1. ЖИВИТЕ БЕЗ НАС!
Сестры Сковородкины, как вы уже знаете, жили в дружной семье. Их родители друг друга любили и уважали. Но не надо думать, что они никогда не ссорились. Такое бывало тоже. Они были живые люди, уставали, как все, раздражались, и бывало, сердились друг на друга. Особенно если у них что нибудь не клеилось на работе или дома. Например папе начальник делал замечания или у мамы подгорела на плите свёкла, а папа в это время, вместо того чтобы пойти в магазин за майонезом, уходил играть к соседу в шахматы. Или когда Катя с Манечкой, вместо того чтобы сидеть тихо, орали за стенкой и мешали маме писать красивый натюрморт: кактус в полосатом горшочке, и у неё вместо зелёного кактуса выходила какая-то фиолетовая клякса, а вместо горшочка — непонятных очертаний пятно, похожее на осеннюю лужу.
Тогда мама ужасно сердилась на папу и заявляла, что всё, больше она так жить не хочет и она завтра же уйдёт из дома, посвятит себя искусству и станет известным художником, вместо того чтобы быть кухаркой, стиральной машиной, уборщицей и вообще домашним роботом, который ничего хорошего в жизни не видит, а видит только чёрную неблагодарность, и всё.
В ответ папа тоже сердился и заявлял:
— Ах, так! Пожалуйста! Скатертью дорога! Уходи, но только детей я тебе не отдам, отвезу их к тёте Рае в Саратов и наконец смогу бросить работу, которая мне до смерти осточертела, и стану профессиональным шахматистом — осуществлю свою мечту.
После этого папа сердито хлопал дверью и снова уходил к соседу, мама запиралась в своей комнате, и Катя с Маней оставались на какое-то время предоставленными сами себе.
Но они не очень-то переживали. Они рассуждали так: "Поссорились — помирятся! А на на с тем временем никто не обращает внимания, и мы будем делать, что хотим". И они одевались и бежали во двор, а там, во дворе, их ждали Нинка Кукушкина и Костя Палкин, и начиналась весёлая прекрасная жизнь — они играли в лапту и пряталки, лазали по подвалам и чердакам, уходили на соседние дворы — словом, делали, что хотели.
Валентин Борисович и Вероника Владимировна, когда ссорились, детей своих ругать забывали. Они ругали друг друга за всякие недостатки. Например, папа говорил, что мама зря жалуется, будто очень устаёт по хозяйству. На самом деле она только и делает, что с утра до ночи рисует натюрморты, что в доме от этого всё вверх тормашками, никакого порядку. Что недавно он обнаружил в духовке мамины домашние туфли, а в баке с грязным бельём свой собственный галстук и что даже Катя с Маней, которые во всём копия матери, не могли бы догадаться их туда засунуть.
В ответ мама заявляла, что конечно, она так и знала, что сколько бы она ни убиралась и ни стояла у плиты, папа будет всегда недоволен, потому что он ничего хорошего не замечает, а видит одно плохое. А что, например, вчера она три часа возилась, тушила для всех мясо со сливами — это ему наплевать, потому что он в это время уткнулся в свои дурацкие шахматы. И вообще от него никакого проку — другие мужья и часы чинят, и стеллажи в нише строят, и картошку из магазина приносят, а от папы ничего такого, кроме каких-то никому не нужных качелей и мусорного ведра с автоматической крышкой, не добьёшься.
Словом, я не буду дальше перечислять, в чём Вероника Владимировна и Валентин Борисович упрекали друг друга, когда ссорились, — это даже и не очень интересно. Зато когда они мирились, они совершенно не помнили, что говорили друг другу во время ссоры, а, наоборот, старались друг другу во всём помогать, были друг к другу чрезвычайно внимательны и предупредительны и говорили своим детям… Мама говорила:
— Дорогие дети, будьте такие же добрые и честные, как ваш папа.
А папа говорил:
— Дорогие дети, берите пример с вашей мамы. Ваша мама очень хорошо рисует, а искусство, как известно, облагораживает человека, делает его лучше во всех отношениях.
Но однажды мама пришла с художественного совета страшно усталая, а папа проиграл турнир, а дома они застали, как часто бывало, полный беспорядок. Папа и мама вместе начали ругать Катю с Маней, какие они нехорошие дети, как они совсем не слушаются, какие неряхи и лентяйки, и маме не помогают, и про всё им надо напоминать, и у них никакой ответственности, хотя они уже не маленькие, и пора им взяться за ум. И что все другие дети гораздо лучше — у них ответственность, и они всё за собой убирают, и с ума не сходят, и без конца не болеют, и по ночам нормально спят, а днём родителей слушаются, и не пугают друг друга всякими дурацкими историями.
Словом, Кате и Манечке на этот раз досталось больше обычного.
И они тогда взяли и тоже решили обидеться.
— Ну и ладно, — сказали они. — Если мы такие плохие, то поживите без нас. Мы от вас возьмём и уйдём.
И они ушли в свою комнату и расселись по углам.
Посидели так немного, а потом на цыпочках пошли на кухню, взяли там батон, пять кусков сахару, две морковки, положили всё это в Манечкину красную клеёнчатую сумку в белый горошек, оделись и незаметно ушли из дому.
Вот вам. Уйдём, и всё.
2. КОСТЯ ПАЛКИН ТОЖЕ ОБИДЕЛСЯ
Они вышли на улицу, а там гулял Костя Палкин. Он тоже был хмурый. Ему родители прислали письмо, что в Африку его пока взять не могут: там распространилась эпидемия тропической лихорадки, и они боятся, что он заболеет.
— Куда это вы с батоном? — сказал Костя Палкин.
— Мы решили уйти из дома. Мы на наших родителей обиделись. Они нас хотят в интернат отдать.
— Я с вами пойду. А то всё одно и то же. Надоело мне всё. Ну, куда двинемся? Может, в другой город поедем?.. Я хоть сейчас. Только куртку захвачу да кеды надену. В кедах легче.
— Мы поедем в лес и заблудимся. Пусть нас ищут.
— А если найдут?
— Не найдут. Мы там умрём в лесу от голода. И пусть они тогда переживают. Небось сразу нас полюбят. Сразу мы хорошие станем.
— Я согласен. Заблудимся так заблудимся. Умрём так умрём! Тогда родителям сразу в Африку телеграмму пошлют: мол, очень вам соболезнуем, ваш сын Костя того, теперь уже никогда в Африку не поедет. Сами, без него, стройте молочно-консервный комбинат. Вам же хуже!
Тут подскочила Нинка Кукушкина.
— Вы куда, куда? И меня с собой возьмите!
— Не возьмём, — сказали Катя с Маней. — Ты вредина, а мы вредин не берём.
— А вы "сковородки — глупые трещотки"! Если не возьмёте, всё вашим родителям расскажу.
Делать нечего. Пришлось брать и Нинку.
3. КАК ОНИ ЕХАЛИ В МЕТРО
Двор, где они все жили, был рядом с метро.
Катя, Маня, Костя и Нинка сели в метро и поехали.
На самом деле у них денег вовсе не было вчетверо ехать в метро, было на всех всего-навсего восемь копеек. Манечка, хоть и решила из дому уйти навсегда, а всё-таки копилку свою с щёлкой с собой не взяла. Жалко было: а вдруг ещё вернуться придётся.
Ничего. Обошлось. Они за пять копеек все вчетвером через автомат пролезли. Одну монетку засунули, а сами друг к другу прижались и так вместе через автомат и проскочили. Их Костя Палкин научил. Костя Палкин всегда со своей тётей так в метро ездил. Деньги экономил, чтобы в Африке ручного питона купить.
Словом, все сели в вагон и поехали.
Катя и Манечка первый раз без папы и мамы в метро ехали и поэтому немножко боялись. Костя Палкин не боялся ничего. А Нинка Кукушкина, как только вагон тронулся, вдруг вспомнила, что ей велели сходить за хлебом и поэтому она должна вернуться, а то её будут ругать.
— Дай слово, что не проболтаешься! — сказали все.
— Честное слово, — сказала Нинка и выскочила на остановке из вагона.
— Проболтается, — сказал Костя. — Честное африканское, проболтается!
— Ну и пусть! Всё равно она не знает, куда мы поехали! Всяких лесов много. Мало ли, где мы заблудимся! Кость, а куда мы едем, а?
