, раз при виде похитителя, каковым он считает высоченного бонго-матассалаи, в нем пробуждается нечто, роднящее его со зверем.

Вождь изумленно смотрит на него сверху вниз. Надо сказать, он впервые смотрит на маленького человечка с оттенком уважения. Получается, если этого человечка как следует потренировать, из него, быть может, еще выйдет толк?!

— Я точно не знаю, где сейчас находится ваш сын. Но где бы он ни был, мы верим в него, и да пребудет с ним наша сила! Мы точно знаем: он вернется к вам живым и здоровым, — уверенным, хорошо поставленным голосом произносит вождь.

Ничего нового отец не узнал, однако заявление вождя почему-то успокоило его. В голосе воина звучит доброта, сочувствие и природная сила.

Неудивительно, что, обладая таким голосом, вождь с легкостью разговаривает с деревьями.

Матери очень хочется рассказать всем, как Артур сказал ей, что отправляется в сад, чтобы присоединиться к каким-то там мини-штучкам. Но она боится, что ее заявление разозлит супруга еще больше. Поэтому она решает молчать и не подливать масла в огонь, особенно теперь, когда Арман, похоже, несколько утихомирился.

На самом же деле отец не столько утих, сколько сбит с толку, и никак не найдет объект, на котором можно было бы сорвать злость. Он делает глубокий вдох и на несколько секунд замирает, устремив взор в пустоту.

— Если я потеряю сына, я вряд ли останусь жить… — неожиданно произносит он с обезоруживающей искренностью.

По его щеке катится слеза, но он даже не пытается ее вытереть. Арман искренне расстроен, а потому выглядит необычайно трогательно. Жена его то и дело принимается рыдать, словно внутри у нее открылся неиссякаемый источник.

«Пожалуй, эти двое уже дозрели, чтобы заключить в объятия большой дуб!» — размышляет вождь бонго-матассалаи, растроганный неожиданным волнением родителей Артура.

Арчибальд садится рядом с Арманом и, обняв его за плечи, притягивает к себе. Такой Арман, чувствительный и ранимый, ему нравится гораздо больше. А Арман, позволяющий чувствам вести за собой мысли, а не наоборот, и вовсе вызывает у него симпатию.

— Артур не пропал. Он знает эти края как собственный карман. За много месяцев он исходил их вдоль и поперек, — ласково говорит Арчибальд.

Отец снова вздыхает, хотя эти слова вселяют в него бодрость.

— Я часто бываю слишком строг по отношению к Артуру, но это потому, что в больших городах суровая жизнь, и надо быть сильным, чтобы дать отпор и защитить себя, — доверительным тоном признается Арман.

Арчибальд доволен. Что ж, наконец, можно попробовать обсудить и главную тему.

— Природа учит нас не только давать отпор, но и делиться. Ветер ломает ветви, но он же приносит кислород. Гроза может уничтожить цветы, зато ручьи повсюду разнесут их семена, — учительским тоном объясняет Арчибальд. — Артур учится не только бороться, но и любить, ибо для поддержания равновесия необходимо уметь и то и другое. Без равновесия невозможно вырасти и стать хорошим большим маленьким человеком. Да, именно большим и маленьким одновременно, ведь мы до старости, до последнего нашего дня остаемся детьми природы. А фамилия нашего Артура — Гиганток, и он великан и малыш одновременно, а потому ему самой природой предписано быть в гармонии с окружающим миром. Разве я не прав? — вопрошает дедушка, лукаво подмигивая Арману. На лице Армана расцветает довольная улыбка.

— Да, Гиганток — это наше имя, — гордо повторяет отец, — гигант и малышок.

Собравшиеся в гостиной в восхищении переглядываются друг с другом. Да, Арчибальд настоящий учитель, даже не просто учитель, а учитель жизненной мудрости. И все улыбаются, все довольны, включая Альфреда: пес машет хвостом, что вполне можно считать улыбкой.

— Я верю в Артура, — изрекает Арман. — Я знаю, он быстро учится, впитывает все, как губка, и может выпутаться из любого сложного положения, но…

И он умолкает на полуслове, словно боится завершить свою мысль.

— Что «но»? — встревоженно вопрошает Арчибальд.

— Но он еще… еще такой маленький! — договаривает фразу отец.

При всем желании почтенный старец не может ничего ему возразить. Ибо он точно знает, что в настоящий момент его внук имеет рост не больше двух миллиметров, то есть он в тысячу раз меньше любого охотника из племени бонго-матассалаи, которые, пригибаясь, топчутся сейчас в гостиной.

— Согласен, он действительно очень маленький, но… но я уверен, что из этого приключения он вернется повзрослевшим! — уверенным тоном завершает Арчибальд.

Глава 17

Так как своим неожиданным вторжением Артур перебудил весь город, то по такому исключительному случаю минипуты решили начать свой день раньше, чем обычно, а именно в четыре часа утра, за один час и сорок семь минут до официального подъема.

Наверное, подобная постановка вопроса кого-то удивит: как можно всегда просыпаться в одно и то же время? А если кто-то любит поспать подольше и покуролесить ночью? Но минипуты таких вопросов не задают. Пробуждение минипутов представляет собой настоящий ритуал, и ритуал этот строго соблюдается, потому что он изначально был согласован с восходом солнца. Расписание восходов вывешивается на воротах дворца. Его пишут на сезонном листе, то есть на том, который сумеют найти. Для солнечного расписания приходится использовать любые листья, так как, во-первых, само расписание приходится подправлять, а во-вторых, некоторые нерадивые минипуты норовят утащить его к себе домой.

Прежде чем ложиться спать, каждый минипут обязан посмотреть расписание и, в соответствии с часом восхода, подняться на двадцать минут раньше, чем солнышко пошлет на землю свой первый луч. Минипуты временем дорожили, и вся деятельность их была тщательно организована. День начинался с приведения себя в порядок, на что уходило примерно десять минут. Минипуты натирали себя ванильными палочками или душистым каштаном, затем выбирали любимые духи и с помощью перышка цыпленка наносили их на себя. Одевание занимало у всех разное время, от одной до десяти минут, в зависимости от вкусов и пристрастий каждого минипута.

Самым медлительным был Миро. К тому же по протоколу он каждый день должен был надевать парадный костюм, поэтому ему на одевание требовалось целых двенадцать минут. Чтобы нагнать упущенное время, крот зачастую отказывался от завтрака. Это не слишком хорошо для здоровья, но у великого придворного мудреца, обязанности которого он исполнял, действительно не было выбора. И пока все остальные минипуты с удовольствием поглощали орешки с цветочным соком, стараясь уложиться в отведенное для этого время, Миро довольствовался несколькими яйцами стрекозы, проглоченными на скорую руку. В оставшиеся несколько минут каждый успевал не только выскочить из дома и отправиться на работу, но и, как советовала Большая книга, поздороваться со всеми, кто встретился на пути.

Глядя в эти минуты на минипутов, сторонний наблюдатель наверняка нашел бы повод хорошенько повеселиться. Сотни маленьких человечков, словно ошпаренные, выскакивали из своих жилищ и бегом устремлялись в одну только им ведомую сторону. А так как в это же время другие минипуты направлялись в сторону прямо противоположную, то все они неизбежно сталкивались друг с другом, а, столкнувшись, принимались исполнять предписания Большой книги, то есть приветствовать друг друга и, как принято в таких случаях, расспрашивать, как дела, хорошо ли прошла ночь, как чувствуют себя дети, и так далее. Сами понимаете, какая толчея царила вокруг! Однако, несмотря на суматоху и суету, эти удивительные крохотные человечки успевали пожелать друг другу удачного дня и попросить богиню леса не забывать о них в своих заботах. Маленький мирок весело бурлил, все спешили, сталкивались друг с другом, обменивались широченными улыбками, складывались пополам в поклонах и трещали без умолку, словно стая говорящих попугаев.

Как видите, ничего общего с атмосферой наших больших городов, где по утрам люди также спешат на работу, у минипутов нет.

Если у нас в семь часов утра вы начнете здороваться с пассажирами в вагоне метро, кто-нибудь наверняка нажмет кнопку экстренной остановки поезда и вызовет машину скорой психиатрической помощи.

Минипутов толчея не пугала, так как они были очень вежливые и воспитанные. Они брали из мира больших людей только самое лучшее. Живя под землей, они отфильтровывали отходы и ошибки верхнего мира, оставляя себе только добротные материалы и проверенные теории. Маленькие человечки учились на чужих промахах, что наверняка бы порадовало альтруистов из большого мира.

С первым лучом солнца все минипуты приступали к работе. Основная часть их деятельности была связана с природой, поэтому восход солнца для них был очень важен. Утренняя роса, например, исчезала очень быстро: как только солнце прогревало воздух и растения. Поэтому собирать эти драгоценные капли надо было очень рано. Как известно, вкус капелек росы зависел оттого, с какого растения они были собраны. Росу с клевера никогда не перепутаешь с росой, собранной с ромашки. С первым лучом солнца на свет появлялись молодые ростки, и их необходимо было успеть срезать до того, как они станут большими и жесткими. Да и вообще была масса вещей, которые следовало сделать именно за то короткое утреннее время, когда ночь уже уступила свои права, а день еще не взял бразды правления в свои руки, время, когда ночные животные отправлялись спать, а ведущие дневной образ жизни еще только просыпались. По сути, у минипутов было всего полчаса, чтобы доставить в город лучшие плоды, лучшие овощи и великолепную ароматизированную воду.

В остальное время минипуты торговали или обменивались тем, что было собрано утром. За кусок белого гриба давали три капли земляничной росы, бутон розы можно было обменять на десять граммов пуха одуванчика. Торговля и обмен велись честно. Минипуты обожали торговаться, без бурных споров торговля была им не в радость, однако никто никогда не мошенничал.

Продавалось и обменивалось все, кроме единственной вещи: цветка селенеля. Собирать селенели имели право только члены королевской семьи, а так как они участия в обмене и торговле не принимали, то и цветок нельзя было приобрести путем покупки или обмена. Селенель можно было только получить в подарок или в награду. Селенелями поощряли особо отличившихся подданных, их также дарили тем, кто заболевал неизвестной болезнью.

Этот чудесный цветок обладал столькими полезными свойствами, что исцелял практически все болезни. Собственно поэтому селенель и получил статус королевского цветка.

