Читать «Веселый купец»

Жил-был моряк Антоний. У него был свой собственный двухмачтовый корабль. Антоний был итальянец, и корабль его ходил по всем морям. Корабли у других хозяев назывались важно. То «Святой Николай», то «Город Генуя» или «Король Филипп», а Антоний назвал свой корабль «Не Горюй».

Бывало, нет в море ветру, стоит корабль. Всем досадно. Антоний глянет на паруса и скажет весело:

— Стоит «Не Горюй»!

Раз положило ветром корабль совсем боком, все перепугались, Антоний как крикнет:

— Лежит «Не Горюй»!

У всех и страх прошел, и побежали матросы на мачты убирать паруса. И все говорили:

— Разобьет нас о камни, все равно капитан крикнет свое: «Пропал «Не Горюй»!»

А надо сказать, что везло Антонию во всем: стоят корабли в гавани, везти нечего, хозяева злые по берегу ходят. А гляди — Антоний наберет всякой дребедени и чуть не по самую палубу загрузит корабль.

— Мне всегда счастье будет, — говорил Антоний. — Имя у меня такое — все Антонии счастливые. А которые несчастные Антонии, так это значит дураки. Дурака как ни назови, все равно за борт свалится.

Все к Антонию служить набивались. Понятное дело: коли хозяину везет, значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все в порту и звали Антония — Веселый Купец.

Стоял Антоний со своим кораблем в речном порту. И как назло уж вовсе никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает — нечего везти. Пришел в порт, дымит трубочкой, торопится по пристани. А с других кораблей хозяева поглядывают, подмигивают, локтем соседей подталкивают — кивают на Антония.

— Кажись, невеселый идет.

Один крикнул:

— Эй, Антоний! Грузу-то много ли?

Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:

— Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.

А ему рукой машут — врешь, значит, хвастаешь.

А к вечеру едут в порт подводы одна за другой, вереницей, еле лошади тянут. И все к Антонию. Повыскакивали с кораблей на берег люди, щупают на ходу, что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, — а из мешка песок.

И все стали кричать:

— Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!

Антоний только на матросов покрикивает:

— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!

Люди над матросами смеются:

— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?

А матросы поплевывают:

— Дело хозяйское.

— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.

А Антоний хлопочет:

— Туда клади, сюда неси.

Под утро загрузили корабль — дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в море.

А Антоний и вправду не знал, куда с этим песком деваться. Вышел в море и не знает, куда курс держать.

«Эх, — думает Антоний, — есть одна гавань, и город там богатый — давно там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».

Набил трубочку, вышел на палубу. Надулись паруса пузырями, идет судно попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от палубы смоляной горячий дух поднимается. Везет «Не Горюй» полное брюхо песку, тянет, везет, куда хозяин ведет. Тяжело на волне переваливается. Матросы в тень забрались и в карты шлепают. Один рулевой стоит и правит, куда велел Антоний.

Наутро стали подходить к берегу. Что такое? Узнать Антоний не может: как будто и тот город стоит, куда шел, да берега не узнать: где раньше деревянные сваи из воды забором торчали, черные, как старые зубы, — тут уж стена каменная стоит, загораживает гавань от зыби. А на пристани народу — как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено.

Приказал Антоний отдать якорь. Не вошел в гавань, а поставил судно перед каменной стенкой.

— Спускай, — говорит, — ребята, шлюпку: я на берег еду.

Гребут молодцы, наваливаются, Антоний правит. Вот проход в стене оставлен. Прошел в проход Антоний, гребут к пристани. Батюшки! Пристать некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят.

— Сюда! Сюда! — кричат с берега и показывают, где есть удобное местечко. Выскочил Антоний на берег — еле пройти, протиснуться. Рабочих, каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают:

— Не спи, — кричат, — поторапливайся.

И все, как мукой, каменной пылью засыпаны.

— Не ко времени, — говорят Антонию, — не ко времени пришел, брат. Тут у нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди дальше со своим судном.

И никто на Антония и глядеть не хочет.

«Ну, — думает Антоний, — не стыдно и уйти: нельзя никому здесь выгружаться, не я один».

И пошел в город.

«Куплю, — думает, — бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно весело будет».

Вдруг подходит к нему старик — тамошний купец.

— О, — говорит, — Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди — и тебе не повезло. А товар-то дорогой, должно?