— Как "куда"? Ясное дело, в Измайлово! Я там не раз бывал. Там очень даже здорово заблудиться можно. Раз плюнуть там заблудиться!
Костя слез с сиденья, подошёл к схеме, долго глядел и шевелил губами, потом сел снова.
— Не туда едем, — сказал он. — Надо в обратную сторону.
В обратную так в обратную. Кате с Манечкой уж очень всё нравилось — и что они одни едут, и что народу много и все толкаются, и что на них никто внимания не обращает, не спрашивает, почему они одни едут, без родителей, и куда они собрались. Только одна старушка сердито толкнула Катю острым локтем в бок и проворчала:
— Народу-то! Народу! И куда едут? Чего дома не сидится?
Катя с Маней и с Костей сначала на сиденье посидели, а потом Костя встал и уступил место пожилой женщине с сумкой. Потом Катя уступила место старичку с палкой. А потом и Маня встала, хотя она так и норовила выдать себя за маленькую девочку, которая очень устала, и вот они всё ехали, ехали, прямо надоело ехать. Манечке даже домой захотелось, а всё ещё до станции "Измайловский парк" было далеко.
Но наконец поезд вышел из-под земли и поехал поверху, и в окне замелькали деревья — много-много берёзок, и Костя сказал, что сейчас будет "Измайловский парк" и пора выходить.
Это было хорошо, что пора выходить, а то Кате с Манечкой даже уже и заблудиться немножко расхотелось, а захотелось попить дома чайку с черносмородинным витамином, вместо того чтобы в метро толкаться в беспокойной обстановке. Народу было очень много. У Манечки оторвалась пуговица на платье, Катя потеряла шнурок с левой туфли.
4. КАК ОНИ ДОШЛИ ДО ПАРКА
Вместе с толпой дети выскочили из вагона помятые и не совсем довольные. Но дальше ничего, дело пошло на лад. Когда они поднялись по лестнице и вышли на улицу, там было очень хорошо — солнышко, дождя и ветра нет, и в то же время не слишком жарко. Как раз все условия, чтобы спокойненько погулять себе сколько влезет в Измайловском парке, а потом не торопясь заблудиться. Идти-идти куда глаза глядят, болтать себе, разговаривать — глядь, а вокруг уже густой незнакомый лес пошёл, ни киосков с газетами, ни аттракционов, ни лотков с мороженым, ни гуляющих граждан — ничего такого, а только ёлки, да осины, да трава, да кусты, и никаких вам зелёных лавочек, асфальтированных дорожек, а тем более тротуаров.
Однако вход в парк вовсе не оказался рядом с метро. До него ещё дойти надо было. Он находился на приличном расстоянии. Дойти-то можно, да вот только у Кати туфля с ноги сваливается, шнурок-то потерян. А у Манечки прямо на животе, там, где отскочила пуговица, расстёгнуто платье.
Маня эту пуговицу держит в руке и всё пытается приложить к платью, к тому месту, от которого она отскочила. Только толку от этого мало, сколько ни прикладывай. Всё равно платье нельзя застегнуть, что не совсем, согласитесь, прилично для человека шести с лишним лет, который сначала хочет чинно прогуляться по парку, а потом только заблудиться.
То есть я хочу сказать, что заблудиться оторванная пуговица не мешает, а вот гулять без неё — это уже хуже.
Поэтому расстроенная Маня держит пуговицу рукой и делает вид, что она не оторвалась.
А у Кати то и дело туфля соскакивает с ноги, и чтобы она не соскакивала, Катя волочит ногу по земле. Одной ступает нормально, а другую подтягивает, как будто она у неё не может ходить.
Так они и идут до парка. И как ни странно, доходят, назад не поворачивают. И даже смеются и обсуждают, совсем забыв, что у них нет денег, как они сейчас, прежде чем заблудиться, до отвала накатаются на чёртовом колесе, и на гигантских качелях, и на каруселях, и на самолётах кверху ногами — там есть такие самолёты на палках. Называется этот аттракцион "мёртвая петля", и хоть это и страшновато, а зато здорово, Костя катался.
— Я, — говорит Катя, — тоже "мёртвые петли" обожаю!
— И я, — говорит Манечка.
— Я сто раз могу прокатиться!
— А я двести!
— А я тысячу! — говорит Костя Палкин. — Я как залезу, так до вечера оттуда не слезу, так и буду крутиться. Я выносливый. Я докажу своим родителям, что меня не только в Африку — на Северный полюс можно взять! Подумаешь, тропическая лихорадка! Что она значит по сравнению с "мёртвой петлей"!
А потом — они решили, — когда они на всём этом накатаются, они ещё на пруд пойдут, влезут в лодку и будут по пруду в лодке плавать и уток кормить.
— Я умею грести, — говорит Костя. — Я всё умею. Мне грести — раз плюнуть. Я бы в Африке даже на каноэ мог бы грести вместе с африканцами!
— И я грести умею, — говорит Катя. — Мне один раз папа на даче разрешил…
— И я умею, — говорит Манечка. — Мне папа давал вёсла подержать. Я даже умею шлёпать веслом по воде, чтобы фонтан был. А один раз я два часа подряд гребла на пароходе. Прямо руки натёрла. Вот, глядите, они у меня и сейчас в мозолях.
— Хватит врать, сказала Катя. — На пароходе не гребут. Костя, не слушай её. У неё руки не в мозолях, а в киселе — она дома кисель на стол пролила и рукой вытирала.
— Нет, в мозолях, — сказала Маня. — Сама ты рукой вытирала!
— Нет, в киселе! Она у нас, Кость, может сразу целую бочку киселя выпить.
— Я тоже могу, — сказал Костя. — Эх, вот бы сейчас киселька!
— Ага, — сказала Манечка, — ничего: придём домой, попьём.
— Как же мы попьём, когда заблудимся? Чудачка ты, Манечка!
Так, весело болтая, приблизились они к чугунным чёрным воротам Измайловского парка, прямо к главному входу, где висела большая, большая надпись: "Добро пожаловать!"
— Вот мы и пришли, — сказал Костя. — Добро пожаловать в наш парк!
5. «ЧЕСТНОЕ АФРИКАНСКОЕ!»
Ворота были распахнуты. Катя с Манечкой и Костей смело вошли, но их тут же остановила контролёрша, которую они сначала не заметили. Она строго сказала:
— Ваши билеты!
Дети растерялись. Про билеты они забыли. Билеты как-то выскочили у них из головы. Им почему-то в голову не пришло, что для того, чтобы заблудиться, нужно сначала купить билеты.
Но Костя Палкин быстро пришёл в себя и храбро сказал контролёрше:
— У нас билетов нет. Мы их потеряли. Вот только что купили и сразу потеряли.
— Значит, найдите, — сказала контролёрша. — Без билетов пускать не положено.
Костя стал рыться в карманах, но ничего не нашёл. Катя, видя, что дело плохо, ущипнула Манечку и прошептала:
— Скорее заплачь, чего стоишь! Не видишь, что ли, что нас сейчас прогонят?
Манечка сразу сморщилась, как лимон, и очень громко и жалобно захныкала:
— Тё-ё-тенька, тё-ё-тенька, пропустите нас, пожа-а-луй ста! Мы бедные! У нас денег на билеты не-ет! У нас только одни бато-о-н! - И для пущей убедительности она выволокла из сумки батон и с большой грустью показала его контролёрше. — Вот. Всего один, да и тот кончается, — добавила она со вздохом.
— Ничего себе! — воскликнула контролёрша. — Ну и дети пошли! Если у вас денег нет, сидите дома со своим батоном, а не ездите по паркам, да ещё без взрослых! Я одних вас всё равно не пропущу. Заблудитесь ещё!
— О-о-ой! Пропусти-и-и-те! — совсем уже трагически возопила Манечка. — Мы не заблу-у-димся! Честное сло-о-во! Честное африка-а-нское!
— Мы правда не заблудимся! — подхватила Катя. — Мы только погуляем и уйдём.
— Мы уток хотим покормить, — сказал воспрявший духом Костя. — Мы члены общества любителей природы. Мы очень уток любим. Они там у вас на пруду голодные плавают, а мы их покормим.
— С чего это они голодные? — возмутилась контролёрша. — Мы наших уток кормим!.. А если вы в воду упадёте? Кто за вас отвечать будет?