Отвар из селенелей излечивал от дурных мыслей. Селенельное масло, намазанное на хлеб, порождало удачные идеи. Приготовленный в виде пюре селенель делал младенцев более сильными. У него было множество других свойств, которые можно было применять в медицине, но это было известно только Миро. Почтенный крот умел приготовлять настойки из селенелей, которые излечивали такие болезни, о которых больной даже не подозревал.

Вот уже два часа Артур сидит перед входом в домик Селении и ждет, когда же, наконец, появится его принцесса с охапкой свежих селенелей в руках.

«Быть может, она подарит мне один цветок? — блаженно улыбаясь, размышляет он. — Но королевский цветок не дарят просто так, его надо заслужить!»

— А я и заслужил! Чтобы вернуться сюда, я просочился через стебли, а на такое не каждый решится! — отвечает мальчик сам себе, не замечая, что произносит эти слова вслух.

— С кем это ты разговариваешь? — с удивлением спрашивает Миро, дружески хлопая его лапкой по плечу.

От неожиданности Артур даже подскочил.

— Ох, прости, Миро, я тебя не заметил. Я разговариваю сам с собой — чтобы не скучно было ждать Селению.

— Она вернется, не волнуйся! — убеждает его Миро, садясь рядом.

Воцаряется тишина. Артур, только что увлеченно беседовавший сам с собой, никак не может подобрать слов для разговора с приятелем. С одной стороны, ему ужасно хочется попросить Миро рассказать о Селении, так как крот знает ее с самого детства. А с другой стороны, он ужасно стесняется. Ведь Миро — это самый умный крот во всем государстве минипутов!

Желание побольше узнать о Селении побеждает.

— А какой была маленькая Селения? — старательно скрывая смущение, спрашивает Артур.

— Сущий чертенок! — насмешливо отвечает Миро.

Артур улыбается: ответ нисколько не удивил его.

— Помню, как однажды, когда она была ростом меньше макового зернышка, она без стука ворвалась ко мне в домик и, высоко вздернув подбородок, как умеют делать только принцессы, прямо с порога заявила, что покидает нас, — умильно складывая лапки, начинает рассказывать Миро.

Артур поражен. Как такая маленькая девочка, никого не спросив и ни с кем не посоветовавшись, нашла в себе смелость заявить о своем решении? Артур не может представить себя на ее месте. Когда ему хочется пойти с приятелями на каток и ему надо попросить разрешения у родителей, у него заранее дрожат коленки. Отец обычно не разрешает ему ничего. Поэтому, когда Артуру что-то очень хочется, он просит об этом мать, которая благодаря своей смелости и настойчивости находит подход к супругу и убеждает его согласиться выполнить желание сына. Но это очень утомительная процедура, и со временем Артур привык ничего не просить. И уж тем более ничего не требовать. Но Селения сделана из другого теста. Она — принцесса. Миро продолжил рассказ.

— Мне очень лестно, что ты решила сообщить об этом мне, — ответил я девочке. — Но, полагаю, ты, прежде всего, должна предупредить отца.

— Я ему уже все сказала! — гордо заявила малышка.

— Сдерживая улыбку, чтобы не обидеть маленькую красавицу, я понимающе кивнул. Эта принцессочка с лукавой и уж-ж-жасно независимой рожицей действительно чертовски мила!

— И… что же он тебе ответил? — осторожно спросил я ее.

— Ничего! Он хлопнулся в обморок! Поэтому я и прибежала к тебе. Дай ему, пожалуйста, твоей чудодейственной настойки, чтобы он пришел в себя. Потому что мне ужасно некогда: мне давно пора отправляться в путь!

— Лицо мое окаменело. Улыбка сползла с него словно наклейка, которую потянули за край, — продолжил рассказ Миро. — Когда же оцепенение прошло, Селении уже и след простыл. Я схватил небольшую аптечку с лекарствами и потрусил в покои его величества. Король и в самом деле лежал у подножия трона. Я дал ему понюхать настойку из квашеного сельдерея, и король пришел в себя. И тотчас спросил:

— А где моя дочь?

Но, увы, я ничего не мог ему ответить, потому что к этому часу Селения была уже далеко.

— А ее мать? Что она сказала? — спрашивает Артур.

— О-о-о!.. Ах, ее бедная мать! — вздыхает Миро. — Это была замечательная женщина. Она просто спросила дочь: «Ты меня любишь?» Селения, изумленная таким вопросом, сначала растерялась, но потом ответила утвердительно. «Тогда иди, куда хочешь, дочь моя, потому что куда бы ты ни пошла, я всегда буду с тобой. Ведь я живу в твоем сердце!»

— Bay!.. Как это здорово! — в восторге восклицает Артур.

В своей семье он никогда ни от кого ничего подобного не слышал.

Глава 18

Селения росла как на дрожжах. Во всяком случае, так считал ее отец, и у него для этого были все основания. Едва выйдя из младенческого возраста, девочка почувствовала, что город слишком мал для нее. Ведь росла не только она сама, росла также и ее голова, и ей очень хотелось заполнить растущий вместе с головой мозг чем-нибудь полезным. Признаемся честно: в те дни Миро принял неудачное решение объяснить маленькой Селении традиции королевства минипутов. Также он поведал ей, что в один прекрасный день ей придется самой управлять королевством. В том, что она когда-нибудь станет во главе минипутов, у малышки сомнений не было. Но как управлять королевством, когда ты не осмотрела каждый его уголок? Правитель должен знать собственные владения как свои пять пальцев! Поэтому Селения решила побывать на всех Семи континентах и составить собственное впечатление об этих землях и их обитателях. Ее порыв был бы весьма: похвален, если бы в то время ей не исполнилось всего сто лет, что по нашим меркам соответствует трехлетнему возрасту. Она была слишком мала, чтобы одной пускаться в сложный и опасный путь. Король хотел удержать ее, но, как мы уже знаем, у него это не получилось. И Селения отправилась в долгое и опасное путешествие одна.

Она быстро пересекла Первый континент: это были владения ее отца, и здесь она знала каждый камень. Всякий раз, когда ей встречался кто-нибудь из минипутов, она, как того требовала традиция, вежливо с ним раскланивалась и шла дальше, а минипут мчался сообщить королю, как далеко ушла его дочь. Король снова хлопался в обморок, а Миро мчался к нему с баночкой квашеного сельдерея. Король падал в обморок так часто, что кроту пришлось заквасить новую порцию сельдерея.

Довольно быстро Селения добралась до Второго континента, бескрайнего северного плато, простиравшегося так далеко, что, кажется, никто из минипутов так никогда и не достиг его границ. Плато получило название «равнина Тама-Тама». Трава там была желтая, жесткая и совершенно ровная, словно ее постоянно подстригали гигантской газонокосилкой. Путешествовать по таким унылым краям было очень скучно. Поэтому, когда Селении повстречалось стадо диких гамулей, она так обрадовалась, что в течение нескольких дней шла вместе с ними. А гамули были необычайно довольны тем, что кто-то, наконец, навестил их.

На равнине принцесса повстречала кочевников из племени тутатама. Мирные тутатамцы занимались разведением гамулей и считались лучшими во всем королевстве пастухами. А еще они умели дрессировать насекомых. Им одним были известны секреты дрессировки насекомых-хищников. Кочевники раскрыли маленькой принцессе некоторые из своих секретов, а вождь племени даже подарил ей несколько леденцов из розы и объяснил, что таким леденцом можно задобрить любого дикого зверя. А так как принцессе предстоял долгий и опасный путь, защита от хищников ей, разумеется, не могла помешать. Принцесса от души поблагодарила щедрых тутатамцев. Надо признать, вид крошки Селении, упорно топающей вперед к поставленной ею цели, вызывал не только умиление, но и подлинное восхищение. Да, когда-нибудь эта девчушка станет настоящей королевой! И тутатамцы долго махали руками вслед уходящей вдаль девочке.

Селения покинула племя тутатама ранним утром и к концу дня дошла до края равнины. Граница между Вторым и Третьим континентами пролегала вдоль густого леса, больше всего напоминавшего джунгли Амазонки. Казалось, кто-то огромными ножницами обрезал желтый ворсистый ковер, чтобы тот не завернулся и не накрыл своим унылым полотнищем изумрудно-зеленые заросли.

В лесу все было другое, даже воздух. Высокие ветвистые деревья с широкими листьями плохо пропускали солнечные лучи, отчего кругом стоял полумрак. Теплый воздух был напоен влагой, по земле легкой дымкой стелился туман. Маленькой Селении туман казался гороховым пюре, которое кто-то специально разлил в этом лесу, чтобы она не сумела найти дорогу. Вдобавок со всех сторон до нее доносились загадочные шорохи и писки, но ни зверей, ни птиц видно не было. Любой на ее месте давно бы припустился бежать или стал бы звать на помощь. Любой, но только не Селения. Хотя душа ее от страха давно уже пряталась где-то в пятках, девочка шествовала гордо и с достоинством, как и подобает принцессе.

Конечно, в душе Селения уже давно сожалела о том, что отправилась в такое трудное путешествие. Обдумывая, как бы ей выкрутиться из положения, в котором она оказалась исключительно из-за собственного упрямства, девочка вспомнила, что на Третьем континенте обитало племя свирепых охотников, расставлявших всюду капканы и ловушки, и пожалела, что не подумала об этом раньше. Но, увы, о самом главном люди часто вспоминают, когда уже ничего нельзя исправить. Нога принцессы уже стояла в самой середине петли-ловушки. Еще один шаг, и лиана, обхватив ее ногу, затянулась узлом и побежала вверх, увлекая за собой принцессу. И вот уже Селения болтается вниз головой высоко над землей, отчаянно дрыгая свободной ногой и размахивая руками.

Убедившись, что самой освободиться ей не удастся, принцесса изменила тактику: она завизжала так громко, что вряд ли даже дорвавшаяся до микрофона хрюшка смогла бы издать более пронзительный визг. Принцессины вопли мгновенно пробудили охотников, и те, зажав руками уши, бросились к своей добыче и стали умолять ее замолчать. Они готовы были принести любую клятву, выполнить любую просьбу, лишь бы она умолкла. Свирепые охотники, закаленные во многих сражениях, не переносили детского крика. Стоило им услышать, как кричит ребенок, они тотчас терялись, опускали руки и думали только о том, как прекратить этот вопль. Это была их единственная ахиллесова пята, и о ней никто не знал. Но теперь об их слабости узнала Селения и не преминула ею воспользоваться.