Антоний рассмеялся:

— Да просто песок.

— Речной? — старик крикнул и присел даже.

— С реки, — говорит Антоний.

— Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король приезжает, нам три недели осталось, а песку-то проклятого не хватает на постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли?

— Да я знал, — говорит Антоний, — о чем вы плачете, — вот и привез песку. Цена-то вот только хороша ли?

А тут уж народ обступил, и все кричат:

— Песок! Песок привез! Самолучший.

И наперебой гонят цену — крик подняли.

— Много ли?

— Полно судно!

Антоний и в город не успел сходить.

— Гони, — кричат, — судно сюда, к самой постройке.

Засмеялся Антоний, в землю плюнул.

— Тьфу ты, — говорит, — вот поди: даром я Антоний, что ли?

Нагнали народу выгружать Антониев корабль. Песок горой на пристань высыпают, Антоний сидит да деньги считает. Матросам бочонок вина поставил. Сидят выпивают и песни горланят.

Снялся утром Антоний, а куда — матросы не спрашивают. Так уж заведено было: хоть к черту на рога. А ведет Антоний судно — значит, не горюй. Капитан знает!

Скрылся за кормой город — легкой полоской лежит на горизонте берег, будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым пузом, порожнем бежит. Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в море. Надулись паруса, напружились мачты. Антоний выколачивает трубочку о борт. Кричит:

— Давай мне, ребята, кружку вина!

Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта. Летняя погода — веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым лебедем переваливается корабль на всех парусах.

А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище. Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг крикнул кто-то:

— Гляди — не Антоний ли?

Все глянули — и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце ударило в них красным пламенем.

Вышел на пристань Антоний.

— Что, — говорят, — на зубах не хрустит?

Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.

— Тебя как звать? — спрашивает одного.

— Филипп.

— Вот здесь и прилип! А тебя?

— Герасим.

— Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет.

Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там хозяин накуролесил?

А те все в одно слово:

— За морем были, весь товар сбыли.

Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит.

Одни говорят:

— С ума сошел от форсу.

А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок возили. Загрузился Антоний песком. Вышел в море, оглянулся — три корабля сзади.

И направил Антоний свой корабль прямо в море. Глядит — и все три корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные.

А Антоний посмеивается:

— Иди, иди, по воде следу нету, дай срок.

Стих ветер. Лежит море как скатерть шелковая, и на нем три белых корабля, а впереди четвертый, Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным небом — только звезды на небе горят, колыхаются. И тут задышал ветерок. Встрепенулся «Не Горюй», выпучились паруса, зашептал ветер в снастях, зажурчала вдоль бортов вода.

Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда надо.

— Так и веди, — сказал Антоний, — а огня на судне — чтоб ни-ни, чтоб и трубки на палубе не зажгли.

А три корабля все шли туда, вперед, как повел их Антоний, — всю ночь шли. Наутро глянули — нет Антония. Ушел «Не Горюй» — и загоревали. Надул Веселый Купец, удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой песок в море сыпали. Пропади он пропадом!

В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался.

— Куда ж ты возил? — спрашивают.

— А на мельницу, — говорит Антоний, — на муку мололи. Приходи нонче ко мне блины есть.

Денег стало у Антония — куча. И привязалось к нему счастье — хоть поленом гони. И уж все на него сердиться забыли. Придут капитаны погостить на судно — Антоний вина не жалеет.

Вот раз идет Антоний в море и видит — дым идет из моря. Что за чудо? Не горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть людей.

Он к дыму, а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли — ждали, что капитан увидит.

— Ничего не пойму, — сказал Антоний, — кухня по морю плывет. Черная труба торчит, а оттуда дым валит.

И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал:

— Слыхал я про это. Это — пароход.

— Сам знаю, — сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в каюту.

— А здорово прет проклятая пекарня, — сказали матросы.

А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые повисли на реях. И вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим дымом. Прошел мимо корабля — и слышно было в тихой ночи, как ворочается, урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает…

Выскочил Антоний на палубу, глянул вслед пароходу:

— Как еще вода эту жаровню держит! — и плюнул за борт: — На тебе на дорогу.

Старый матрос подошел к Антонию, кивнул вслед пароходу:

— А ведь самый-то лучший груз они подбирают.