— Мы не упадём! — закричали Костя, Катя и Маня в один голос. — Честное африканское, не упадём!
— Нет, ну надо же! — снова удивилась контролёрша. — Что за дети чудные! Честное африканское какое-то ещё!.. Ладно уж, идите. Никакого сладу с вами, честное африканское! Уток они любят — скажите пожалуйста!
Ура! Их пропустили! Всё складывалось как нельзя лучше.
От радости Манечка забыла про пуговицу, Катя — про сваливающуюся туфлю, и они так рванулись вперёд, что Катина туфля подскочила в воздух метра на два, перевернулась в воздухе и упала прямо в клумбу с жёлтыми цветами.
— Как же мы её достанем?! — испугалась Манечка. Но и тут обошлось. Катя, как белка, скользнула в клумбу, и вот Катина туфля опять на ноге. Для удобства Катя завязала её верёвочкой, которой подпоясывала джинсы, замотала покрепче, чтобы туфля не сваливалась, и она сваливаться перестала.
Правда, стали сваливаться джинсы, но их можно было придерживать руками, чтобы не сваливались. А потом она вообще их отпустила пусть болтаются! На землю не падают — и слава богу! А чтобы они идти пе мешали, Катя снизу их подвернула.
Перво-наперво Катя, Маня и Костя устремились к лотку с мороженым. Постояли, поглядели, посчитали оставшиеся три копейки. Вздохнули. Дальше пошли по дорожке.
Вокруг было очень красиво. Аккуратные, ровно подстриженные кустики, подстриженные, как шары, деревья. Цветы на клумбах — красные, синие, жёлтые. Сами клумбы большие-большие! Раз в десять больше, чем в их дворе. А на некоторых клумбах, прямо посерёдке, стоят статуи. Всякие гипсовые дяденьки и тётеньки. В основном спортсмены. У них в руках были мячи, ракетки или вёсла, а одеты они все были в трусы и майки. У них у всех были мускулы и решительные лица. Костя на них внимания не обращал, но Кате с Манечкой они очень понравились. Особенно один футболист с мячом, чем-то похожий на папу, и одна пловчиха в купальнике, вылитая мама.
6. КАК ОНИ КОРМИЛИ УТОК
Здорово всё-таки! Хорошо на свете жить! Вот идут дети себе по дорожкам парка, жизнью наслаждаются. Травка зеленеет, солнышко блестит — всё в полном порядке. Даже вовсе и заблудиться расхотелось. Они идут и откусывают по очереди батон. Маня куснёт, Катя куснёт, Костя куснёт…
— Хватит вам, — говорит Костя. — Уткам оставьте. Сейчас будет налево пруд. Я знаю, я бывал там.
И правда, при повороте налево, у дорожки, нарисован на дощечке голубой круг с лодками, стоит красная стрелка и написано "Пруд".
— Вот так-то, — сказал Костя. — Видали? Я всё знаю. Со мной не пропадёшь.
Дошли до пруда. И там сразу увидали уток. Целый выводок уток плавал по пруду. И кое-где плавали лодки. А вода светилась, голубела, сверкала, была такая же весёлая, как небо над нею. Она как будто смеялась, эта голубая вода, и манила к себе, и говорила: "Скорее сюда, дорогие детки! Не хотите ли искупаться, покататься на лодочке, покормить симпатичных уток? Поглядите, как они плавают, как весело и деловито ныряют друг за другом, вниз головой, как смешно при этом торчат над водой их хвостики! Не хотите ли вот так же понырять? Что же вы стоите? Не теряйте времени! Раздевайтесь! Заблудиться вы ещё успеете! Ныряйте! Плавайте! Брызгайтесь, шлёпайте по мне руками! Я такая тёпленькая! Такая ласковая! Синяя! Голубая! А ну, кто первый?.."
— Я, пожалуй, искупаюсь, — сказал Костя. — Мне почему-то очень хочется.
— И мне, — сказала Катя.
— И мне тоже, — сказала Маня.
— Но только тут вроде никто не купается, — сказал, оглядываясь, Костя.
— Ну и что? — сказала Катя. — А мы будем!
— Подумаешь! — сказала Маня. — Конечно, искупаемся!
Детское : Детская проза : О ТОМ, КАК КАТЯ, МАНЯ И КОСТЯ ПАЛКИН ОБИДЕЛИСЬ И РЕШИЛИ ЗАБЛУДИТЬСЯ В ЛЕСУ : Ирина Пивоварова
— Глядите, тут написано: "Купаться строго воспрещается!" — сказал Костя.
— А мы только один разик окунёмся и сразу вылезем!
— А тут написано: "Штраф десять рублей".
— А у нас всё равно денег нет, — сказала Катя. — Пусть штрафуют!
— А вдруг вода холодная? — сказала Маня. Она сунула в воду голую пятку и отдёрнула её. — Ой, ледяная! Нет, не буду я купаться. Вы купайтесь, а я лучше уточек покормлю.
— Правда, холодная, — сказала Катя. — Я тоже лучше буду уток кормить. А ну, Мань, дай-ка я хлеба отщипну!
— Тут и так мало! Не лезь. Я сама их накормлю. Ути- ути, идите сюда, вот вам хлебушка! Ути-ути-ути… — И чтобы Катя не отняла у неё хлеб, Манечка изо всех сил размахнулась и швырнула как можно дальше в воду кусок батона. А так как она стояла на самом краешке земли и к тому же отличалась необыкновенной неуклюжестью, то, потеряв равновесие, она, как куль, свалилась в воду.
Утки, деловитой гурьбой направлявшиеся было к Манечке, громко закрякав, поднимая крыльями фонтаны воды, прыснули в разные стороны.
7. «ЧТО ЗА ХУЛИГАНСТВО!»
Упав в воду, Манечка, шлёпая по воде руками и ногами, но не выпуская батона из рук, сразу же оглушительно заревела:
— А-а-а! Ма-а-ама! Тону-у-у!
Катя заметалась по берегу с криком:
— Маня! Держись! Сейчас мы тебя спасём!
А Костя Палкин, не долго думая, скинул с себя куртку и кеды и прямо в майке и брюках кинулся спасать Маню.
Он прыгнул в воду, и поскольку воды оказалось ему по колено, согнулся и, обхватив орущую Маню обеими руками, принялся вытаскивать её на берег, словно большое круглое бревно.
Тут же рядом раздался оглушительный свисток, и к ним подбежал служитель парка.
— Что за хулиганство! А ну, вылазьте!!! — закричал он. — Чьи дети?! По какому такому праву в воду, где не положено, лезете?!
Манечка стояла на берегу вся мокрая, и расстёгнутом на животе и прилипшем к телу платье и, громко хлюпая носом, размазывала огрызком размокшего батона по лицу слёзы и островки зелёной тины. Рядом дрожал мокрый Костя в трусах, майке и носках, чёрных от речной глины, перемазавшей ему ноги до колена. А служитель не унимался:
— Где родители? Кто за вас отвечать будет? Чего молчите — я всё равно всё про вас узнаю, от меня не скроете!!
— Дяденька, да ведь они не купались! — вступилась Катя. — Вот она у нас чуть не утонула, а он её спас! Что же вы их ругаете? Она ведь не нарочно! А он ведь герой! Ему надо дать медаль "За спасение утопающих", а вы его ругаете!
— А ты молчи! — ругался служитель. — Знаем мы вас! Шляются тут, мелюзга вы этакая! Людям покоя не дают! Отвечай за вас!
— Что тут происходит? Почему дети плачут?
К берегу подъехала лодка, и из неё выпрыгнул на берег молодой человек в зелёной ковбойке.
— Да вот дети хулиганство разводят! Полюбуйтесь, гражданин, красавцы какие! Это ж надо же! И кто их только в парк пустил!.. — И служитель снова грозно напустился на Катю, Маню и Костю: — Я вас спрашиваю, отвечайте, чьи вы дети?!
— Оставьте их в покое, — сухо сказал молодой человек. — Детям надо помочь высушить одежду. Они могут простудиться.
— Простудиться? А я за них отвечай?! Нет, я вас спрашиваю, чьи это дети?!
— Мои, — вдруг сказал молодой человек. — Мои это дети.
— Ах, ваши?! Так что же вы за своими детьми не смотрите, а ещё честных людей ругаете! Заступник какой нашёлся! Если это дети ваши, платите штраф тридцать рублей, по десять рублей за каждого!