Почти целый месяц принцесса провела в лесном лагере охотников. Она познакомилась с вождем племени. К ее великому изумлению, вождем оказалась женщина. Женщина-вождь по имени Децибелла была очень красива; особенно восхищали ее огромные белые глаза. К несчастью, эти прекрасные глаза ничего не видели. Децибелла была слепа от рождения. Но этот недостаток не сделал ее несчастной, напротив. Не наделив ее зрением, природа подарила ей чрезвычайно острый слух, и Децибелла слышала любой звук гораздо раньше других. Соплеменники утверждали, что она слышала даже те слова, которые человек только собирался произнести. По звукам она научилась не просто узнавать животных, но и распознавать их настроение. В сущности, она знала об окружающем ее мире так много, что легко обходилась без зрения. Ночной мир, сотканный из шорохов, поскрипываний и прочих загадочных звуков, не был для нее тайной. А в сумеречных джунглях, где обитало племя, острый слух был гораздо важнее зрения.

Племя преклонялось перед ее способностями, которые в большом мире многие наверняка бы назвали колдовскими, и по общему решению ее избрали вождем. И вот уже более тысячи лун Децибелла мудро правила народом свирепых охотников.

Селения пришла в восторг от Децибеллы. Женщине-вождю тоже понравился любознательный и неугомонный ребенок, которому все было интересно. Децибелла научила Селению понимать звук, крик, плач, призыв, шорох, издаваемые каждым животным. Селения была прилежной ученицей, и Децибелла призналась, что она еще никогда не встречала таких способных девочек.

— Ты станешь замечательной королевой, — прошептала Децибелла, провожая принцессу к границе Четвертого континента.

Выйдя из леса, Селения зажмурилась: яркий солнечный свет, от которого она за время пребывания у свирепых охотников успела отвыкнуть, ослепил ее, и она долго моргала глазами, привыкая к новому освещению.

Когда Селения окончательно открыла глаза и огляделась, перед взором ее вновь предстали бескрайние луга, на этот раз ярко-зеленые. Четвертый континент являл собой одно большое пастбище, именуемое Луголандией. Здесь минипуты пасли крупный рогатый скот. Чтобы пройти этот край из конца в конец, требовалась не одна неделя. Луголандия была не только самой обширной минипутской территорией, но и самой ухоженной. Там бродили сытые стада, очень довольные тем, что вокруг много травы и что текут реки с чистой холодной водой.

В луга часто забредали огромные жуки — полакомиться свежей травкой. Своими мощными челюстями они сжевывали траву под самый корень, оставляя после себя гладкую дорожку, которую тут же утаптывали тысячи насекомых. Поэтому недостатка в хороших дорогах на Четвертом континенте не было. Выбрав автостраду, огибавшую всю провинцию целиком, маленькая принцесса радостно пустилась в путь. Дорога была отличная, и, желая скрасить однообразие пути, принцесса то бежала, то подпрыгивала, то принималась скакать козленком. И все было бы прекрасно, если бы на одном из перекрестков она не столкнулась с муравьем. Когда нечаянно сталкиваются два минипута, оба отряхиваются, словно вылезший из воды спаниель, потирают ушибленные места, с удивлением смотрят друг на друга, рассыпаются в витиеватых извинениях, а потом каждый продолжает свой путь.

К несчастью, Селения столкнулась с муравьем, и пустяковое происшествие тотчас превратилось в поистине вселенскую катастрофу. Колонна муравьев остановилась и сгрудилась вокруг виновницы и потерпевшего, создав тем самым многокилометровую пробку, какие обычно бывают в конце недели при выезде из большого города, когда все жители жаждут поскорее выбраться на природу. Затем десятки муравьев, ставших свидетелями столкновения, противореча друг другу, принялись излагать свои версии происшествия. В обсуждении приняли участие не только начальники муравьиной колонны, но и муравьиные капитаны и генералы.

После двух часов бесплодных споров все, наконец, согласились с тем, что вся ответственность за столкновение ложится на Селению, потому что она нарушила солнечный приоритет. Принцесса ответила, что впервые слышит о таком приоритете, а поэтому данный приоритет среди ее приоритетов не числится. Вот если бы на перекрестке висел рекламный щит или хотя бы плохонький плакат, предупреждающий о возможности столкновения, она бы передвигалась с большей осторожностью. Однако муравьи были несгибаемы, словно вылезший из подметки гвоздь, и решили вынести дело на суд муравьиного короля.

Принцесса молчаливо дозволила отвести себя к королю. Впрочем, иначе она поступить не могла: разъяренные муравьи окружили ее плотным кольцом. Пока Селения в окружении толпы муравьев шла в суд, она изо всех сил затыкала руками уши. После пребывания в племени Децибеллы у нее очень обострился слух, и болтовня пятисот тысяч муравьев, обсуждавших неведомый ей приоритет, буквально раздирала ей уши. К счастью, они довольно быстро добрались до муравейника.

Муравейник произвел на Селению неизгладимое впечатление. Он был в тысячу раз больше столицы минипутов. Настоящий мегаполис. Население его превышало два миллиона вечно суетящихся индивидов. Озираясь по сторонам, принцесса спрашивала себя, как муравьям удается столько раз на дню пересекаться друг с другом и при этом обходиться без столкновений и аварий. Незаметно для себя она высказала свое удивление вслух, и начальник колонны безапелляционным тоном незамедлительно ответил ей:

— Потому что мы уважаем приоритеты!

По одной из скоростных лестниц принцесса и сопровождающие ее муравьи поднялись наверх и направились прямо в центральное бюро. Там их попросили подождать. У Селении образовалось несколько свободных минут, и она использовала их, чтобы полюбоваться городом с высоты. Земля внизу была черна от муравьев. Казалось, у подножия муравейника расстелили гигантский живой ковер, на поверхности которого то и дело возникали новые рисунки. Или разлили воду, и теперь ее волнуемая ветром поверхность сверкает тысячами граней. Муравьиное движение было таким интенсивным, что разглядеть, где проложены дороги, было просто невозможно. Тем не менее, вся эта мелюзга прекрасно знала, куда она направляется и что ей надо делать. Муравьиная дисциплина поразила Селению. Представ перед королем, она в знак уважения почтительно ему поклонилась. Когда его величеству изложили суть проблемы, он тяжело вздохнул. Похоже, ему ужасно надоело слушать, как его подданные пудрят ему мозги по столь ничтожным поводам. В самом деле, к муравьиному королю приходили по поводу и без повода. В день ему приходилось решать тысячу вопросов, один глупее другого. Настоящая проблема была одна, и она уходила корнями в большой свод правил.

Древние муравьи выбили на камне правила гармоничного сосуществования, и всем живущим в муравейнике строго-настрого предписывалось соблюдать их. Время подтвердило необходимость соблюдения этих замечательных правил. Без них нельзя было бы организовать жизнь сотни минипутов и десяти миллионов муравьев. Все правила были основаны на строгости и справедливости. Индивидуализм, разумеется, был заклеймен, и любая форма индивидуального творчества усиленно не рекомендовалась.

Селения была уверена, что она и десяти минут не проживет в подобном обществе. Поэтому она с ужасом узнала, что ее приговорили к десяти дням общественно полезных работ. Решение королевского суда обжалованию не подлежало. Селения была возмущена. Как они посмели осудить принцессу, не дав ей даже слова сказать в свою защиту? Но законы муравьев не предполагали никаких споров, тем более в суде.

Первые дни принцесса ничего не ела, а когда ее спрашивали, почему она не ест, отвечала, что ей не хочется. Но однажды вечером голодный желудок Селении заурчал так, словно в нем поселился очумелый гамуль, и ей пришлось упрятать свою гордыню в карман. Она быстро научилась есть вместе со всеми — шесть раз в день. Со временем она даже оценила строгость муравьиных правил, которые, если применять их с умом, никому не причиняли вреда. Не было никаких привилегий, но не было и исключений. Все выполняли одну и ту же работу, и каждый ел досыта.

Когда истек срок наказания и Селению привели к королю, она уже не смотрела надменно, а смиренно поблагодарила его за полученный жизненный урок.

— Ты станешь хорошей королевой! — ответил ей монарх, отчего окружавшие его муравьи мгновенно разразились потоком жалоб: в своде каменных правил было записано, что хвалить можно либо всех, либо никого.

Король страшно разгневался — разумеется, по муравьиным представлениям.

— Вы мне обрыдли! — завопил он с такой силой, что произведенные им децибелы пригвоздили к земле все десять миллионов муравьев, образовавших огромное черное пятно, вполне сравнимое с черной космической дырой. Воспользовавшись несколькими секундами полнейшей тишины, король вздохнул полной грудью. Воздух произвел свое целительное действие, и король успокоился.

— Превосходно! Продолжайте работать! — крикнул он своим подданным.

Муравьиный ковер пришел в движение, и ни у кого больше не возникало желания поспорить с королем. Разумеется, гневное настроение короля было отмечено в большом донесении о нарушениях, составляемом наделенными этими обязанностями муравьями вот уже несколько веков подряд. Но никто из муравьев так никогда и не смог объяснить, каким образом король, разгневавшись, сумел навести порядок в обход всех правил и уложений. Только представители человеческого рода знали, что объяснять тут нечего. Начальник кричит, выпускает пар и успокаивается. И все возвращается на круги своя. Но, согласитесь, стукнуть кулаком по столу иногда бывает очень полезно.

Из всех минипутских земель Пятый континент был самым маленьким, зато рельеф его был на удивление разнообразным. На севере — река, на юге — Гран-Каньон, на западе — следы ранней человеческой цивилизации, представленные остатками кирпичных строений, покрытых мхами и лишайниками. Владельцами этой территории, где за каждым холмом вас поджидал новый пейзаж, были клевочуваки. Частая смена ландшафтов и растительности, пересеченная местность, извилистые речки и ручейки, без сомнения, оказали влияние на формирование характера обитателей Пятого континента. Чуваки были ужасными болтунами, и никто никогда не мог понять, врут они или говорят правду. Они никогда не говорили ни «да», ни «кет», но всегда отвечали «быть может». Они с такой же легкостью меняли свое мнение, с какой меняли шляпы и перчатки.

Чуваки умели договариваться о чем угодно и с кем угодно. Наибольших успехов они достигали в области шоу-бизнеса. Им принадлежали все окрестные бары и дансинги. Это было племя веселых прохвостов, остроумных жуликов, ленивых оболтусов и ловких волокит. Клевочуваки могли обойти любой закон, проскользнуть в любую дыру, выйти сухими из любой воды.