— Плевал я, — засмеялся Антоний, — пусть дураки везут им мешки да бочки. Да на этой жаровне и ладан серой провоняет! А много ли их, пароходов-то?

— Да слыхал, что уж два их в нашем море завелось.

Ушел старик спать. Антоний долго глядел вслед пароходу и видел, как уходит вдаль огонек, все меньше, меньше и вот уж совсем не стало.

— Ишь устилает, — сказал Антоний. — Погоди! — и погрозил кулаком пароходу вслед.

С полночи заиграл ветерок, скрипнули мачты, проснулся «Не Горюй» и пошел полным ветром через море, на ту сторону.

А на той стороне был город на море. И прямо пройти к этому городу нельзя было. Под водой лежала каменная гряда. Каменные горы стеной стояли, острые, как пики, и только порожним кораблям можно было проскользнуть поверх этих пик, а груженые корабли делали крюк, большой дугой обходили эти мели и камни.

Антоний не спал ночью, поджидал, когда надо свернуть и пойти вдоль страшных каменьев.

«Волчьи зубы», — говорили моряки про эти каменья.

Стало светать, и уж близко должны быть Волчьи зубы. Глядит Антоний вперед — что за чудо? Будто вышел зуб из воды и торчит черным пеньком. Присмотрелся — что за дьявол? Никак пароход стоит. Стоит как раз на «зубах».

— Ребята! — крикнул Антоний, — попала кузница волку в зубы.

Все вскочили, все через борт глядят, глаза со сна протирают.

— Верно! Сел пароход на каменья.

А на пароходе флаг на мачте и флаг узлом завязан: просит пароход флагом помощи.

Антоний направил корабль к пароходу, а с парохода к нему шлюпка идет, гребут гребцы изо всех сил. Приехал сам капитан.

— Антоний, — говорит капитан, — будь, Антоний, другом, спаси ты нас.

— А езжайте все ко мне, — говорит Антоний, — я гостям всегда рад.

— Нет, — говорит капитан, — нет, Антоний. Дай ты мне один свой парус. У меня дырка в боку. Я твой парус подведу, растяну за четыре угла, и он мне как пластырем дыру мою залепит. Дойду как-нибудь до порта.

— Тебе пластырь надо? — говорит Антоний. — У меня не аптека!

— Антоний, — взмолился капитан, — видишь, стоит мой пароход, а ты мимо идешь…

— Я тоже стоял, а ты мимо шел, — смеется Антоний, — я ж не плакал.

— Так ведь потонет пароход! — закричал капитан.

— А зачем кузнице по морю плавать? — сказал Антоний. — Бросай свой утюг, вези всех людей сюда. А не хочешь — я дальше пошел. Решай: раз и два.

Озлился капитан, чуть не заплакал. Однако поехал назад и всех людей перевез к Антонию на корабль.

— Пошел «Не Горюй»! — крикнул Антоний и пустил корабль в обход вдоль «зубов».

А капитан стоял на борту и все глядел, как тонул его пароход.

— Все равно другой остался, — шепнул старик Антонию в ухо.

А на другом пароходе был ловкий капитан. Осторожный моряк, изворотливый. Бегал, рыскал его пароход по всем портам. Только Антоний сунется за товаром, — глядь — уж пароход перехватил и увез куда надо.

Товарищи-капитаны смеются.

— Что, — говорят, — вози песок, Веселый Купец.

— Всему время будет, — говорит Антоний. — Чего вы пароходом пугаете? Да плевал я на это чучело, коли я Антоний! Чем пароход грузится?

— Да не для тебя это, — говорят капитаны. — Маслом прованским грузится — новое масло, брат, а за морем его нет. Сейчас какую хочешь там цену дадут — приди только вперед парохода. А уж опоздаешь — никто и бочки одной не возьмет. Повезешь домой.

— Плевал я, — сказал Антоний, и побежал в город. Накупил масла на все деньги, что были. На пароход бочки катают, спешат, а на Антониев корабль и того хлеще: вся команда в поту. И закатывают, закатывают, как орехи в мешок сыпят.

Управился Антоний раньше парохода. Скорей ставь паруса, пошел в море.

Как двинул ветер с берега — еле мачты держат, зыбь в корму шлепает, подгоняет.

— Не горюй! — кричит Антоний. — А что, ребята, не Антоний я?