Молодой человек, ни слова не говоря, вынул из кошелька три рубля и высыпал из него все бывшие там деньги.
— Держите. Тут три рубля шестьдесят копеек. Больше у меня нет.
Служитель, слегка опешив, взял деньги и, ворча:
— Нет у него больше! Нашёлся какой! Знаем мы вас! Катаются тут всякие! — удалился.
8. КАК ОНИ КАТАЛИСЬ В ЛОДКЕ
— Быстрее лезьте, — сказал молодой человек. — А ну-ка, живо!
— Куда?!
— Ясное дело, в лодку! Будете одежду сушить.
Что-то в этом молодом человеке было странное. Как будто и симпатичный: круглое лицо, светлые волосы, короткий вздёрнутый нос, на носу — очки… И в тоже время выражение лица у него было невесёлое, какое-то даже мрачное. И говорил он сухо, отрывисто и на детей почти не смотрел.
— Ну, что же вы стоите? Простудиться хочется?
Он прыгнул в лодку, за ним не слишком решительно влез Костя. За Костей, держа друг друга за руки, влезли Катя с Маней.
— Садитесь на корму. Раздевайтесь. В мокром не сидите, — скомандовал молодой человек.
Заскрипели уключины, взлетели в воздух вёсла. Берег стал удаляться. Молодой человек на минуту оставил вёсла, наклонился, раскрыл небольшой саквояж, стоявший перед ним, вынул из него сложенный вчетверо плащ и тёплую мужскую рубашку и протянул на корму:
— Вот вам. Грейтесь.
— Спасибо, — сказал Костя.
Через несколько минут Маня сидела на корме, завёрнутая в широкий светло-коричневый плащ, а Костя красовался в синей, в мелкую красную клетку, байковой ковбойке.
— Мокрые вещи разложите на сиденье перед собой, чтобы высохли скорей, — сказал молодой человек, не оборачиваясь. И замолчал.
Нельзя сказать, чтобы он отличался разговорчивостью. Грёб себе и молчал. Его узкая спина мерно сгибалась и разгибалась. Взлетали и опускались вёсла. Мягко журча, убегала за корму вода.
Маня и Костя потихоньку приходили в себя после пережитого волнения. Они перестали дрожать, с удовольствием оглядывались по сторонам.
— Вот повезло! — шёпотом сказал Костя. — На лодке едем! Без билетов!
— Ага, — откликнулась Манечка. — Здорово! Какая лодочка красивая! Зелёненькая! До чего люблю в зелёных лодочках кататься. Кать, правда, красивая лодочка? — Она повернулась к Кате и толкнула её локтем. — Счастливые мы, Кать, правда?
Катя не ответила. Она с некоторой тревогой вглядывалась в спину молодого человека.
— Ты чего, Кать? — шёпотом спросила Маня.
Детское : Детская проза : О ТОМ, КАК КАТЯ, МАНЯ И КОСТЯ ПАЛКИН ОБИДЕЛИСЬ И РЕШИЛИ ЗАБЛУДИТЬСЯ В ЛЕСУ : Ирина Пивоварова
— Ничего, — сказала Катя. — А как вы думаете, куда мы едем?
— Катаемся, — сказал Костя. — Тебе что, не нравится?
Спина перед ними сгибалась и разгибалась. Молодой человек энергично грёб и не оборачивался, словно забыл о том, что в его лодке сидят на корме Катя, Маня и Костя.
— Нравится, — сказала Катя. — Только непонятно как-то… Какой-то дяденька чудной…
— Чего чудного? — сказала Манечка. — Хороший дяденька. И плащ у него хороший. Ой, а тут в кармане платок! Приятно пахнет.
— А зачем он нас к себе в лодку посадил? Увезёт ещё куда-нибудь!
— Да ты что? Покатает и отпустит! — сказал Костя.
— Конечно, — сказала Манечка. — Очень ему надо нас увозить!
— А вдруг не отпустит?.. Странный какой-то… Молчит…
— Правда, молчит! — испугалась Манечка. — Кость, чего он молчит, а? А вдруг он и правда с нами чего-нибудь сделает? Утопит ещё!.. Ой, мама! Я не хочу!
— Да вы что! — возмутился Костя. — Как не стыдно! Он за нас заступился. Целых три рубля заплатил!
— Вот и странно, что заплатил, — сказала Катя. — Мы кто ему? Никто. А он заплатил.
— Правда, — задрожала Манечка. — Может, он нас хочет в чемодан посадить?
— Очень ему нужно нас в чемодан сажать! Эх, вы, трусихи!
— А зачем, зачем у него чемодан в лодке? Разве в лодках с чемоданом катаются?
Тут Манечкин рот скривился и губы задрожали:
— Ой, ма-а-ма! Я бою-у-усь!
— Хватит вам, — сказал Костя. — Не могут хорошего человека от плохого отличить! Эх, вы! Прямо противно!
— Тебе противно, а я своими глазами в кино видела, как один такой хороший детей похищал, а потом родителям продавал за миллион! — свистящим шёпотом сказала Катя. — Нет, что ни говори, странный он тип! Очень странный! — убеждённо добавила она.
Вдруг "странный тип" бросил вёсла. Он согнулся, обхватил голову руками и стал что-то негромко бормотать.
— Чего это он — прошептала Маня, — Ой, мамочка, чего это с ним такое?
— Тихо! — прошептал Костя. — Тс-с-с!
— Чудовище! Изверг проклятый! — услышали они непонятное бормотание, — убил своими руками! Всё убил! Всё!
— Про кого это он? — насторожилась Катя.
— …Негодяй! Мерзавец! Тебе судьба такого человека послала, а ты что с ним сделал?! Кровопийца! Изверг! — Молодой человек обеими руками яростно застучал себя по голове, а потом понурился.
Катя и Маня, онемевшие, бледные от страха, сидели, вцепившись друг в друга. Даже Костя потерял присутствие духа. Он беспокойно заёрзал на месте и оглянулся.
— Может, "караул" закричать? — сказал он охрипшим шёпотом. — Нет. Не услышат. Ни одной лодки, как назло, поблизости!
И тут Манечка не выдержала и оглушительно заревела. Катя обеими руками зажала ей рот… Но было поздно.
"Кровопийца" обернулся.
9. "ЕШЬТЕ, НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ! "
Лицо его моментально отразило крайнее удивление и крайнее смущение. Молодой человек сквозь очки поглядел на детей и вдруг густо покраснел.
— Бог ты мой, — пробормотал он. — А я и забыл про вас совсем… — И совершенно неожиданно улыбнулся мягкой и виноватой улыбкой. — Вы уж извините меня, пожалуйста… Задумался… Мысли тут всякие… Не обращайте внимания!
Он махнул ладонью возле лба, как будто отгоняя от себя эти "всякие" мысли, похлопал себя по карманам, вынул сигареты, закурил, на секунду снова помрачнел, потом снова улыбнулся:
— Ну что, обсохли?.. Послушай, ты, кажется, ревёшь? — сказал он Мане. — Что это ты? Тебе что, сидеть неудобно? Тогда иди на нос. Давай руку!
Но Маня руку ему не дала. Реветь она, правда, сразу перестала, но руку протянуть побоялась. Вдруг схватит за руку и в воду кинет!
— Не хочешь, не надо, — сказал молодой человек. — Да и правда, там вам троим вместе теплее! — Он перевернулся на сиденье и сел лицом к детям. — Вот шляпа, — сказал он. — Просто свинство, можно сказать, пригласил гостей, а сам… — Он затянулся сигаретой и снова мрачно задумался, как будто ушёл куда-то…
— Вы не обращайте, пожалуйста, на нас внимания, — очень вежливо сказала Катя. — Только вы нас, пожалуйста, на берег высадите, ладно?
Но молодой человек молчал. Он как будто и не слышал Катины слова. Курил и мрачно, сосредоточенно глядел вдаль, на берег.
— Мама, — снова тихонько сказала Маня.
Но он и этого не слышал…
— Да-а-а, — тяжело вздохнул он. — Такие, брат, де-ла-а-а. — А потом кинул сигарету за борт и снова уставился на детей. — Так как вы, собственно, здесь очутились? — сказал он. — Вы что, живёте рядом с парком?
Глаза у него были светло-серые и грустные-грустные! Почему-то совсем не страшные глаза!