Надо ли говорить, что муравьи и чуваки терпеть не могли друг друга, а изображения противников и вовсе приводили их в неописуемую ярость. Впрочем, последний факт не играл никакой роли, так как муравьи не имели права заниматься рисованием, а чуваки не рисовали, потому что были слишком ленивы.

После нескольких дней, проведенных в муравейнике, Селения просто не могла удержаться, чтобы не опрокинуть стаканчик в первом же баре, который оказался у нее на пути. Бар назывался «Сногсшибательный экстрим-бар» и располагался в двух шагах от больших водопадов, шум которых долетал до посетителей. Обычно к концу вечера мало кто из завсегдатаев этого бара твердо держался на ногах, а для любителей экстремального расслабления были приготовлены резиновые пузыри. Забравшись в такой пузырь, можно было рискнуть и вдоволь покувыркаться в водопаде, а потом спуститься вниз по реке. Так что заведение, принадлежавшее небезызвестному Максу, полностью оправдывало свое название. Впрочем, в те времена Селения еще не была с Максом знакома.

Войдя в бар, принцесса заказала национальный напиток минипутов, именуемый Огненным Джеком. Она пила его впервые и была удивлена, насколько хорошо он утоляет жажду. После первого стакана ей стало очень весело и захотелось танцевать. После третьего стакана принцесса уже лихо отплясывала зажигательный минипутский танец, вызывая восхищение изумленных посетителей. Надо признать, танцевала она неважно, но только потому, что делала это в первый раз.

В третьем баре, куда ноги сами привели принцессу, ей уже аплодировали, словно королеве танца. Впрочем, в баре было так накурено, что дым спокойно можно было резать ножом, как молочное желе. Так что на танцевальном конкурсе, проводимом при ярком свете, Селения вряд ли могла бы рассчитывать на призовое место. Но пока принцесса отдыхала и веселилась от души.

Утром следующего дня Селения поняла, что Огненный Джек не только прекрасно освежает, но и обладает способностью туманить голову в процессе его употребления, а на следующий день делает голову совершенно больной. Подобные свойства любимого напитка минипутов побудили принцессу поскорее выскользнуть из коварных объятий страны клевочуваков.

Шестой континент находился в прямом смысле в центре творения рук человеческих, а именно под сараем. Сарай окружала широкая полоса асфальта, сквозь которую пробивались чахлые кустики травы. Поэтому теперь над головой Селении вместо неба была деревянная опалубка, залитая бетоном.

Селения пробиралась вдоль кирпичной стены, покрытой липкой зеленой слизью. Сверху на нее то и дело обрушивались потоки воды, под ногами постоянно что-то журчало и булькало, а так как минипуты боялись любой свободно текущей жидкости, то ей приходилось очень трудно. Вдобавок негостеприимная территория была пересечена высокими перегородками, на преодоление которых у нее уходило не меньше одного дня.

Утомившись от непомерных физических усилий, Селения решила воспользоваться леденцами, подаренными ей вождем племени тутатама, и приручить паука. Насекомое оказалось весьма упрямым и не сразу поддалось дрессировке. Ей пришлось скормить ему целых три леденца. Оставшийся путь принцесса проделала с комфортом. Она восседала на пауке, крепко держась за его шерсть, а паук поднимался по вертикальным стенам, переступал через ручьи и болота, с помощью своей паутины перебирался через полноводные реки. С высоты паучиной спины принцесса обозревала окрестности и радовалась, что больше не приходится перелезать через высокие заборы, пачкать руки и платье в зеленой слизи. Паук передвигался такой мягкой походкой, что она даже засылала у него на спине. Восемь сильных мохнатых ног мягко пружинили на любых неровностях почвы, и Селения спала на спине паука так же сладко, как спят пассажиры в вагоне «Восточного экспресса». Правда, у Селении было одно преимущество: чтобы вдохнуть свежего воздуха, ей не надо было открывать окно.

Глава 19

Добравшись до границы Седьмого континента, паук остановился. Дальше он не побежит, и никакой леденец не заставит его изменить свое решение. Поэтому Селении пришлось поблагодарить насекомое за приятную компанию и отпустить его на свободу. Не только пауки не хотели ступать на этот запретный континент. Никто не хотел туда заходить. Некоторые не ходили туда из суеверия, но большинство потому, что там было совершенно нечего делать. Вокруг простиралась плоская и пустынная равнина, где не было видно ни одного растения. Черная, обуглившаяся земля была выжжена до самых глубин. Селения тут же задалась вопросом, что могло вызвать такую катастрофу, но, заметив табличку с черепом и скрещенными костями, начала кое-что понимать. Она добралась до территории Немоландии. Как было написано в Большой книге, все живое на этих землях было уничтожено страшным Урдалаком. Обосновавшись в самом центре Седьмого континента, он окружил свои владения полосой выжженной земли, чтобы оградить себя от набегов. Когда кто-нибудь дерзал ступить на территорию Немоландии, его в считанные секунды засекали дозорные. Спрятаться на защитной полосе было негде: там не росло ни кустика, ни травинки.

Поэтому охранники-осматы давно уже заметили Селению и теперь поджидали, когда она, ничего не подозревая, подойдет к ним поближе.

Селения шла большими шагами, исполненная решимости надрать уши так называемому Ужасному У и заставить его объяснить, что стало причиной такой страшной экологической катастрофы. Принцесса была еще слишком мала, чтобы бояться опасностей. Она не ведала преград и считала, что великий закон природы стоит выше всех остальных законов, потому что именно Природа руководит порядком вещей и организует его.

Природа, представительницей которой чувствовала себя Селения, должна непременно покарать этого гнусного У, заставить его оживить загаженное пространство, чтобы земля на нем снова могла зацвести. Действительно, такой наивной можно быть, только когда тебе всего сто лет!

Огромная сеть, растянутая на пыльной земле, ожила, поползла вверх, и Селения затрепыхалась в сетчатом мешке, затянувшемся над ее головой.

Осматы, лежавшие в пыли в своем обмундировании цвета пепла, а потому незаметные, словно хамелеоны, поменявшие цвет, немедленно вскочили на ноги и бросились к добыче.

Подлетело несколько комаров. Селения в первый раз видела этих знаменитых боевых насекомых. Несчастные шестиногие превратились в настоящие боевые машины: их снаряжение весило много тонн. При помощи операции, во время которой у комаров извлекали мозг, осматы сделали своих крылатых коней податливыми, словно свежие ириски. Сеть с Селенией подвесили к брюшку одного из комаров, и принцесса, подобно морковке в сетке из магазина самообслуживания, по воздуху отправилась в Некрополис, город, расположенный в самом сердце запретных земель.

Некрополис был построен в подвале дома Арчибальда. Запах там стоял ужасный. Воздуха не хватало. Постоянно пахло газом и бензином.

Уже на подлете к городу у Селении закружилась голова. На миг ей даже показалось, что она больше никогда не вернется из этого путешествия. Но ко всему привыкаешь, даже к самому худшему.

Осматы опустили сеть к ногам Ужасного У, то есть к ногам самого Урдалака. В действительности он оказался гораздо более уродлив, чем можно было представить себе по описаниям Большой книги. Лицо его было изъедено временем, а тело истерзано болезнью.

Увидев маленькую принцессу, Урдалак начал так хохотать, что потребовался целый час, чтобы он успокоился.

Он радовался тому, как ловко ему удалось провернуть это дельце. Сколько раз расставлял он ловушки на минипутов, но до сих пор ни одна из них не сработала. А сегодня провидение преподнесло ему поистине королевский подарок! К нему в сеть угодила дочь самого короля! Было чему радоваться, и он возблагодарил богиню большого леса за ее дар. Впрочем, именно Селению он и собирался принести в жертву богине леса. Услышав об уготованной ей участи, принцесса гордо вздернула подбородок и расхохоталась ему в лицо.

— Умереть на алтаре? О, как это прекрасно! — ответила Селения ему тоном оперной дивы.

И добавила, что во время путешествия она столько всего повидала, что уходить из жизни ей будет совсем не жалко.

Ее поведение обескуражило Урдалака. Зачем причинять пленнику страдания, если он этих страданий не почувствует? Но Урдалак не случайно стал повелителем мрака. Он заслужил это звание, ибо изощренные хитросплетения его мозговых извилин были гораздо более замысловатыми, чем переплетения корней тысячелетнего дуба. И каждая извилина измысливала зло.

— Если ты сама не боишься гибели, быть может, тебя испугает гибель твоих близких? — прошептал Урдалак, и на лице его появилась зловещая усмешка.

Селения не совсем поняла, что хочет этим сказать Ужасный У, но ей все равно стало страшно, и мелкая дрожь пробежала по всему ее телу, от головы до кончиков пальцев на ногах: ее тело оказалось более понятливым, чем голова.

Посадив Селению в темницу, Урдалак отправился составлять послание ее отцу, королю минипутов.

Когда послание было готово, Ужасный У приказал написать его на спине у одного из осматов: это был единственный способ доставить письмо адресату в целости и сохранности. И хотя, в отличие от комаров, осматам не делали операцию по извлечению мозгов, эти воины никогда не отличались ни умом, ни сообразительностью, и посланец, скорее всего, потерял бы врученное ему письмо.

Вместе с осматом-письмоносцем к мини-путам был послан еще один осмат с образцово чистой спиной, чтобы на ней можно было написать ответ.

В своем послании Урдалак предлагал королю совершить обмен, а в случае отказа готов был даже поторговаться. Но королю его предложение показалось настолько отвратительным, что он трижды хлопался в обморок, пока, наконец, дочитал послание Ужасного У до конца. Короля можно понять.

Сначала Урдалак объявлял, что он захватил в плен принцессу Селению и намеревается медленно, но верно ее убить. Однако чтобы доказать свое великодушие, он готов ее пощадить и далее отпустить домой. Но с одним условием: ее место в темнице должна занять королева, мать Селении.

Разумеется, король отказался обсуждать подобный обмен. Чтобы дать выход своему гневу, его величество переломал во дворце всю мебель. А пока король изливал свой гнев на ни в чем не повинные столы и стулья, королева спокойно, как подобает супруге могущественного властелина, собирала чемодан.

При виде ее спокойствия у жалостливых минипутов на глаза наворачивались слезы. Собрав необходимые ей вещи, она посмотрела королю прямо в глаза.