Уж вот-вот он, берег. Еще немного. Спадать тут стал ветер, не дотянул. Ах, чуть-чуть бы — вон и город видать, рукой подать. Оглянулся Антоний и видит: дымит сзади пароход. Вот уж видать, как торчит черной папиросой труба из моря, а вот и весь пароход видно стало. А у Антония нет ветру в парусах, нет совсем, хоть сам дуй. Совсем нагоняет Антония черный пароход, и черным змеем далеко-далеко уходит дым, виснет над морем.

Прошумел мимо пароход и первым пришел в порт.

Все матросы оглянулись на Антония.

— Не горюй, — сказал Антоний, — все равно наша возьмет.

Только к ночи притащился Антоний в порт. Про товар никто и не спрашивает. У всех купцов полно масла.

— А куда, — спросил Антоний, — пароход пошел?

— Да сейчас, — говорят, — только вышел. Разве не встретили? Туда, знаешь, пошел — за Волчьи зубы, там масла нет. Цена, сказывали, как на золото.

— Ставь паруса! — крикнул Антоний.

Сорвался Антоний из порта, и побежало судно в море.

И снова двинул прежний ветер. Крепкий, ровный.

— Откуда снова взялся? — говорят матросы.

— Это он обедать ходил, — кричит Антоний. — Что он вам поденщик, что ли? Поспал, теперь свое возьмет. Не горюй, молодцы!

Ночь была темная, тьма густая стояла, только вода белыми гребнями вспыхивала, и птицами летала белая пена через Антониев корабль. Никто на корабле не спал, и сам Антоний на руле стоял. И как раз тут, вот уж скоро, должны быть рядом Волчьи зубы.

Вдруг Антоний повернул корабль — и все поняли, что направил прямо на Волчьи зубы. Да с такого хода!

Старик подбежал к Антонию:

— Хозяин! Что делаешь? На каменья правишь!

— Не горюй! — орет Антоний. — Открывай трюм, ребята, кидай бочки за борт, пока не крикну баста. Живо!

Бросились матросы, открыли трюм и давай валить бочки за борт. С ума сошел хозяин. Да все равно — не горюй!

— Вали, вали! — кричит Антоний, — живо!

Половину груза вывалили матросы. А каждый в уме путь мерит: вот-вот уж скоро Волчьи зубы.

А «Не Горюй» всплыл выше, легче стало судно, и совсем на бок положил его ветер. А на самые на Волчьи зубы напрямик к порту гонит свой корабль Антоний.

И вот они, буруны, белеют во тьме над «зубами», ревом ревет вода, пенится. В самые буруны гонит Антоний судно, со всего ходу. Матросы глаза зажмурили. Ждут, как треснет с ходу, как полетят на палубу мачты, как горшок об камень, разлетится вдребезги судно.

Влетел Антоний в пену и крикнул:

— Антоний идет! Держись!

Затрясся в пене корабль и прошел дальше. Матросы друг на друга глядят — стоят мокрые и понять не могут: на том ли, на этом свете? А корабль полугруженый лежал боком и сидел в воде как порожний. Бежит дальше.

Ветер давит паруса, трещат снасти. Вот уж два паруса выдавило; как лист по ветру унесла погода белые клочья в черную ночь. Прет Антоний прямо в порт — вон огни по берегу рассыпались, переливаются, дышат как уголья. Влетел в порт Антоний и отдал якорь.

А к судну уж шлюпка тащится.

Кричат:

— Не с маслом ли?

И часу не прошло — полна палуба купцов у Антония. Набивают цену — дай только хоть баночку.

— А парохода, — спрашивают, — не видали?

— А не знаю, — говорит Антоний, — раньше нас вышел, видать, не к вам пошел.

Продал Антоний в тот же час все масло, что у него осталось, — и такую цену дали ему, что и не снилось Антонию.

А наутро пришел пароход. Антоний капитану шляпой машет.

И ни бочки не взяли с парохода. Повернул пароход и задымил сердито.

А Антоний пришел домой.

— Нет, — говорит, — не буду я счастья моего до донышка высасывать. Переехала мне дорогу плавучая кузница!

Продал корабль, матросов всех деньгами одарил.

— Спасибо, — говорит, — за службу, ни разу меня не выдали, ребята.

И открыл Антоний на берегу корчму «Не Горюй».