— Нет, мы не рядом живём, — сказал Костя. — Мы сюда приехали уток кормить. Мы члены общества охраны природы.
— Ах, вот как? — печально удивился молодой человек. — Надо же! — И снова помрачнел и уставился на воду. Он глядел на воду, а Катя, Манечка и Костя во все глаза глядели на него.
Вдруг молодой человек снова очнулся.
— Да, — сказал он. — Я опять, кажется, в свои мысли погрузился, извините меня… Послушайте, что же вы сидите так; а? Вы и правда согрелись? А одежда ваша как, высохла?
— Высохла, — одними губами сказала Катя. — Спасибо большое. А когда вы нас на берег высадите, а, дяденька?
— Да что вам торопиться! — вдруг оживился "странный тип". — Катайтесь! У нас времени до отвала! Я лодку на три часа взял!.. Послушайте, вы, может быть, есть хотите? Так у меня курица есть!
Молодой человек полез всё в тот же чемодан и на этот раз выволок оттуда довольно большой кусок курицы, завёрнутый в полиэтиленовый пакет. Он вынул из пакета курицу, разломил её на три части и протянул ребятам.
— Вот, — сказал он. — Ешьте. Не стесняйтесь.
Все трое взяли по куску курицы, но продолжал и глядеть на молодого человека широко открытыми глазами.
— Что же вы не едите? Ах, вы, наверное, не хотите без хлеба? Вот, к сожалению, хлеба нет у меня. Не успел, знаете, купить… — Молодой человек как-то беспомощно развёл руками и сокрушённо поглядел на Катю, Маню и Костю. — Нету хлеба — повторил он…
— А нам и не надо, — вдруг сказала Маня и храбро поднесла кусок курицы ко рту. — Вы, дяденька, не волнуйтесь. Мы и так съедим!
— Не ешь! — шепнула Катя. Но Маня быстро откусила кусок и так же быстро стала его жевать.
— А вкусно! — сказала она. — Честное слово, вкусно!
— Конечно, конечно, — закивал головой молодой человек. — Я сам жарил. В дорогу, так сказать… Но вы ешьте, ради бога, не стесняйтесь!
Катя поглядела на Костю, Костя на Катю, и оба откусили по кусочку.
— Я, кажется, посолить забыл, — сказал молодой человек. — Ну да вы уж извините меня. И так сойдёт, правда?
— Ага! — сказала Манечка, уплетая куриную ногу. — Очень даже сойдёт. Замечательная курица! Правда, Кать?
— Очень вкусная! — сказала Катя. — И как это вы сами её сготовили? У нашей мамы и то хуже получается.
— И у моей тёти хуже, — сказал Костя. И все почему-то засмеялись.
— А правда вы нас никуда не увезёте? — вдруг сказала Катя.
— И в чемодан не посадите? — сказала Маня, обгладывая косточку. — Мы сразу поняли — вы добрый. Мы только сначала немножко испугались. Чуть-чуть. Вот столечко!
— Ну зачем же мне вас сажать в чемодан? Новости какие! — печально сказал молодой человек. — Такие дети симпатичные — и вдруг в чемодан! К тому же он занят у меня! — и молодой человек снова улыбнулся своей мягкой нерешительной улыбкой.
— Я так и знал, — сказал Костя, дожёвывая остаток. — Это все Катька спорила… Спасибо большое. Очень вкусно было. — И вдруг ни с того ни с сего добавил: — Дяденька, а у вас что, неприятности какие-нибудь, да? Что-нибудь у вас случилось?
10. ОНА ВАС ЛЮБИТ!
— С чего ты взял? — снова удивился молодой человек. Но потом невесело усмехнулся: — Да вообще-то есть… кое что… — И снова стал хлопать по карманам в поисках сигарет.
— А что? — сказала Катя. — Вы, наверное, заболели? Может у вас туберкулез? Или воспаление лёгких? Хотите, мы будем грести? Давайте, а? Вы, наверное, устали? И знаете, вам, наверное, курить нельзя. А вы курите.
— Нет, что вы, — грустно улыбнулся молодой человек. — Спасибо большое. Курить мне можно. Всё у меня в порядке… — Тут он снова нахмурился и отвернулся. — Всё в порядке, — повторил он. — Вот только жена ушла, а так всё ничего.
— Куда ушла? — удивилась Катя. — Без вас ушла? В гости, что ли? Вот вредная!
— Ну и что, что ушла! — сказал Костя. — Вы не расстраивайтесь, она ведь придёт!
— Не придёт она, — сказал молодой человек. — Поссорились мы, понимаете?
— Ну и что, что поссорились? — сказала Манечка. — Мы с Катькой всё время ссоримся. Она тоже вредина жуткая! У-у, противная! — И Манечка даже толкнула Катю и показала ей кулак.
— Да нет, моя жена не вредина. И не противная, — вздохнул молодой человек. — Я сам виноват во всём. Она очень на меня рассердилась, сказала, что ей такой совершенно не нужен…
— Как это "не нужен"? Очень даже нужен! — возмутился Костя.
— А ты-то откуда знаешь? — усмехнулся молодой человек. — Разлюбила она меня, вот какие дела. — И молодой человек снова стал закуривать, закашлялся и долго-долго кашлял, отвернувшись от детей.
— Разлюбила его… — тихо сказала Катя. — Вот ещё новости! Противная какая!
— Ага, — сказала Манечка. — Я бы ей показала! Такой дяденька симпатичный! — И она сжала кулак и погрозила им кому-то в пространство.
— Она вас не разлюбила, — стараясь перекричать кашель, громко сказал Костя. — Конечно, не разлюбила! Сами посудите, за что ей вас разлюбливать?
— Да-а… ладно, — молодой человек махнул рукой. — Чего это я вам об этом рассказываю? Даже странно. Вы же дети, что вы тут понять можете?
— Всё понимаем, — сказала Катя. — Сейчас, знаете, дети какие растут сообразительные! Не то что раньше. Акселерация!
— Чего?! — удивился молодой человек. — Как ты сказала?
— Да, — сказала Манечка. — Аскилирация! Я тоже так считаю. Это значит, что дети очень умные пошли. Например, мы с Катей. Правда, Кость?
— И откуда вы только слово такое знаете? — поразился молодой человек. — Вы и в самом деле умные. Я сразу это заметил.
— Да это и невооружённым глазом видно, — сказала Катя. — А вы в очках. Ясное дело, заметили.
— Ну и ну, — ещё больше удивился молодой человек. Он даже повеселел. Морщинка на лбу разошлась, и глаза стали вдруг совсем светлые. — Ну и ну, — снова сказал он. — Не ожидал даже. Приятно познакомиться с такими неглупыми, остроумными людьми. Как ты сказала: "В очках заметил"?.. Ну и ну!.. Да, — вдруг спохватился он. — А что же мы на месте стоим? Кататься так кататься, правда? Ну, кто со мной погрести хочет?
— Я! — крикнула Катя.
— Я! — крикнула Манечка.
— Я! — крикнул Костя.
— Ну, сначала пусть погребут дамы. А за ними ты, — сказал молодой человек. И подал руку Кате. И Катя перелезла к нему на сиденье и вместе с ним погребла немного правым веслом. А потом она села на нос, и вместо неё погребла Манечка. Манечка, правда, сразу же уронила весло в воду, но молодой человек крепко его ухватил, и Маня тоже ухватилась, и так они вместе погребли одним веслом. Мане очень понравилось. Она сразу сказала, что гребёт лучше Кати. Но молодой человек сказал, что обе хорошо гребут, даже непонятно, кто лучше. А потом за вёсла сел Костя и грёб вообще совсем один сразу двумя вёслами. Он, правда, очень всех обрызгивал.
Но ничего. Все смеялись и были довольны.
Молодой человек тоже смеялся. Оказалось вдруг, что он не просто "молодой" человек, а "совсем молодой" человек.
Ну, лет двадцати — двадцати двух. Дети не очень-то в этом разбирались, но всё-таки ему, кажется, было не больше.
— Кстати, мы уже минут сорок катаемся, а всё ещё не знаем, как друг друга зовут. Будем знакомы, Костя.
— И меня Костя! — обрадовался Костя Палкин. — Меня тоже Костя зовут!
— Вот это совпадение. А как твоя фамилия?
— Палкин.
— Красивая фамилия. А моя — Синеморепоколенопереходящинский.