В ее взгляде было столько силы и убежденности, что у короля не хватило мужества ей возразить.

— Больше двух тысяч лет ты дарил мне все, о чем только может мечтать женщина. Мне не на что жаловаться и не о чем жалеть, — мягким, но вместе с тем уверенным тоном произнесла королева.

И она нежно простилась с супругом долгим прощальным поцелуем. С этим поцелуем она передала ему всю оставшуюся у нее жизнь. Моллюск исчез, Урдалаку пришлось довольствоваться пустой ракушкой. Селения, разумеется, ничего не знала об этом гнусном шантаже, иначе она бы непременно что-нибудь придумала, чтобы выручить мать. Но юная принцесса узнала правду, только когда вернулась домой.

Когда девочка осознала, что ее мать осталась в когтях Урдалака, она рухнула как подкошенная и несколько недель ничего не ела.

За время своего путешествия она многому научилась, но этот последний урок, без сомнения, был самым жестоким. Она не послушалась отца и из-за этого потеряла мать. И Селения поклялась отныне всегда слушаться отца и Большую книгу, которую за несколько лет она выучила наизусть, словно от этих знаний зависели ее спасение и даже сама жизнь.

«Все, что не отбирает у меня жизнь, делает меня только сильнее», — было записано в Большой книге. Автором Большой книги был некий Арчибальд, благодетель, о котором она много слышала. Селения сохранила свою жизнь и ощутила, что стала гораздо сильнее. Ей исполнилось пятьсот лет, возраст, когда маленькие девочки по минипутским меркам становятся молоденькими девушками.

Глава 20

Артур жадно впитывает каждое слово Миро. Взволнованный крот, утирая лапкой непрошеную слезу, завершает свой рассказ. Мальчик завороженно смотрит на крота, словно кролик на удава. Только теперь он понимает, что обручился с Селенией, совсем не зная ее. Разумеется, их совместные приключения сблизили их, но он ничего не знал о ее прошлом.

— Спасибо за рассказ, Миро, — говорит он. — Теперь мне будет легче понять и минипутов, и Селению!

Артур потрясен: неужели за такой пустяк, как непослушание, детская шалость, можно заплатить столь дорогую цену — навсегда потерять мать? Мысль эта не дает ему покоя. Ведь он тоже не послушался отца! Он сбежал, поступил так, как захотел. По телу мальчика пробегает дрожь. Ему совсем не хочется, чтобы его приключение завершилось так же печально и чтобы его дорогая мамочка также бесследно исчезла. И Артур обещает себе вернуться домой как можно скорее. Он только скажет «привет» своей дорогой принцессе, убедится, что у нее все в порядке, и помчится в зал перехода, чтобы проникнуть в подзорную трубу прежде, чем появится первый луч солнца, как и велел ему вождь матассалаи.

— Который час? — спрашивает Артур. Миро смотрит на свои песочные часы.

— Солнце взойдет ровно через пять минут! — отвечает ему крот.

Артур вздыхает. Он очень надеется, что с принцессой ничего не случилось и она скоро вернется. Мысль о том, что после всех испытаний ему не удастся увидеть принцессу даже одним глазком, очень огорчает мальчика. Но, быть может, из его теперешнего положения следует извлечь полезный урок? Артур мучительно размышляет, а внутренний голос упорно шепчет ему, что, проникнув с таким трудом под землю, он не имеет права не повидать принцессу, пусть даже на секунду. Пытаясь спорить с внутренним голосом, Артур возражает: даже если эта секунда не настанет сегодня, он непременно дождется, когда светила вновь позволят ему совершить переход, и тогда он непременно отыщет принцессу.

А сегодня… что ж, сегодня близкие Селении сказали ему, что с ней все в порядке. «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», — нашептывает мальчику внутренний голос. Неужели, сам того не сознавая, Артур хочет навсегда остаться среди минипутов? А как же родители, дедушка и бабушка, пес Альфред? Нет, ему непременно надо вернуться с сегодняшним лучом! А потом он подумает, как пригласить к себе Селению. Действительно, почему бы ей не побывать у него в гостях?

Эта мысль так понравилась Артуру, что он невольно улыбается.

— Пошли, — вставая, обращается он к Миро. — Идем в зал перехода, иначе я могу опоздать.

Миро с удивлением смотрит на Артура: надо же, с их последней встречи прошло не слишком много времени, а как мальчик повзрослел!

— Вот это по-настоящему мудро, Артур, — отвечает ему крот, удовлетворенно улыбаясь уголками рта.

Друзья встают и идут к залу перемещений.

Но в великом колесе жизни, никогда и ни при каких обстоятельствах не замедляющем свое вращение, имеются потайные винтики, именуемые минипутами «капризами погоды» или «капризами природы». Столь поэтичное название крохотные человечки подобрали для феномена, называемого в большом мире просто «случайным совпадением». Минипуты не любят ни «случайностей», ни «совпадений».

У них даже есть поговорка: «Сознайся в своем проступке, иначе мы отдадим тебя на волю случая».

В большом минипутском словаре слова «случайность» и «совпадение» также не пользовались почетом и стояли в окружении таких слов, как «слинять», «слямзить», «смердеть» и «стырить». Минипуты, составлявшие словарь, полагали, что слова надо располагать друг за другом исходя из приятности их значения.

Несколько лет назад Арчибальд попытался объяснить минипутам подлинную суть слова «случай», а заодно и «случайность», и «совпадение». Он приводил примеры, как слова эти влекли за собой приятные события и вещи, как они сближали родственников и положительно влияли на обстоятельства. Но король и его советники не хотели ничего слышать. Совпадения не существовало. Это было философское понятие. Но, прежде чем прикоснуться к философическим материям, человеческое общество прошло через века варварства, а минипуты не намеревались переживать каменный век только для того, чтобы затем заняться философией.

Как бы там ни было, случай или случайность, а может быть, и сама судьба — называйте, как хотите — решила, что, когда Артур пойдет к залу перехода, в городские ворота кто-то энергично застучит.

И великая владычица Природа, всегда успевающая все сделать вовремя, направила Артура именно той тропинкой, которая ведет как раз мимо этих ворот. Иначе как бы он услышал таинственный стук? А кроме него услышать звук, доносящийся со стороны ворот, некому. Почтенный страж, которого Артур бесцеремонно разбудил сегодня утром, так разволновался, что вновь заснул на своем посту.

— Это Селения! — кричит Артур, заслышав стук в ворота.

Обрадованный, он так высоко подпрыгивает, что становится выше на целый миллиметр! Лицо его светится счастьем, словно Эйфелева башня праздничными огнями.

— Это она! Она! Я в этом уверен! — кричит он, прыгая, словно козленок.

Не взглянув в перископ, Артур бросается к воротам: он совершенно уверен, что стучит Селения. Миро уже вознамерился напомнить ему, что он нарушает одно из основных предписаний безопасности, а эти предписания ни в коем случае нельзя игнорировать. Мудрый крот может привести немало примеров, когда подобная небрежность влекла за собой крайне неприятные последствия. Но для такого рассказа ему понадобится не один день, а Артур не дает ему возможности даже рот раскрыть.

Обогнув метнувшегося ему наперерез Миро, мальчик бросается на брус, исполняющий роль задвижки, и начинает изо всех сил толкать его.

Радостные крики Артура разбудили стража ворот, и он бежит на свой пост в надежде успеть помешать мальчику учинить очередную оплошность. Но оплошность уже совершена: засов отодвинут.

— Что ты наделал, несчастный!!! — в ужасе восклицает король.

— Это Селения!!! Я уверен! — с энтузиазмом отвечает Артур.

Вцепившись в тяжелую створку ворот, он тащит ее на себя до тех пор, пока она не распахивается настежь.

Артур был прав. Стучала действительно Селения. На лице мальчика расцветает счастливая улыбка. Но, похоже, принцесса совсем не рада их встрече. Ее мокрое от слез лицо выражает страх и растерянность. Впрочем, это не удивительно. И если счастливый Артур не видит ничего, кроме лица своей дорогой принцессы, то все собравшиеся у ворот уже охвачены ужасом и выглядят не менее растерянными, чем принцесса. В самом деле, минипутам есть чего бояться. За спиной Селении высится искореженная фигура Урдалака. Приставив к горлу пленницы огромный нож, он крепко держит ее своими отвратительными рукоклешнями.

Пелена радости, застилавшая взор Артура, наконец спадает. Следом за ней слетает с губ улыбка. Мечты Артура рассыпаются как карточный домик. Миро давно уже окоченел от страха: у него даже посинел кончик носа. А король хлопнулся в обморок.

Селения смотрит на Артура глазами, полными слез. Ей так хочется рассказать своему принцу о том, какой счастливой она почувствовала себя, когда узнала, что он вернулся! Но, увы, лезвие ножа не дает ей даже издать крик о помощи.

— Как я рад вновь встретиться с тобой, мой юный Артур! — произносит Урдалак голосом, столь же приятным, как звук электропилы, вгрызающейся в железную балку.

При звуке этого голоса все жители города дрожат словно листья на осине, а потом застывают, парализованные ужасом.

Минипуты были уверены, что Урдалак сгинул под развалинами Некрополиса, но, к несчастью, он жив и здоров и вновь плетет коварные козни, достойные самого Макиавелли.

Впрочем, новый список злодеяний Урдалака пока довольно скромен: всего лишь захват заложника. Однако, зная ненависть Ужасного У к минипутам, каждый с содроганием думает, что это только начало. Мрачный негодяй вряд ли оставит их в покое.

— О, какая у тебя замечательная штучка! — с насмешкой произносит Урдалак, указывая костлявой конечностью на ракушку, висящую на шее Артура. — Добро пожаловать в кружок друзей природы, дорогой кузен! — добавляет он с усмешкой.

Сейчас Артур с радостью показал бы Урдалаку, что среди его новых родственников имеются тигры. Но едва он делает резкое движение, как Урдалак немедленно прижимает нож к горлу принцессы. Увы, Артур еще не может соперничать с ним ни в быстроте реакции, ни в силе. И мальчик мгновенно замирает. Ему не хочется получить свою принцессу с перерезанным горлом. Надо подумать. Поразмыслить. Найти неожиданное решение. Значит, сейчас главное — выиграть время.

— Я знаю, как Селения потеряла мать! Миро рассказал мне эту историю! — кричит Артур, стремясь привлечь к себе внимание Урдалака.

— Веселенький рассказик, не правда ли? Надеюсь, он тебе понравился. Но не грусти, скоро я сочиню еще одну историю, гораздо более интересную. Специально для тебя! Чтобы тебе было, что почитать долгими зимними вечерами! — саркастическим тоном отвечает Урдалак.

И, подталкивая вперед пленницу, омерзительный У входит в город. Артур медленно отступает, желая дать минипутам возможность скрыться в безопасное место и там подумать, как остановить наступление Урдалака и спасти принцессу. Но минипуты плохие стратеги и никудышные полководцы. Завидев Ужасного У, они чувствуют себя беззащитными, словно куриная стая перед атомной бомбой.

— Послушайте, а почему бы нам не повторить эту историю? Ведь я теперь принц, а значит, вполне стою принцессы. И я отдам вам свою жизнь в обмен на жизнь принцессы, — стремясь выиграть время, уговаривает Артур Урдалака.

— Не-е-е-т! — рванувшись вперед, в ужасе кричит Селения.

Страх потерять Артура придал ей силы, и Урдалаку стоит большого труда удержать отчаянно брыкающуюся принцессу в своих цепких рукоклешнях.

Он с такой силой сдавливает девочку, что у нее перехватывает дыхание. Селения судорожно ловит ртом воздух. Сейчас она похожа на золотую рыбку, вытащенную из воды злодеем рыбаком. Не в силах произнести ни слова, принцесса широко раскрытыми глазами смотрит на Артура.

— О, как это благородно! Знаешь, Артур, несколько лет назад у тебя был шанс стать героем. В то время я, возможно, и согласился бы на твое предложение. Но сегодня мои планы простираются гораздо дальше, и твоя жалкая жизнь меня совершенно не интересует! — тоном контролера, уличившего трамвайного зайца в безбилетном проезде, отвечает Урдалак.

— А можно ли узнать у господина У, у его светлейшего величия, как далеко шагнула его изобретательная мысль? — полунасмешливо, полусерьезно спрашивает Артур, решив попробовать раззадорить У и одновременно польстить ему. Вдруг он выболтает что-нибудь важное?

Ход правильный.

Во-первых, диктаторы и злодеи вроде Урдалака всегда падки на лесть, а во-вторых, все они любят поговорить и покрасоваться на публике. Урдалак останавливается и принимает позу, словно намеревается дать интервью.

— У меня действительно большие планы. И первое, что я сделаю, — я покину эти жалкие континенты, где давно уже ничто не соответствует ни моим интересам, ни моим запросам, — скандирует Урдалак так, словно его вызвали к доске отвечать стихи. — Я намереваюсь отбыть в мир, более соответствующий моему росту и моему гению. Я замыслил… кое-что поинтереснее! — загадочно добавляет он, поднимая вверх изуродованный болезнью палец.

Артур начинает кое-что понимать.

— Так это вы отправили послание на рисовом зернышке! — наконец восклицает мальчик; разгадка тайны, так долго его мучившей, предстала перед ним как на ладони. — Вы призвали меня на помощь, потому что были уверены, что я приму ваше послание за послание моих друзей. А значит, непременно попытаюсь что-нибудь сделать, чтобы их спасти, иначе говоря, проникну в ваш мир с помощью луча, открывающего дверь в страну минипутов. Но вас интересуют не «уменьшительные» способности луча, а «увеличительные». Вы не знали, когда бывает луч. Попав с его помощью в ваш мир, я тем самым сообщил вам, что скоро будет луч в обратную сторону. И вы хотите этим лучом воспользоваться!

Если бы конечности Урдалака не были заняты Селенией, он бы охотно поаплодировал Артуру.

— Браво, мальчик! Ты и в самом деле очень проницателен! — признает У.

Чтобы найти зернышко риса, а потом достать его, Урдалаку пришлось снарядить целую экспедицию. В дебрях Шестого континента он отыскал следопыта-любителя, изучившего дом людей, как собственный карман. Когда Ужасный У описал, что за зернышко ему хотелось бы получить, следопыт показал путь в кухню и объяснил, где стоит крупа. По трубам Урдалак добрался до первого этажа и проник в кухню. Первым человеком, которого он там увидел, была Маргарита. Кухня была ее вотчиной, и она царствовала там полновластно. Урдалак наблюдал, с каким старанием и увлеченностью бабушка готовит еду, и не мог оторвать взор от этого увлекательнейшего зрелища. Словно зачарованный, он с робостью и почтением взирал на кухонную утварь, на плиту, которая, повинуясь легкому движению руки, начинала нагревать кушанье, на воду, бежавшую из крана по первому требованию, на миксер, за несколько секунд превращавший великолепные фрукты во вкуснейшее пюре. Его восхищало все: мельница для перца и тостер, из которого хлеб выпрыгивал в воздух, холодильник, прятавший в своем нутре кусочек зимы, и спиралевидный пробочник, мгновенно откупоривавший любую бутылку. Но больше всего понравился Урдалаку предмет, с помощью которого Маргарита приготовляла овощи.

Как-то раз по дороге в супермаркет бабушка купила у торговца-разносчика набор терок и ножей, позволявших фигурно резать овощи. С их помощью можно было превратить редиску в цветок, сделать яичное кружево, придать куску репы форму звезды с пятью лучами. Осваивая покупку, бабушка провела в кухне целый час, испытывая терки и ножики на всех фруктах и овощах, которые ей удалось найти в холодильнике. Демонстрация возможностей овощных ножей окончательно пленила Урдалака. Вот оно, настоящее искусство, настоящий талант! И всего лишь ради удовольствия красиво сервировать завтрак! У монстра на глаза навернулись слезы. Скажем прямо, такое случалось с ним крайне редко. Во-первых, потому что слезы были едкие и причиняли ему неимоверные страдания, а во-вторых, потому что его извращенный ум запрещал эмоциям выходить наружу. Эмоции Урдалак проявлял в исключительных случаях.

Но здесь, в этой кухне, глядя, как произведения искусства, соединившие в себе эфемерность красоты и утилитарность геометрической формы, создаются прямо у него на глазах, его светлейшее высочество Урдалак поистине утратил дар речи. Злодей чувствовал, как он возрождается для новой жизни. Словно его сердце, долгое время молчавшее, вновь начало биться. Обычно у него в голове стучал один лишь отбойный молоток. Теперь в ушах его буйствовал Вагнер. Именно здесь, в кухне, Урдалак решил начать новую жизнь. Почтенная дама по имени Маргарита настолько приворожила его, что он стал каждый день пробираться в кухню, чтобы полюбоваться ею. Иногда ему случалось заснуть в одном из шкафов и проспать в нем до утра. Однажды ночью он подвергся нападению ужасного существа, вооруженного струей ядовитого газа. Но так как Урдалак давно уже состоял из исключительно вредных субстанций, яд не причинил ему никакого вреда.

Ужасный У познакомился с матерью Артура и нашел ее довольно странной. В самом деле, когда она искала стакан, чтобы налить в него воды, она открывала все шкафы подряд, охала и ахала, но никогда ничего не находила и в конце концов решала обойтись без воды, лишь бы не продолжать эти бесконечные поиски. Но даже Урдалак успел выучить, где хранятся стаканы, где тарелки, а где столовые приборы и прочие кухонные принадлежности.

Урдалак знал также, где спрятана большая бутылка виски, к которой время от времени прикладывался Арчибальд. Больше трех лет Урдалак продержал Арчибальда в своей темнице в Некрополисе, но сегодня он очень жалел об этом. Арчибальд был классный парень. Он каждый день приходил в кухню и, исполняя просьбы Маргариты, что-нибудь чинил. Он мог пробить засорившуюся раковину и подтянуть разболтавшуюся петлю, державшую дверцу шкафа. Он точил ножи, очищал всевозможные поверхности от известкового налета, чинил постоянно ломавшиеся кухонные машины.

С великим изумлением взирал Урдалак на Арчибальда и Маргариту, наблюдал, как они помогают друг другу, какое между ними царит согласие, и восторгам его не было конца. Он даже не подозревал, что в отношениях может царить радость и гармония. У него ни с кем не было таких отношений, даже с родителями, потому что они очень рано покинули этот мир. Любовь, согласие, дружба, разделение труда — ни одно из этих понятий не было ему известно. Тем более что он уже давно не имел обыкновения ни с кем ничего делить. Однако дурной характер взял свое, и выводы, которые сделал Урдалак из своих наблюдений, были отнюдь не утешительными для обитателей кухни. Урдалак решил: раз верхний мир такой гуманный и гармоничный, значит, он без особых проблем сумеет захватить его и стать его повелителем.

Ужасный У дал самому себе торжественное обещание, что, как только он захватит власть в этом новом королевстве, он удостоит Маргариту сана почетной гражданки и главного шеф-повара королевской кухни.

Стремясь приблизить долгожданный миг, Урдалак утащил у бабушки зернышко риса и поволок его к художнику-граверу.

Художника Урдалак отыскал в одном из баров Пятого континента, а именно в знаменитом «Сногсшибательном экстрим-баре», которым владел Макс. Это был самый талантливый художник и гравер на всем континенте, заказчики буквально рвали его на части и платили золотом, а он выбивал, гравировал, рисовал и живописал завлекательные вывески, притягивавшие клиентов, словно мед мух. Он всегда был очень занят, его книга заказов была заполнена на десять лун вперед. Но стоило художнику увидеть перед собой Ужасного У, он согласился написать все что угодно в любой срок.

Урдалаку осталось только найти гонца. Но в этом вопросе жители всех Семи континентов были единодушны: самыми лучшими почтальонами, способными доставить письмо непосредственно в руки адресату, были пауки. Ужасный У обратился в компанию «Тарантул-Экспресс». Компания принадлежала уроженцу племени тутатама, ибо только тутатамцы умели дрессировать насекомых. Фирма тутатамца Хара-Кири не знала кризисов и с каждым годом процветала все больше и больше. Девяносто процентов заказов фирма получала от жителей Пятого континента, то есть от клевочуваков: чуваки были слишком ленивы, чтобы самим доставлять свои письма.

Дела Хара-Кири шли в гору, сам он чувствовал себя прекрасно, поэтому, когда к нему в контору явился Ужасный У, он не сразу понял, с кем имеет дело. А, услышав, что от него требуется и в какие сроки, не рассуждая, отказал. У него и без этого мерзкого типа много клиентов. Но уже в следующую секунду тутатамец пожалел о своем отказе. Стальная рукоклешня схватила его за горло и приподняла над землей.