— Здорово! — восхитились все. — Вот это фамилия! Как? Синеморе… чего дальше?
— Переходященский… Нет, это я пошутил. Моя фамилия — Реутов. Константин Николаевич Реутов. Будем знакомы.
— А нас — Катя и Маня Сковородкины, — сказала Катя. И Манечка сказала:
— Ага. Нас — Сковородкины.
— Тоже очень красивая фамилия, — похвалил Костя Реутов. — Я, друзья, вам очень благодарен. С вами мне как-то повеселее стало. А то хоть в петлю лезь. Я ведь уезжаю сегодня. У меня поезд через два часа. Вот лодку сдадим, и я на вокзал. Мне ещё билет купить надо.
— А на что же вы его купите? — сказал Костя. — У вас там в кошельке, кроме трёх рублей, ничего не было, я сам видел.
— Точно! Ничего себе! Без денег уехать собрался!.. Что же делать?.. Может, у вас есть? Одолжить мне не можете? Я пришлю, как только приеду!
— У нас три копейки есть, — сказала Катя. — Вам, наверно, не хватит? Погодите, мы ещё поищем. Ищи, Манька. И ты, Костя, ищи!
Они вывернули все карманы, но ничего не нашли. Костя снова сильно помрачнел.
— Та-а-ак, — сказал Костя Реутов. — Значит, мне возвращаться надо. Только этого не хватало. Я, понимаете ли, из дома ушёл. Ушёл так ушёл. Нет — сто раз туда-сюда ходить! Она меня совсем презирать станет. Не хочу я туда возвращаться.
— Давайте мы зайдём, — предложил Костя. — Нам всё равно — пусть презирает! Подумаешь, какая! Сама ушла, и сама презирает!
— Это мысль, — оживился Костя Реутов. — Правда, ребята, зайдите вы. Если там никого не будет. Я вам ключ от квартиры дам. А деньги в письменном столе в правом верхнем ящике лежат… Ну что ж, причаливаем!
Костя подогнал лодку к причалу. Все выскочили на берег. Костя взял свой чемоданчик, сдал лодку сторожу, и они быстро пошли к выходу.
Катя, Маня и Костя совершенно забыли, с какой целью они приехали в парк. Необычное неожиданное знакомство всё выбило у них из головы. Теперь они жаждали только одного помочь их новому симпатичному знакомому Косте Реутову, попавшему в такую беду.
11. ЗЛОПОЛУЧНЫЙ ЯЩИК
Костя Реутов жил недалеко от парка. Всего в каких-нибудь трёх-четырёх трамвайных остановках.
Трамвай, звеня, подошёл к большому десятиэтажному серому дому, и все друг за другом выскочили на улицу.
— Вот в этом доме я живу… жил, — сказал Костя. — Второй подъезд, третий этаж, квартира 52. Вот вам ключи. Дерзайте, ребята! Вы не забыли, где лежат деньги?
— В письменном столе, — сказала Катя.
— В правом верхнем ящике, — сказал Костя.
— Вот вы и сходите. А мы с Маней здесь вас подождём. Только не задерживайтесь.
— Не волнуйтесь, всё будет в порядке, — сказал Костя. — Мы мигом!
Катя с Костей бросились к подъезду и одним духом взбежали на третий этаж.
— Звони ты, — сказала Катя. — Я что-то волнуюсь. А вдруг она дома? Что мы ей скажем?
— Ничего не скажем, — сказал Костя. — Возьмём деньги и уйдём.
— Да она нам не позволит! Кто же это просто так берёт деньги и уходит? Мы же не грабители какие-нибудь!
— Ладно, придумаем что-нибудь, — сказал Костя и позвонил.
За дверью стояла полная тишина.
— Никого нет, — сказал Костя. Можно входить.
Он повернул ключ в двери, дверь открылась… В коридоре было совсем темно. Из него двери вели в две комнаты, побольше и поменьше. В глубине большой — стоял полированный коричневый письменный стол.
— Вот он правый верхний ящик, — сказал Костя. — Открывай.
Катя потянула за маленькую железную ручку. Ящик не поддавался. Катя потянула сильнее. Ящик не открывался.
— Не открывается! — сказала Катя.
— Давай я, — сказал Костя. — У тебя, видно, силёнок маловато.
Костя изо всей силы дёрнул за ручку. Не тут-то было. Ящик не открывался.
— Никак, — сказал Костя. — Чем бы его открыть. Поищи тут ключи.
Но на письменном столе ключи не лежали. Не было их и в серванте, и в шкафу, где лежало бельё, и на кухне, в кухонном столе. Катя выдвинула все ящики, нигде ключей не было.
Когда они с Костей снова стали дёргать злополучный ящик, в надежде, что он откроется, во входной двери вдруг защёлкал ключ, и она со скрипом отворилась.
12. "ПУСТЬ УЕЗЖАЕТ!"
— Костя, ты дома?! — радостно сказал женский голос, и невысокая молодая девушка порывисто вбежала в комнату.
— Ой! — охнула она. — Кто это? Что вы здесь делаете?
Она быстро окинула глазами комнату, увидела выдвинутые ящики, распахнутый шкаф, валявшееся бельё и уставилась на Костю и Катю, совершенно лишившись, как видно, дара слова.
— Мы… понимаете… Мы тут деньги… это самое… ищем, — сказал Костя.
— Да, нам деньги нужны, — сказала Катя. — Мы за деньгами пришли.
— Какие деньги? — еле выговорила девушка. — За какими деньгами?..
— Для Константина Николаевича. Он не мог сам прийти… Он… ему… ну, в общем… ему плохо! — вдруг выпалила, сначала замявшись, Катя.
— Плохо?! А что с ним? Где он? Боже мой, почему вы не отвечаете? Я вас спрашиваю, что с Костей?! Отвечайте, почему вы молчите?! — И девушка подбежала к Косте и Кате и принялась взволнованно трясти их за плечи, наклоняясь и заглядывая им в глаза. — Он что, в больнице?! В больнице?! Отвечайте немедленно!
— Да нет, не в больнице он, — сказал Костя. — Чего вы нас трясёте?
— А где же он?!
— Где-где?.. Не знаю, — сказал Костя. — Где тут у вас ключ от ящика? Мы должны ему на билет деньги принести.
— На билет? На какой билет?! Отвечайте, я вас спрашиваю, на какой билет?
— А что вы нас всё спрашиваете? — сказала Катя. Сами бросили его, а сами и спрашиваете! Он уехать собрался. вот что! А вы и рады небось. Он теперь к вам никогда не вернётся!
Девушка, как ошпаренная, отскочила от Кати.
— Вот как? Уехать собрался?.. А откуда вы всё это знаете?.. Он что, нажаловался вам? Да? Нажаловался?
— Ничего он не жаловался, — хмуро сказал Костя. — Дайте нам денег, пожалуйста, а то у него поезд через час…
— Ах вот как! — закричала девушка. — Поезд через час? Ну и пусть уезжает! Пусть! — И она выхватила из кармана ключ, открыла ящик и вышвырнула оттуда на стол деньги. После этого она села за стол, обхватила лицо руками и заревела, как маленькая.
— Ну, мы пошли, — сказали Костя и Катя, совершенно сбитые с толку.
— Идите… идите… — проговорила девушка сквозь слёзы. — Пусть уезжает!.. Пусть!.. И без него обойдусь! — И она схватила угол скатерти, смяла его в руках, прижала к лицу и заревела ещё сильнее. — так и скажите ему! Без него обойдусь!
Костя и Катя потихоньку, боком выскользнули из квартиры. Запыхавшись, они прибежали на трамвайную остановку, где, взявшись за руки, нервничали Костя Реутов и Маня Сковородкина.
— Что вы так долго? — сказал Костя. — Дверь открыть не могли? До поезда всего тридцать семь минут осталось… А что… её дома не было?..
— Была…
— Была?.. А она что-нибудь сказала? Что-нибудь про меня спрашивала?
— Спрашивала, — неохотно сказал Костя.
— А что, что спрашивала? Может, она что передать велела?
— Велела. Передайте, говорит, пусть уезжает. Без него, говорит, обойдусь.
— Ну что ж, — тихо сказал Костя. — Я так и думал. Прощайте, друзья. Большое вам спасибо за помощь и за ласку. — И Костя поднял с земли свой чемоданчик и помахал всем рукой.
— Так ведь она же там плачет! — вдруг жалобно сказала Катя. — Константин Николаевич, она знаете как ревёт там! Она как услышала, что вы уезжаете, так сразу и заревела. Мне что-то её жалко. Может, вы перед отъездом сходите к ней? Попрощаетесь?
— Так она плачет?! — закричал Костя Реутов. Неужели плачет? Что же вы мне сразу не сказали! Это же совсем дргое дело! Конечно, конечно, надо с ней попрощаться. Нельзя оставлять ее так одну. Пойдемте.
И все четверо бросились к подъезду, а первый — Костя Реутов со своим чемоданчиком. И когда они все вбежали в квартиру, то девушка ещё плакала, а увидев Костю, вскочила, опрокинула стул и бросилась к нему:
— Ты не уехал?! Костенька, миленький, ты не уехал?! Как хорошо, что ты не уехал! Как хорошо!
13. РОДИТЕЛИ ВОЛНУЮТСЯ
И вот все сидят за столом в квартире молодожёнов Реутовых и пьют чай. Всем очень весело, все оживлённо разговаривают. Маша Реутова угощает гостей мягкими булочками с изюмом и большими красными яблоками.
А что происходит в это время в квартире Валентина Борисовича и Вероники Владимировны Сковородкиных… Как вы сами понимаете, в квартире Сковородкиных ничего хорошего не происходит.
Мама и папа Сковородкины давно спохватились, что дочери их исчезли. Что их нету ни во дворе, ни дома, ни у Нинки, ни тем более у Кости Палкина, потому что самого Кости Палкина тоже, оказывается, нигде нет.
Словом, пропали дети, Катя, Маня и Костя.
Дети в наше время пропадают нечасто. Мало того, это случается крайне редко. Но это никого не может успокоить, а особенно Валентина Борисовича и Веронику Владимировну.
Тётя Кости Палкина пока ещё не беспокоится. Она на работе и ничего не знает. Но зато Валентин Борисович и Вероника Владимировна не находят себе места.
— Боже мой! — плачет Вероника Владимировна. — Куда они делись? Где они? Валентин, мне плохо. Эти дети меня вгонят в гроб.
— Не волнуйся, Заяц, — успокаивает её Валентин Борисович. Ты же знаешь наших дочерей. Опять им какая-нибудь новая идея в голову втемяшилась. Может быть, они поехали на Птичий рынок покупать стеклянные шарики, попугая или корм для рыбок. Или отправились на выставку "Дары природы"! Кстати, они вчера спрашивали у меня, где находится эта выставка.
— И что ты им сказал?
— Я сам не знал, где она находится. Не думаю, что надо искать их там. С таким же успехом они могли забраться в котельную на соседнем дворе и на спор просидеть, там целый день. Или поехали в Парк Горького искупаться в пруду.
Такая перспектива особенно пугает Веронику Владимировну.
— Господи, — волнуется она. — Только не это! Ведь они же не умеют плавать!
— Зато Костя Палкин наверняка умеет. Он, судя по всему, поехал с ними. И это, по крайней мере, меня несколько утешает. Костя Палкин — человек очень самостоятельный. С ним не пропадёшь… Не беспокойся, Заяц, они скоро вернутся!
Но проходит и час, и два, и три, и четыре, а дети всё не возвращаются.
Вероника Владимировна не может ни готовить обед, ни убирать квартиру, ни читать книжку, ни писать натюрморт.
Она не может даже присесть спокойно и без конца подбегает к окнам и смотрит на улицу, не возвращаются ли её дочери…
Но они не возвращаются.
Валентин Борисович пытается решить шахматную задачу, но это дело у него тоже не особенно клеится, задача не решается. Не решается, хоть тресни.
И удивительно, если бы она вдруг решилась. Валентин Борисович мыслями далеко. Валентин Борисович мыслями вместе со своими дочерьми. Он прикидывает, куда они могли деться и почему вдруг исчезли, не сказав ни слова, никого не предупредив. И что всё это значит? Что с ними случилось? Куда, куда они могли исчезнуть на весь день? Такого ещё не бывало. Это хоть дети и без царя в голове, но не настолько же, чтобы не понимать, как волнуются родители. Они же знают, как их дома любят и как беспокоятся… Отчего они могли уйти?
И вдруг папа вспоминает утренний разговор. Ему в голову приходят неприятные слова, которые он и Вероника Владимировна сказали своим детям. Кажется, в раздражении они сказали им, что их не любят, и ещё что-то в этом духе… Да-да, они сказали им, что отдадут их в интернат или ещё куда-то…
Так, может, дети обиделись? Нарочно ушли из дому?.. С таких дурёх будет! А почему, собственно, дурёх? Он и сам, помнится, ушёл однажды из дому маленьким мальчиком, обидевшись за какой-то пустяк на родителей. Ходил по улицам, сидел в парке, а потом уснул на лавочке, и его, совсем сонного, принесла домой какая-то дальняя знакомая их семьи, которая в это время случайно проходила мимо.
Так что же делать? Если таки они нарочно ушли из дому, то ведь они могут заблудиться. Или еще того хуже…
Валентин Борисович в ужасе закрывает глаза… Ему уже мерещатся всякие страшные картины: на детей нападают хулиганы, дети попадают под автобус, дети промокают до нитки под дождём и вымокшие, голодные бредут по каким-то бесконечным, уходящим вдаль улицам…
Валентин Борисович бросает шахматную задачу, бежит в ванную и, стараясь сделать это незаметно, капает в чашку корвалол. Но незаметно сделать это не удаётся. Вероника Владимировна тоже вбегает в ванную и, видя корвалол в папиных руках, упавшим голосом говорит:
— Валентин, ты же уговаривал меня не волноваться, а сам… Дай мне тоже корвалолу. Боже мой, Валентин, на тебе же нет лица! Что же делать, Валентин? Что же нам делать?
— Успокойся, Заяц, — говорит Валентин Борисович. — Я думаю — только, ради бога, не волнуйся, возьми себя в руки! — надо сообщить в милицию.
Они в который уже раз подходят к окну и замечают во дворе Нинку Кукушкину.
— Нина! — волнуясь, кричат они в окно. — Ниночка, ты не знаешь, где Катя с Манечкой? Ты не видела случайно, куда они ушли?
— Куда ушли?.. — говорит Нинка. — А что, разве они не вернулись ещё?
— Не вернулись. А откуда они должны были вернуться?
— Ну как же, они же из дома ушли с Костей Палкиным! Они в лесу заблудиться хотели. Я думала, они вернулись уже. Наверно, и правда заблудились. Вот дурочки! Делать им нечего!
— В лесу?! — ахает Вероника Владимировна. — Заблудились в лесу?! — И ей делается плохо. Она опускается на пол и закрывает глаза.
— Нина, в каком лесу? — кричит в окно Валентин Борисович. — Что ты сказала? В каком лесу они заблудились?!
— Не знаю я, — говорит Нинка. — Они мне не сказали. Я их знаете как отговаривала, а они — заблудимся, и всё! Прям ненормальные какие-то!
Валентин Борисович тащит Веронику Владимировну в комнату, укладывает её на тахту, кладёт на лоб мокрое полотенце и бежит на улицу звонить в милицию и в "Скорую Помощь".
14. ВИДИМО, КОНЕЦ ПОВЕСТИ, НО, МОЖЕТ БЫТЬ, ЕЩЁ И НЕ КОНЕЦ
Да, вот как бывает. Ушли дети из дома. Просто так ушли, в общем-то. По глупости. Или даже по озорству. Потому что никаких особых причин уходить у них, судите сами, не было. Ни у Кати с Маней, ни у Кости Палкина. Ну что за причина, что родители Катю с Маней поругали? Если бы родители своих детей не ругали, то дети бы тогда совсем распустились. Спать бы вообще не ложились. Мяли бы зелёные насаждения. Улицу перебегали, где не положено. Мороженым бы объедались. В мячик играли бы на проезжей части. Били бы друг друга. Игрушки бы отнимали. Жадничали бы. Капризничали. По чердакам, подвалам лазили бы. Врали бы, дразнились и ябедничали.
Словом, что я хочу сказать? Плохо было бы, если бы родители детей не воспитывали. Тогда дети невоспитанные ходили бы. Не здоровались ни с кем. Толкались бы. Нехорошие слова говорили. А зачем говорить нехорошие слова, когда хороших так много?