— Или ты в кратчайшие сроки дрессируешь паука, который отнесет послание в большой мир человеку по имени Артур, или твоя гнусная харя навсегда распростится с твоим тщедушным телом, а твои жирные пауки пойдут на стол любителям экстремальной кухни!

Условия были высказаны достаточно ясно, и Хара-Кири согласился.

— Вот так рисовое зернышко и попало к тебе, мой юный Артур! — говорит Урдалак, ужасно довольный своей хитростью.

Надо сказать, рассказ Урдалака был довольно длинный, и поначалу Артур на- деялся, что за это время минипуты успеют придумать, как спасти Селению. Но, увидев, как простодушные маленькие человечки уселись на землю и, развесив уши, слушают Ужасного У, махнул на них рукой. Какой толк злиться, если твоя злость ни к чему не приведет? Что ж, значит, придется выкручиваться самому.

— Однако заболтались мы что-то! — насмешливо произносит Урдалак и, прикрываясь своей заложницей, направляется в зал перемещения. — Скоро восход, и мне хотелось бы прийти заранее, чтобы не опоздать! — со смехом добавляет он.

Если бы у минипутов были автомобили, Артур решил бы, что он слышит не смех, а глохнущий двигатель.

Продолжая прикрываться Селенией, Урдалак входит в знаменитый зал перемещения.

За ним по пятам следуют Артур, Миро и Барахлюш. Только у них хватило мужества не бросить принцессу на произвол судьбы, а точнее, на произвол Ужасного У. Острым ногтем повелитель мрака разрывает кокон, где, как обычно, спит проводник. Старичок падает на пол, словно перезрелая груша.

— Когда же вы перестанете шастать то туда, то сюда?! — ворчит он.

— Сегодня это случится в последний раз, — уверенно заявляет Урдалак, и лицо его расплывается в омерзительной улыбке. — Потом можешь спать спокойно.

Старичок проводник окидывает взором жуткую фигуру Урдалака. Он нисколько не напуган, напротив, в глазах его светится неподдельное любопытство.

— Ого?! Никак сам малыш Урдалак?! Долго же я тебя не видел! Ты вырос за это время! — говорит он.

Урдалак не любит фамильярности, однако ссориться с проводником ему нельзя: вдруг он помешает превращению?

— Да! И намереваюсь вырасти еще больше! — надменно отвечает Ужасный У.

— Шел бы ты лучше спать! Куда тебе еще расти? Ты свою голову давно видел? Небось сам до собственной макушки уже не дотягиваешься! Нет, тебе вздремнуть часок никак не повредит! — советует Ужасному У проводник.

— Замолчи, старый дурак! Или уснешь вечным сном! — не сумев сдержаться, гневно кричит Урдалак.

Решив, что Урдалак забыл о ней, Селения делает попытку вывернуться из его рук. Но повелитель мрака по-прежнему начеку и только сильнее сдавливает свои объятия. Лезвие ножа вот-вот вопьется девочке в кожу.

— Всем успокоиться! — неожиданно властно кричит Артур.

Напряжение спадает, и даже Селения прекращает колотить руками и ногами воздух.

— Послушай, Урдалак! Если ты хочешь попасть в большой мир, иди! Только оставь здесь Селению! — обращается к злодею Артур.

Урдалак улыбается, но, как известно, от его улыбки еще никому никогда не было весело.

— Не беспокойся, мой юный друг! У меня нет никакого желания брать с собой эту упрямую кошку, — отвечает он. — Там, наверху, найдется множество других принцесс, которые будут рады служить мне!

Нельзя верить такому испорченному созданию, как Урдалак, однако Артуру почему-то кажется, что сейчас он говорит правду. Конечно, мысль о том, что Урдалак попадет в мир людей, не может радовать мальчика, но главное для него — спасти Селению. Потом он займется Урдалаком.

Артур делает знак Миро. Мудрый крот понимает его без слов.

— Проводник! Начинай процедуру! — приказывает Миро.

Глава 21

Воины племени бонго-матассалаи сидят вокруг костра, устремив взоры на холм, из-за которого вот-вот поднимется солнце. Подзорная труба по-прежнему обращена линзой вниз. Сейчас она напоминает покинутый маяк. Огонь костра слабо потрескивает, и вождь замечает, что пламя поменяло цвет. Он долго водит ладонью над огнем, а затем сует в огонь всю руку. Ничего не происходит.

— Огонь больше не греет, — встревоженно сообщает Велло. — Злые духи пробудились и начали выходить из земли.

Страшная новость встречена молчанием. Бонго-матассалаи берут друг друга за руки и образуют защитный круг. Чтобы противостоять волнам холода, поднимающимся из мира злых духов, им необходимо сохранить тепло. Наконец первые солнечные лучи озаряют вершину соседнего холма. Вскоре золотистые волны солнечного света затопят лес, расположенный рядом с домом Арчибальда. У Артура есть еще минута, чтобы вернуться в свой мир. Потом будет поздно: мальчик навсегда останется в мире минипутов. Но воины не знают, что вместо Артура к перемещению готовится Урдалак.

Проводник указывает на последнее из трех колец — кольцо души — и велит полностью повернуть его. Зная Урдалака, есть повод задать себе вопрос: надо ли приводить в действие это кольцо, если у перемещаемого нет души?

Артур нервно сплетает и расплетает пальцы. Барахлюш, никогда не отличавшийся излишней храбростью, прячется за спинами товарищей. Но, поскольку он не только трусоват, но и любопытен, его лукавая мордашка то и дело выглядывает из-за спины Миро. Сначала крот стоит рядом с Артуром. Потом с отсутствующим видом: начинает потихоньку отходить в сторону, надеясь незаметно приблизиться к стене. Он тоже кое-что замыслил.

Урдалак не замечает маневров Миро. Похоже, он слишком взволнован: мысль о том, что скоро он окажется в совершенно новом для него мире, пьянит его и одновременно пугает. В последнем, разумеется, он никогда не признается. Урдалак, к его счастью, еще не знает, что в том мире, куда он стремится попасть, не нужны негодяи вроде него. В нем достаточно своих урдалаков, всегда готовых устроить какую-нибудь пакость.

Ужасный У встает под огромную линзу, которой предстоит втянуть его в себя и протолкнуть через трубу. Он чуть-чуть отпустил от себя Селению, однако лезвие его ножа по-прежнему угрожает перерезать ей горло. Но вскоре ему придется освободить одну руку, чтобы повернуть пусковую рукоятку. Именно этого Артур боится больше всего. Вдруг Урдалак не отпустит Селению? Или решит исполнить свою угрозу?

Тем временем Миро, не привлекая внимания к своей персоне, добрался до стены, где расположен пусковой рычаг. Отлично, остается только установить необходимую мощность, а потом вовремя подсуетиться. И Миро устанавливает стрелку на полную мощность.

— Прощайте, коротышки, когда-нибудь я доставлю себе удовольствие раздавить вас всех разом! — обращается к провожающим поневоле Урдалак.

В любой момент этот негодяй находит самые гадкие слова. Артур в отчаянии. Судя по тому, как лезвие ножа передвигается по шее Селении, Ужасный У хочет оставить минипутам на прощание свой кровавый автограф. Ведь он уверен, что больше никогда сюда не вернется.

Артур растерян: он не знает, что делать. Барахлюш готов впасть в панику. Вся надежда на мудрого крота. Сосредоточившись, Миро вспоминает, что, когда Урдалак был маленьким, он вовсе не был таким чудовищем, каким стал сейчас. Правда, он очень плохо учился в школе, но уже тогда обладал огромной физической силой. На спортивной площадке ему не было равных. Лучший центровой нападающий в состязаниях толкай-смородину, лучший защитник в игре передай-оливку, лучший метатель в соревнованиях шлепни-по-косточке. А еще он лучше всех бегал и прыгал. В спортивных состязаниях у Урдалака не было конкурентов, поэтому спорт скоро ему наскучил. «Если выигрываешь без труда, то побеждаешь без славы», — прочел он когда-то в Большой книге. Это, пожалуй, единственная мудрость, которую ему удалось сохранить после долгих лет учебы в школе.

Гораздо больше, чем состязания в силе и ловкости, Урдалак любил игры. Игра давала ему возможность почувствовать интеллектуальное превосходство над противником. Однако его умственные способности были гораздо скромнее его амбиций, а так как о проигрыше не могло быть и речи, то он часто плутовал.

Больше всего он любил играть в хамелеона. И хотя это была игра для самых маленьких, Урдалак, у которого не было родителей, часто играл с малышами. Играют в хамелеона обычно двое, стоя друг перед другом. Первый игрок велит второму стать хамелеоном. Теперь второй игрок обязан воспроизводить любые движения, которые будет делать первый. Иначе говоря, если первый игрок поднимал ногу, второй должен был сделать то же самое.

Миро очень рад, что ему удалось вспомнить кое-какие подробности из юности Урдалака.

— Прощайте! — раскланивается Урдалак, словно актер после исполнения водевиля.

Видя, что Ужасный У готовится нажать на пусковое устройство, Миро изо всех сил кричит:

— Урдалак!

Ужасный У вздрагивает и оборачивается.

— Ха-а-а… ме-е-е… леон!!! Го-ло-ва! — нараспев кричит Миро, быстро поднимая лапы к голове.

Рефлекторно, то есть совершенно бессознательно, Урдалак отвечает на распевный призыв Миро и кладет обе рукоклешни себе на голову.

И вот уже Артур летит быстрее ястреба, быстрее гепарда. Он понимает, что они, наконец, перехитрили Урдалака. Теперь, когда У поднял руки вверх, для чего ему, естественно, пришлось отпустить Селению, мальчик с силой толкает монстра на линзу. Миро поворачивает рукоятку, и Урдалак исчезает, поглощенный волшебным стеклом. Миро придал его передвижению сверхзвуковую скорость.

Урдалак бесследно исчез. Нет, один след все же остался. Это тонкая царапина на шее Селении. Бедная принцесса едва держится на ногах, и, чтобы она не упала, Артур подхватывает ее на руки. Подбежавший Миро велит опустить девочку в кресло и исследует царапину. Ничего серьезного. Всего лишь легкий порез, образовавшийся от сильно прижатого острого лезвия к нежной коже шеи. Селения приходит в себя и улыбается своему принцу. Ах, как долго она его ждала!