Катя с Манечкой, правда, нехороших слов никогда не говорили. Этого у них в привычке не было. Но зато всё остальное вполне бывало.
Костя Палкин тоже нехороших слов не говорил. Но всё- таки он очень плохо поступил, что из дома ушёл и свою собственную родную тётю заставил сильно нервничать… Потому что, хотя тётя и поздно пришла с работы, однако Кости дома ещё не было и во дворе стоял целый переполох: её племянник Костя пропал без вести вместе с сестрами Сковородкиными из восемнадцатой квартиры.
Глафира Андреевна прибежала в квартиру Сковородкиных и, не разобравшись, сгоряча стала ругать и без того бледных и донельзя расстроенных Кати-и-Маниных родителей, за то что их дочки подбили Костю уйти из дома, что они всегда плохо действовали на бедного мальчика и что если они сегодня же не вернут ей Костю, то она вынуждена будет телеграфировать в Африку Костиным родителям, которые очень передовые люди и помогают строить в Африке новую жизнь, чтобы они как можно скорей повлияли на Валентина Борисовича и Веронику Владимировну, чтобы те не распускали до невозможности своих и без того распущенных дочерей и не позволяли бы им без разрешения разгуливать по всяким там лесам.
Потом, правда, когда дети уже нашлись, Глафира Андреевна долго извинялась перед Вероникой Владимировной и Валентином Борисовичем. Она сказала, что они, как интеллигентные люди, должны её простить. У неё не в порядке нервы, и, кроме того, она устаёт на работе.
И Вероника Владимировна с Валентином Борисовичем её с удовольствием простили. Они были страшно счастливы, что их дорогие дети нашлись.
15. И СНОВА ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ…
Но пока ещё дети не нашлись. Пока они ещё продолжают сидеть за столом в кухне у Кости и Маши Реутовых. Маня доедает второе блюдце варенья. Она разрумянилась. Глаза у неё слипаются, и она трёт их кулаком. Катя ставит на стол красную в белый горох чашку и толкает ногой под столом Костю.
— Кость, — говорит она тихо. — А сколько времени, а? Наверно, поздно уже. Там, наверно, папа с мамой волнуются… а, Кость?
— Не волнуются! — беспечно говорит Костя. — Мы же не в Африку уехали! Чего волноваться-то?
— Кончай есть, — толкает Катя под столом Маню. — Нам домой пора.
— Зачем? — говорит Маня. — Мне тут нравится! — И снова тянется к вазочке с вареньем.
— Вообще-то, наверно, правда, пора, — говорит Костя. — Наверно, уже часов шесть. Тётя уже с работы пришла. Ух и попадёт мне!
— Хорошее какое варенье! — говорит Манечка. — У нас дома не такое вкусное. А пироги моя мама даже ещё вкуснее печёт!
— Послушайте, дорогие дети! — вдруг спохватываются хозяева. — Что же мы сидим! Вам, наверно, давно вернуться пора. Ваши родители на сколько вас отпустили?
— А они нас и не отпускали! — говорит Катя. — Мы сами ушли. Мы на них обиделись.
— Обиделись, — говорит, зевая, Манечка, и глаза у неё закрываются.
— Сами ушли?.. За что обиделись?.. — удивляются хозяева.
— А за то, что они нас не любят, — говорит Катя, и у нее потихоньку слипаются глаза.
— Ничего себе! — удивляются хозяева и начинают слегка беспокоиться. — Как же это вы вдруг сами взяли и ушли? Разве это можно? Вы ведь ещё не взрослые! Это, знаете, очень странно. Давайте-ка скорее вашим родителям позвоним!
— А у нас телефона нет, — открывает глаза Маня. — И у Кости нету.
— А где вы живёте? Наверно, где-то рядом? Пошли скорее, мы вас проводим…
— Не-е-т, мы далеко живём! На Малой Великановской.
— На Малой Великановской?! Да это же на другом конце города! Как же вы сюда-то попали?
— А мы заблудиться хотели, — говорит Костя. — Надоело мне у тёти жить, а они меня в Африку не берут.
— Ага, не берут, — говорит Маня сквозь сон. — Не берут они его…
— Господи, в какую ещё Африку?! А ну, кончайте чай пить! Бежим ловить такси! Едем на Малую Великановскую!
16. А ВОТ И КОНЕЦ… А ВПРОЧЕМ…
На сей раз все пятеро выскочили на улицу. На улице смеркалось, накрапывал мелкий дождик. Похоже было, что с наступлением вечера и погода соответственно изменилась. На небо набежали тучи, оно потемнело, и всё вокруг помрачнело, как будто и не было днём солнца. Дождик моросил по мостовой, и в домах раньше времени стали зажигаться окна.
— Хоть бы зонтик был, — сказала Маша. — И почему я зонтик не взяла?
— На четверых всё равно бы не хватило, — сказал Костя Реутов.
— На пятерых, — сказала Катя. — Вы, дядя Костя, взрослый, а считать не умеете.
— Да я не в счёт, — сказал, ёжась, Костя Реутов. — Где же такси? Как назло, ни одного не вижу!
— Такси! Такси! — закричала Маша проезжавшей машине, но машина не остановилась. — Нахал какой! — сказала Маша. — Совсем пустое такси было!.. И откуда этот дождь противный взялся — целый день ни одной дождинки не было!.. Такси!.. Такси!.. Костя, вон едет! Поднимай руку! Останавливай его! Останавливай!..
Костя и Маша выскочили почти на середину улицы и принялись энергично махать руками, но и эта машина не остановилась, а шурша шинами, проехала мимо. Только шофёр высунулся в окошко и зло крикнул:
— Вам что, жизнь надоела? Чего под машину лезете?!
— Так мы детей и к ночи на место не доставим, — сказала Маша. — Бедные их родители. Прямо удивляюсь, поглядишь на вас — умные люди. А на самом деле… Разве можно так родителей своих мучить?
— Правда, глупо мы поступили, — сказал Костя. — На нас помрачение ума нашло. Теперь уж меня в Африку ни за какие деньги родители не возьмут.
— Бедная мамочка, — сказала Катя. — Она, наверно, плачет там… И зачем мы так сделали?
— Па-п-почка! Ми-и-ленький! — вдруг захныкала Маня. — Где ты? Я к тебе хочу-у-у! На ру-у-учки!
— Тётю тоже жалко, — сказал Костя. — Она на ответственной работе работает. Устаёт.
— Вон такси идёт, — сказал Костя Реутов. — Давайте все вместе голосовать. Махайте, махайте руками! Мы не дадим ему уехать! Пусть только попробует!
И вся группа принялась бешено махать руками, а Костя даже побежал наперерез машине.
— Что за пожар? — сказал водитель. — Папаша, а какой пример детям показываете? Милиции на вас нету!.. Куда вам?..
— На Малую Великановскую! — закричали Катя с Маней и Костя Палкин.
— Садитесь, — сказал водитель.
17. НАСТОЯЩИЙ КОНЕЦ ИСТОРИИ
Не знаю, стоит ли рассказывать вам о волнующем моменте встречи родителей со своими пропавшими детьми? Право, не знаю, может быть, и не стоит… Момент, конечно, очень волнующий. Разумеется, дело не обходится без слёз, без громких восклицаний, без "ахов", без "охов", без нотаций, ругани, упрёков и наказания.
Да, наказания. Детей, конечно, шлёпают и ставят в угол. И это естественно. Я бы, наверно, тоже так сделала. И любой бы на месте родителей Сковородкиных наказал бы детей за такой плохой, жестокий и ужасный поступок.
Но с другой стороны, дети-то уже раскаялись! Чего их особенно наказывать? Они поняли, что поступили весьма опрометчиво. Что так поступать не годится. Что так поступают только нелюбящие, плохие и жестокие дети. Или просто глупые. А Катя и Маня Сковородкины да и Костя Палкин ни плохими, ни жестокими детьми не были. Вот насчёт глупости, — право, не знаю. Но глупость — дело поправимое. Как говорится: вырастут — поумнеют.
Не все, правда, умнеют с возрастом. Но я надеюсь, что Катя и Манечка Сковородкины, мои героини, непременно поумнеют.
Мне хочется так думать.
Да нет, я просто уверена в этом. Иначе я не стала бы их делать героинями моей книжки.