— Мой дорогой Артур, как я рада тебя видеть! — шепчет она.

Артур так счастлив слышать ее голос, что в растерянности не знает, что ответить. Селения окончательно приходит в себя. Вскочив с кресла, она проделывает несколько упражнений, разминая затекшие руки и ноги, подпрыгивает, а потом со счастливым визгом бросается Артуру на шею:

— Ох, Артур, мне так не хочется с тобой расставаться! — звонким голосом заявляет она.

И звучно чмокает его в щеку. Артур сначала краснеет, а потом мрачнеет.

— Знаешь, мне кажется, что даже если бы я… если бы я даже захотел… я все равно не смог бы расстаться с тобой, — загадочным тоном отвечает он.

Но принцесса не замечает ни смущения, ни неуверенности в его словах. Она так рада, что прекрасный принц спас ее от мерзкого Урдалака!

Подзорная труба содрогается. Бонго-матассалаи с волнением смотрят на нее: похоже, сейчас она превратится в настоящий вулкан. Внезапно огонь в костре гаснет, хотя никто, ни люди, ни ветер, не пытался его задуть. А в ясном голубом небе звучат громовые раскаты. Но в природе ничто не говорит о приближении грозы. Прислушавшись, бонго-матассалаи обнаруживают, что громыхает внутри подзорной трубы.

Внезапно из трубы вылетает огненный смерч, а вместе с ним нечто, более всего напоминающее черную комету с длинным хвостом. Все происходит так быстро, что никто из воинов, включая вождя, не успевает заметить, кого же так стремительно огонь вынес вместе с собой из мира минипутов. Из дома выскакивает взволнованный Арчибальд.

— Что случилось? Кто стрелял? — кричит он, чтобы бонго-матассалаи его услышали.

Вождь племени тычет пальцем в подзорную трубу. Других объяснений он дать пока не способен.

Следом за Арчибальдом из дома на улицу выскакивают Арман и его жена.

— Вы не должны здесь оставаться, Арчибальд! Я слышал, как гремел гром! Значит, скоро начнется гроза, пойдет дождь, и вы простудитесь! — заботливо говорит Арчибальду зять, обнимая его за плечи.

Дедушке очень хочется сказать Арману, какой он козел, и указать ему на чистое голубое небо. Но тогда ему пришлось бы объяснять истинные причины грома, а Арчибальд не уверен, что эти объяснения пойдут всем на пользу.

— Ты прав, мой добрый Арман! Вернемся! Ты поможешь мне развести огонь в камине, — говорит дедушка, пресекая дальнейшие вопросы Армана.

Тем временем солнце постепенно заливает подзорную трубу. Мощный поток света обрушивается на штатив, на яму, куда направлена линза, и, постепенно разливаясь, затопляет пятиконечный коврик. На лицах воинов читается ужас, и, если бы не давняя привычка сохранять спокойствие в любых ситуациях, они бы давно вырвали у себя на головах все волосы, а потом посыпали головы пеплом от потухшего костра. Сейчас им больше всего хочется кричать, вопить, бежать, словом, как-то занять себя, пока вождь примет правильное решение. Но они просто молча стоят, понимая, что им остается лишь склониться перед капризами великой Природы, по собственному усмотрению поменявшей все их планы. Луч солнца добирается до окуляра и разбивается на сотни крохотных частиц.

Время, отведенное на возвращение, истекло. Артур стал узником своего минипутского тела, узником подземного мира. Он дорого заплатил за свое непослушание.

В юности Урдалак тоже прошел испытания на право стать одним из членов племени бонго-матассалаи, бывших, как известно, побратимами минипутов. Большой совет минипутов и совет воинов матассалаи специально направили его для прохождения испытаний. Успешно выдержав все экзамены, он, как Арчибальд и Артур, научился сливаться с природой. Но, в отличие от Артура и его дедушки, Урдалак прошел последнюю дистанцию в рекордно короткий срок, вызвав всеобщее восхищение, после чего имя его было занесено на пальмовый лист и помещено в минипутскую книгу рекордов. Особенно понравился всем его финальный прыжок со скалы, когда он, подобно птице, долго парил в воздухе над рекой.

Но даже этот прыжок не идет ни в какое сравнение с тем почти космическим прыжком, который пришлось ему совершить, когда он покинул пределы своего измерения. Поставив рукоятку прибора на максимум, Миро не только с грохотом и свистом пропустил Урдалака через трубу, но и забросил его в лесок, расположенный километрах в трех от дома.

На протяжении всего полета не привыкший к высоте Урдалак ревел так, что вполне мог соперничать с громовыми раскатами. С годами у Урдалака от высоты начала кружиться голова, но его ранг правителя не позволял в этом сознаться. Почти божество не может страдать от мигрени, как простой смертный. Те редкие субъекты, которым довелось увидеть, в какую панику впадал Урдалак, случайно очутившись на краю бездны, уже никому не могли ничего рассказать. Урдалак собственноручно избавлялся от них, полагая, что слухи о его слабости нанесут ущерб его величию.

На протяжении всего полета в большой мир он ни разу не открыл глаза, а потому не смог полюбоваться прелестными пейзажами. Те, кто видели по телевизору приземление космического корабля в пустыне, вполне могут представить себе приземление Урдалака. Столкновение с землей было твердым и болезненным, потому что он врезался в единственный лежавший на поляне камень.

С трудом поднявшись, Урдалак принялся приводить в порядок свои конечности, которые после столкновения с камнем пощелкивали и плохо его слушались. Наконец он почувствовал, что прочно стоит на ногах. Теперь можно и оглядеться.

Он стоял посреди благоухающей лесной поляны. Слева поблескивало большое озеро, на берегу которого разрослась огромная плакучая ива. Похоже, она уже лет сто пьет воду из этого озера. Справа раскинулся дубовый лес. Растительность радует глаз, однако она мало чем отличается от растительности Седьмого континента. Кроме, разумеется, размеров.

Урдалак разочарован.

— Совершить такое долгое и трудное путешествие, чтобы вернуться туда, откуда улетел? — недовольно произносит он, внимательно разглядывая местность.

В верхушках деревьев солнечные лучи играют в прятки; один из лучей достигает глаз Урдалака.

— Уберите этот ужасный свет! — возмущенно кричит он.

Глаза Урдалака совершенно не приспособлены к яркому свету, потому что большую часть времени он привык проводить в полумраке своего дворца.

Но тут солнце исчезает, и на черную фигурку наползает тень. Гигантская тень с огромными торчащими вперед клещами-рогами. Приложив ладонь козырьком ко лбу, Урдалак задирает голову и видит, как на него надвигается чудовищных размеров жук. Это жук-рогач, принадлежащий к отряду самых свирепых жуков. А этот экземпляр отличается особой свирепостью, потому что он является вождем племени.

Жуки-рогачи очень сильны и обладают превосходной памятью. Когда-то они обитали на окраинах Седьмого континента, но потом туда явился Урдалак и выжег все живое, включая жуков-рогачей. Но нынешние жуки прекрасно помнят своих предков, не- когда населявших Немоландию. Неудивительно, что безоружный Урдалак каменеет от ужаса при виде гигантского насекомого, глаза которого постепенно наливаются тысячелетним гневом.

— Быть может, мы сначала поговорим? — заискивающим тоном произносит несчастный У, пытаясь выиграть время.

Но насекомое не намерено вступать в переговоры. Оно жаждет мести. И вот уже страшные рога-клещи сжимают Урдалака и отрывают его от земли. Ужасный диктатор, мечтавший о великой славе, о покорении новой страны, сейчас умрет, словно навозная муха, растерзанная на части огромным жуком.

Охваченный паническим страхом Урдалак дрожит всем телом, каждой его искореженной клеточкой, трясется с головы до ног.

Жук замирает и в изумлении смотрит на свою добычу, с которой творится что-то непонятное. Сотрясающийся в конвульсиях Урдалак начинает увеличиваться. Жук в панике и торопится засунуть добычу в рот, но время упущено: лакомство уже слишком велико. Урдалак растет с неимоверной скоростью, и вскоре на рогах жука остается лишь жалкий клочок ткани из плаща Урдалака.

С видимым удовольствием повелитель потягивается. Его новый рост, равный двум метрам сорока сантиметрам, ему явно нравится. Тем более что с высоты этого роста его новое королевство выглядит гораздо более привлекательным. Наклонившись, он замечает продирающегося сквозь густые заросли травы жука-рогача, хватает его и с нескрываемым презрением разглядывает свою добычу.

— Вот и тебе пришло время отправиться к своим предкам, — криво усмехаясь, говорит он жуку-рогачу, а потом бросает его в рот и проглатывает, даже не удосужившись разжевать.

Лес замер. Даже листья перестали шелестеть. На поляне воцаряется мертвая тишина.

Лесные зверюшки, с любопытством наблюдавшие из своих укрытий за Урдалаком, замерли, придавленные к земле гнетущей тяжестью энергетических волн, исходящих от мерзкого черного существа, внезапно выросшего посреди поляны, словно гриб поганка после дождя.

Проглотив жука, Урдалак удовлетворенно облизывается и пристальным взором обводит окружающие его лесные заросли. Он ощущает на себе взгляды сотен глаз, испуганных и любопытных одновременно. Урдалак доволен: подданные должны бояться своего повелителя. Для окружающей его лесной мелкоты начинается новая жизнь. Но и кролики в норах, и птицы в гнездах, и белки на ветвях чувствуют, что грядет эра хаоса.

Оглядевшись, Ужасный У потирает руки и неожиданно начинает смеяться. Он смеется и никак не может остановиться. Громоподобные раскаты смеха сотрясают лес, выкатываются на равнину и эхом разбегаются по соседним холмам.

У Арчибальда волосы встают дыбом. Он узнал бы этот смех среди тысячи других звуков. В темнице Некрополиса ему не раз приходилось слышать его.

Воины племени бонго-матассалаи тоже слышат этот зловещий смех и понимают, что случилось непоправимое. В растерянности, сбившись в кучу, они закрывают глаза и принимаются читать длинное заклинание, отгоняющее злых духов.

Новый рост — два метра сорок сантиметров — Урдалака вполне устраивает. Он уже освоился в большом мире и готов творить зло. Никто не сможет противостоять ему, потому что, к величайшему несчастью всего человечества, единственный мальчик, который мог бы дать отпор Урдалаку, отныне имеет рост всего два миллиметра.